Отец и сын (фильм, 2003)
Поделись знанием:
К:Фильмы 2003 года
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
О других фильмах с таким названием см. Отец и сын (фильм).
| Отец и сын | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Андрей Щетинин |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Никола-фильм, Isabella Films B.V., Lumen Films, Mikado Film, Zero Film GmbH |
| Длительность |
83 мин. |
| Страна | |
| Язык |
Русский |
| Год | |
| Предыдущий фильм | |
| Следующий фильм | |
| IMDb | |
«Отец и сын» — фильм режиссёра Александра Сокурова. Премьера картины состоялась 23 мая 2003 года в конкурсной программе 56-го Каннского кинофестиваля.
Сюжет
На верхнем этаже под самой крышей старого дома живёт маленькая семья – отец и сын. Отец ушёл из действующей армии, покинул свой любимый лётный полк: поставил точку на военной карьере не по своей воле – так сложились обстоятельства. Он был участником боевых действий, а теперь, в начале зрелости, уволен в запас. Когда он был курсантом авиационного училища, в его жизни была первая и единственная любовь – девушка, которая стала его женой, родила ему сына. Им было тогда по двадцать лет. Жена умерла молодой. Эта любовь осталась его сокровенным неповторимым счастьем. Сын вырос, как и отец, он, наверное, будет военным. В чертах сына отец видит постоянное напоминание о жене, он не отделяет сына от своей неизжитой любви: в этом его единение с любимой. Поэтому отец не представляет своей жизни без сына, а сын преданно и глубоко любит отца. Сыновье чувство, зародившееся ещё в детстве, с возрастом усиливается инстинктивной, не осмысляемой до конца нравственной ответственностью и подвергается испытаниям жизни. Сын наследует отцу. Их любовь почти мифологического свойства и масштаба. Так не бывает в реальности, это коллизия сказки.
В ролях
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Андрей Щетинин | отец |
| Алексей Неймышев | Алексей, сын |
| Александр Разбаш | Саша, друг сына |
| Фёдор Лавров | Фёдор, сын фронтового друга отца |
| Марина Засухина | девушка |
Критика
 |
Этот раздел должен быть полностью переписан. На странице обсуждения могут быть пояснения.
|
Сокуров пошёл наперекор всей европейской традиции. Поэтому фильм «Отец и сын» оказался столь шокирующим. Это чуть ли не единственное произведение о взаимной любви отца и сына, то есть о том, что считается немыслимым и невозможным в реальности, но о чём многие мечтали. О примирении прошлого и будущего в настоящем, об отсутствии зависти отца к тому, что случится без него, и свободы сына от презрения к пустоте, в которой нас ещё не было, воплощенной в фигуре отца.— Аркадий Ипполитов[1]
Фестивали и премии
- МКФ «Фестиваль фестивалей» — Приз творческой поддержки имени Николая Овсянникова за лучший дебют (Алексей Неймышев)
- МКФ «Фестиваль фестивалей» — Приз творческой поддержки имени Николая Овсянникова за лучший дебют (Андрей Щетинин)
- МКФ в Каннах — Приз FIPRESCI (Александр Сокуров)
- Премия «Золотой Овен» — За лучшую работу художника-постановщика (Наталия Кочергина)
Напишите отзыв о статье "Отец и сын (фильм, 2003)"
Примечания
- ↑ [russiancinema.ru/template.php?dept_id=15&e_dept_id=2&e_movie_id=4500 Энциклопедия отечественного кино]
Ссылки
- «Отец и сын» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.metacritic.com/movie/father-and-son «Отец и сын»] на Metacritic
- [www.rottentomatoes.com/m/father_and_son/ «Отец и сын»] на Rotten Tomatoes
- [seance.ru/n/21-22/novyiy-geroy-otets-i-syin/ottsepriimstvo/ А. Секацкий. Отцеприимство]
- [kinoart.ru/2003/n9-article17.html Послесловие: А. Ташиян — Новое озарение Сокурова]
- [kinoart.ru/2003/n9-article16.html «Отец и сын»: А. Плахов — Муки интерпретации]
- [magazines.russ.ru/nz/2011/2/be7.html Е. Берштейн. Меланхолические атлеты Александра Сокурова]
- [www.kino-teatr.ru/kino/movie/ros/4872/annot/]
- [www.stihi.ru/2014/08/05/5308]
| ||||||
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Отец и сын (фильм, 2003)
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
