Относительная высота вершины
Поделись знанием:
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
 |
Русское название предмета этой статьи в авторитетных источниках не найдено. Используемый вариант названия на русском языке предложен участниками Википедии. Вы можете помочь проекту, приведя авторитетные источники, где встречается русское название.
|
Prominence (англ.) («видность», «примечательность») — характеристика горной вершины, часто используемая для решения, считать ли её самостоятельной горой. Применяется и рассчитывается в основном любителями гор. Имеет несколько эквивалентных определений[1][2]:
- минимальная высота, на которую необходимо спуститься с данной вершины, чтобы подняться на более высокую гору;
- если представить, что уровень моря поднимется так, что рассматриваемая вершина станет наивысшей точкой острова, то тогда её высота над уровнем моря и будет prominence;
- высота данной вершины относительно самой низкой точки (основы седловины) на кривой, проведенной по наиболее высокому водоразделу от этой вершины к первой более высокой вершине на этом водоразделе. Эта более высокая вершина называется родительской горой.
Для самых высоких гор своего острова или континента (у которых нет родительской горы) этот параметр считают равным высоте над уровнем моря[1].
Содержание
Характеристика
Понятие prominence возникло из-за потребности в критерии для отделения горных вершин от самостоятельных гор. Без такого критерия самостоятельность вершины можно определить лишь субъективно (и тогда ничто не мешает, например, назвать десятью высочайшими горами Земли десять скал на вершине Эвереста) или по наличию у этой вершины названия[1][3].
В списках гор с максимальным значением prominence (как для всей планеты, так и для отдельных регионов) оказываются далёкие друг от друга горы, а в списках самых высоких гор — множество близких вершин одной горной системы[3] (см. примеры ниже). Prominence характеризует примечательность, важность и известность гор намного лучше, чем высота[3][1][4] (однако есть и вершины с небольшим — <500 м — значением prominence, которые часто рассматривают как самостоятельные: Гашербрум III, Нупцзе, Моламенкинг и др.)[5]. Кроме того, этот параметр лучше высоты коррелирует со сложностью восхождения[6]. Поэтому списки гор по prominence для многих любителей гор представляют больший интерес, чем списки по высоте[7][8][9]. Как следствие, появилось много списков (как для всей Земли, так и для отдельных регионов), где значение prominence стало критерием включения[7].
Порог этого параметра в разных списках разный[7]. Часто используют значения 600 и 1500 метров (в США — 2000 и 5000 футов)[10].
Главная проблема при использовании prominence в качестве показателя примечательности горы состоит в следующем. Если два пика почти одинаковой высоты отделены неглубоким понижением друг от друга и глубоким — от всех остальных, их prominence резко отличается: у более высокого пика оно намного больше. Другой недостаток параметра — то, что он не характеризует рельеф ближайших окрестностей тех гор, у которых основа седловины находится далеко (разница высот очень далёких точек не представляет большого интереса). Кроме того, prominence не учитывает крутизну склонов, которая вносит существенный вклад во впечатление от горы[11].
История
Параметр вошёл в употребление относительно недавно, поскольку во многих случаях его довольно трудно определить[4]. Для многих вершин определение родительской горы и положения основы седловины требует тщательной работы с качественными картами[4]. Эту величину начали использовать немецкий исследователь Гюнтер Оскар Диренфурт (англ.) и британские альпинисты в первой половине 20 века. Во второй половине века её начали применять в США. Общепринятое ныне английское название prominence появилось лишь в 1987 году[7]. Параметр рассчитывается и используется главным образом энтузиастами. Они создали много списков гор, где он фигурирует, и программы для его расчёта на основе различных баз данных (например, данных USGS)[1][4][7]. Первую такую программу — Winprom — написал альпинист и программист Эдвард Эрл (норв.)[7][12]. В 2005 году в США вышла первая книга[13], посвящённая данному параметру[7][14].
Примеры
Сложные случаи
Часто горные вершины очень близки к своим родительским горам. Тогда вычисление prominence не представляет особых сложностей и может быть выполнено вручную с использованием топографической карты. Но иногда расстояние между вершинами очень большое, а седловина — очень глубокая. Такая ситуация возникает на каждом массиве суши, где есть более одной горной системы. Кроме того, вершины могут быть разделены областью сложного рельефа. В таком случае рассчитать prominence значительно труднее, и для этого обычно используют компьютер[4][16].
Некоторые примечательные случаи:
- гора Денали на Аляске (6194 м над уровнем моря) — высочайшая в Северной Америке, и поэтому родительской для неё является высочайшая гора обеих Америк, аргентинская гора Аконкагуа (6962 м). Основа разделяющей их седловины лежит на высоте 37 метров около озера Никарагуа (не считая искусственного Панамского канала). Расстояние между Денали и основой её седловины — 7 700 км — рекордное для гор Земли[17].
- Для горы Уитни (4421 м, Калифорния) родительской горой является Орисаба (5636 м, наивысшая точка Мексики). Основа соединяющей их седловины находится на Американском континентальном водоразделе в штате Нью-Мексико в США, на высоте 1347 м и на расстоянии 1022 км от Уитни[17]. Для самой Орисабы родительской горой является канадская гора Логан (5951 м), а основа седловины находится в канадской провинции Британская Колумбия на том же водоразделе.
- Основа седловины горы Митчелл, наивысшей горы Аппалачей, находится в Чикаго — самой низкой точке водораздела бассейнов реки Святого Лаврентия и Миссисипи[11].
См. также
Напишите отзыв о статье "Относительная высота вершины"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Aaron Maizlish. [www.peaklist.org/theory/orometry/article/Orometry_1.html Prominence Theory. Section 1: An Introduction to Prominence]. peaklist.org (2003). Проверено 22 сентября 2014. [web.archive.org/web/20140408224148/www.peaklist.org/theory/orometry/article/Orometry_1.html Архивировано из первоисточника 8 апреля 2014].
- ↑ Helman, 2005, Prominence - Definition and Determination.
- ↑ 1 2 3 Helman, 2005, Prominence - Advantages.
- ↑ 1 2 3 4 5 Edward Earl. [www.cohp.org/prominence/theory.html Prominence Theory]. County Highpointers Association. Проверено 18 сентября 2014. [web.archive.org/web/20120619051659/www.cohp.org/prominence/theory.html Архивировано из первоисточника 19 июня 2012].
- ↑ 1 2 Eberhard Jurgalski. [www.8000ers.com/cms/download.html?func=fileinfo&id=168 High Asia - All mountains and main peaks above 6750 m]. 8000ers.com. Проверено 22 сентября 2014. [web.archive.org/web/20140921235431/www.8000ers.com/cms/en/download.html?func=startdown&id=168 Архивировано из первоисточника 21 сентября 2014].
- ↑ Helman, 2005, Climbing effort, Elevation and Prominence.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Eberhard Jurgalski & 8000ers.com. [www.8000ers.com/cms/en/prominence-mainmenu-179.html Short History of Orometrical Prominence]. 8000ers.com. Проверено 18 сентября 2014. [www.webcitation.org/6SgcCOu6U Архивировано из первоисточника 18 сентября 2014].
- ↑ Helman, 2005, Prominence and Altitude-based Lists: A Direct comparison.
- ↑ Helman, 2005, Prominence - Conclusion.
- ↑ Helman, 2005, Prominence-based lists.
- ↑ 1 2 Helman, 2005, Prominence - Disadvantages.
- ↑ Helman, 2005, Prominence and the Internet.
- ↑ Helman, 2005.
- ↑ [www.cohp.org/prominence Topographic Prominence]. County Highpointers Association. Проверено 24 сентября 2014. [web.archive.org/web/20131126154637/www.cohp.org/prominence/ Архивировано из первоисточника 26 ноября 2013].
- ↑ [www.peaklist.org/WWlists/WorldTop50.html 50 Most Prominent Peaks on Earth]. peaklist.org. Проверено 22 сентября 2014. [web.archive.org/web/20140703124129/www.peaklist.org/WWlists/WorldTop50.html Архивировано из первоисточника 3 июля 2014].
- ↑ Helman, 2005, Building Prominence-based Lists.
- ↑ 1 2 Aaron Maizlish. [www.peaklist.org/theory/orometry/article/Orometry_2.html Prominence Theory. Section 2: Every Summit has a Saddle]. peaklist.org (2003). Проверено 22 сентября 2014. [web.archive.org/web/20140814084405/www.peaklist.org/theory/orometry/article/Orometry_2.html Архивировано из первоисточника 14 августа 2014].
Литература
- Helman A. [books.google.com/books?id=kr8AM-w8IFQC The Finest Peaks - Prominence and Other Mountain Measures]. — Trafford Publishing, 2005. — 241 p. — ISBN 9781412059954.
Ссылки
- [www.8000ers.com/cms/en/prominence-mainmenu-179.html Short History of Orometrical Prominence]. 8000ers.com. Проверено 18 сентября 2014. [www.webcitation.org/6SgcCOu6U Архивировано из первоисточника 18 сентября 2014].
- Aaron Maizlish. [www.peaklist.org/theory/theory.html Prominence Theory]. peaklist.org (2003). Проверено 18 сентября 2014. [web.archive.org/web/20131115231008/peaklist.org/theory/theory.html Архивировано из первоисточника 15 ноября 2013].
- [www.cohp.org/prominence Topographic Prominence]. County Highpointers Association. Проверено 24 сентября 2014. [web.archive.org/web/20131126154637/www.cohp.org/prominence/ Архивировано из первоисточника 26 ноября 2013].
- Edward Earl. [www.cohp.org/prominence/theory.html Prominence Theory]. County Highpointers Association. Проверено 18 сентября 2014. [web.archive.org/web/20120619051659/www.cohp.org/prominence/theory.html Архивировано из первоисточника 19 июня 2012].
- Adam Helman. [www.cohp.org/prominence/definitions/prominence_definitions.html Prominence Definitions — Error Analysis]. County Highpointers Association. Проверено 18 сентября 2014. [web.archive.org/web/20121221064945/www.cohp.org/prominence/definitions/prominence_definitions.html Архивировано из первоисточника 21 декабря 2012].
Отрывок, характеризующий Относительная высота вершины
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
