Отношения между КНДР и Республикой Кореей

Отношения между
КНДР и Республикой Кореей

КНДР	Республика Корея

Отношения между КНДР и Республикой Кореей начались с разделения Кореи в 1945 году, после поражения Японии во Второй мировой войне.

История

После поражения Японии во Второй мировой войне, северная часть Корейского полуострова оказалась оккупированной Советским Союзом, а южная — США. Разделительная линия была проведена по 38-й параллели.

• 15 августа 1945 — Япония капитулирует во Второй мировой войне, Корея выходит из-под управления Японии
• 22 августа 1945 — Советский Союз входит в Пхеньян
• 8 сентября 1945 — США входят в Сеул
• 1946 — Совместная комиссия СССР и США по формированию правительства Кореи распущена
• 1947 — Организация Объединенных Наций учреждает Временную комиссию ООН по Корее
• 10 мая 1948 — под эгидой ООН проводятся выборы в Южной Корее
• 15 августа 1948 — основана Республика Корея (Южная Корея)
• 9 сентября 1948 — основана Корейская Народно-Демократическая Республика (Северная Корея)

Создание Южной Кореи

История Республики Корея как государства начинается с разделения Корейского полуострова в 1945 году. Гражданское правительство было создано в 1948 году, начиная с Первой Республики. Ли Сын Ман становится первым президентом.

Создание Северной Кореи

В 1945 освобождённый от японского господства Корейский полуостров был разделён на зоны влияния США и СССР. Северная часть полуострова находилась под советским контролем. Северная Корея была провозглашена 11 сентября 1948 года. Ким Ир Сен был объявлен главой Временного Народного Комитета Северной Кореи в феврале 1946 года. Затем стал премьер-министром, должность, которую он занимал до 1972 года, прежде чем стать президентом.

Корейская война

• 25 июня 1950 — начало Корейской войны
• Июль 1950 — формирование сил ООН. Силы ООН отброшены на Пусанский периметр
• Сентябрь 1950 — высадка десанта войск ООН в Инчхоне. Вскоре силы ООН достигли маньчжурской границы
• Ноябрь 1950 — китайские войска вступили в войну, силы ООН перемещены к 38-й параллели
• 27 июля 1953 — между силами ООН, Северной Кореей и Китаем подписано соглашение о перемирии

Холодная война

• Покушение на Пак Чон Хи (1968) — попытка северокорейского спецназа убить президента Южной Кореи.

2013

1 января Ким Чен Ын в новогоднем обращении к народу призвал улучшить отношения с Южной Кореей. Северная Корея объявила о своих намерениях 24 января 2013 года об атаке Соединенных Штатов своей ракетно-ядерной программой. В заявлении она объявила США «заклятым врагом корейского народа».

Во время учений Foal Eagle 2013, проводимой между Южной Кореей и США, Северная Корея пригрозила отказаться от корейского соглашения о перемирии, утверждая, что учения угрожают безопасности Северной Кореи и что США не желают вести переговоры о мирном договоре, который должен был заменить перемирие. Газета JoongAng Ilbo сообщила, что корабли ВМС США, оснащённые ядерным оружием, принимали участие в учениях, и Пентагон публично объявил, что бомбардировщики Б-52 пролетали над Южной Кореей, подтверждая наличие «ядерного зонтика» над Кореей.

8 марта 2013 года правительство Северной Кореи объявило, что страна выходит из всех пактов о ненападении с Южной Кореей в ответ на резолюцию ООН 2094.. 11 марта 2013 года Соединённые Штаты и Южная Корея на фоне высокой напряжённости начали военные учения, и Пхеньян решительно осудил их

4 апреля Северная Корея передвинула ракеты средней дальности на восточное побережье, возможно, в рамках подготовки к учениям или тест-стрельбам. Многие страны, в частности Япония, Южная Корея и Соединённые Штаты, рассматривают этот шаг как продолжение попыток Северной Кореи спровоцировать войну в начале 2013 года.

Отрывок, характеризующий Отношения между КНДР и Республикой Кореей

– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.