Отрицание изменения климата

К:Википедия:Страницы на КУ (тип: не указан)

Это статья о пропагандистских кампаниях, имеющих целью подорвать доверие общественности к научному консенсусу о глобальном потеплении

Отрицание изменения климата — это совокупность организованных попыток принизить значение, отвергнуть или объявить несуществующим научный консенсус о масштабах глобального потепления, его опасности или его связи с человеческой деятельностью исходя из коммерческих или идеологических мотивов. Как правило, такие попытки принимают риторическую форму научного спора без реального следования правилам, соблюдаемым в таких спорах. Отрицание изменения климата связано с лоббистами топливной отрасли, защитниками большого бизнеса и консервативными исследовательскими центрами (в основном в США). Оно считается одной из форм отрицания науки. Отрицание изменения климата не следует смешивать с научным скептицизмом, который необходим для развития науки. После двадцати лет нахождения этой темы в центре внимания нет серьёзных попыток научного опровержения существующих теоретических представлений и вытекающих из них основных следствий. Отношения между финансируемым корпорациями отрицанием изменения климата сравнивают с более ранними попытками табачной промышленности подорвать доверие к научным данным о вреде пассивного курения. Некоторые заявления политических лидеров также расцениваются как отрицание изменения климата

Несмотря на научный консенсус, политические дебаты в сочетании с обсуждением темы в популярных СМИ замедлили глобальные усилия по предотвращению опасного потепления. Дебаты большей частью сосредоточены на экономических аспектах проблемы.

Некоторые комментаторы критикуют термин отрицание изменения климата как попытку бросить тень на «скептические» взгляды и изобразить их как морально недобросовестные. При этом имеются многочисленные свидетельства, что, начиная с 1990-х годов, различные консервативные исследовательские центры, корпорации и бизнес группы действительно участвуют в умышленном отрицании науки о климатических изменениях, а ряд авторов и организаций, включая Национальный центр научного образования (США) относят отрицание изменения климата к псевдонауке.

Известно, что в 2002—2010 годах консервативно настроенные миллиардеры пожертвовали около 120 миллионов долларов более чем ста организациям на попытки подорвать доверие к науке о климате.

История

Начало кампании против науки об изменении климата связано с негласным созданием табачной индустрией в 1990-х годах подставной организации «Коалиция за честную науку» (англ. TASSC), её целью было «связать озабоченность по поводу пассивного курения с другими популярными страхами, включая глобальное потепление». TASSC стремилась предстать перед общественностью как спонтанно возникшее общественное движение. Пиар-стратегия состояла в том, чтобы бросить тень сомнения на науку, характеризуя её как «фальшивую», и, таким образом, настроить общество против любого государственного вмешательства, основанного на научных данных.

Как было сказано в ставшем скандально известным документе одной их табачных компаний «Нашим продуктом является сомнение, оно является наилучшим орудием, чтобы противостоять усвоенным публикой фактам. Оно также поможет затеять спор». Некоторое время спустя TASSC начала получать дотации от Эксон и других нефтяных компаний, а их посвященный «фальшивой науке» сайт стал наполняться материалами против науки о климате.

Наоми Орескес, одна из авторов книги Продавцы сомнения: Как горстка учёных затуманивает правду — начиная с курения и заканчивая изменением климата описывает, как небольшая группа отставных физиков-ядерщиков, ставщих влиятельными и знаменитыми благодаря их работе над атомным оружием, отстаивает позицию «сомнения» в целом ряде вопросов, являющихся предметом публичных дебатов в США. Согласно Орескес, они делают это «не за деньги, а в защиту идеологии государственного невмешательства и отказа от регулирования». В 1984 году был основан Институт Джорджа Маршалла, его первоначальной целью была защита Стратегической оборонной инициативы Рональда Рейгана от тех учёных, которые её бойкотировали. В то же время один из основателей этой организации бывший глава академии наук США Фредерик Зейтц стал платным консультантом табачной компании Рейнольдс. В этом качестве он выступал как защитник продукции компании, утверждая что в вопросе о вреде курения «с наукой не все ясно», и поэтому правительсту США не следует вводить меры против курения. Зейтц также стал автором известной Орегонской петиции, направленной против Киотского протокола. В сопровождавшем петицию «Обзоре доказательств глобального потепления» прямо отрицается научный консенсус о связи глобального потепления с эмиссией парниковых газов и, более того, утверждается «полезность» индустриальной революции для окружающей среды. Академия наук США вынуждена была сделать специальное заявление о своей непричастности к этому документу, который был выпущен в оформлении, копирующем издания трудов академии. Институт Джорджа Маршалла и после окончания холодной войны продолжал использоваться для кампаний против различных экологических вопросов, начиная с кислотных дождей, озоновых дыр, пассивного курения, и заканчивая изменением климата. Во всех случаях довод был один и тот же: научные данные слишком неопределенны и поэтому правительству не следует вмешиваться в функционирование рынка. По мнению Орескес, лишь относительно недавно историки смогли «соединить точки на рисунке», а в момент самих событий учёные, столкнувшиеся с противодействием их предупреждениям относительно вреда ДДТ или опасности для озонового слоя, не знали, что в то же время те же структуры используют те же самые аргументы и против других учёных в дискуссиях о вреде курения, пассивном курении, или об изменении климата.

Частный сектор

После выхода в свет Доклада МГЭИК в феврале 2007 года Американский институт предпринимательства предлагал учёным из США, Великобритании и других стран 10000 долларов США плюс транспортные издержки за статьи с критикой этого доклада. Институт финансируется компанией Эксон, около 20 его сотрудников работали советниками в администрации Джорджа Вильяма Буша.

Лондонское Королевское Общество выяснило, что компания Эксон Мобил потратила 2,9 млн. Долларов США на финансирование групп «дезинформирующих публику об изменении климата», 39 таких групп «ложно интерпретировали научные данные об изменении климата путём прямого отрицания доказательств». В 2006 году Королевское Общество официально потребовало от Эксон Мобил прекрать финансировать отрицание изменения климата. Компания отвечала, что не видит ничего предосудительного в этой своей деятельности.

В 1989 году группа нефтяных, угольных и автомобильных компаний, в основном из США, основала Глобальную климатическую коалицию. Они использовали агрессивное лоббирование и пиар-стратегии для противодействия Киотскому протоколу и ограничению эмиссии парниковых газов. Как писала Нью Йорк Таймс «в то время, как коалиция пытается склонить [к скептицизму] общественное мнение, её собственные научные и технические эксперты признаются, что науку, подтверждающую роль парниковых газов в глобальном потеплении, невозможно опрвергнуть». Коалиция стала мишенью критики, по отношению к её членам раздавались призывы к бойкоту. Форд Моторс первой вышла коалиции, за ней последовал ряд других компаний. В 2002 году деятельность коалиции была прекращена.

В начале 2013 года Гардиан писала о двух коммерческих структурах, DonorsTrust и Donors Capital Fund, зарегистрированных по одному адресу в пригороде Вашингтона. Они преречислили 102 исследовательским центрам и активистским группам 118 млн долларов за период 2002—2010 г. Донорами этих структур были консервативно настроенные представители правого крыла в американской политике, объединившиеся вокруг общей цели — не допустить мер против эмиссии парниковых газов. Избранная ими форма финансирования была призвана обеспечить анонимность доноров. Как писала Гардиан, получателями денег были «исследовательские центры, работавшие в интересах Республиканской партии, малоизвестные политические форумы в штатах Аляска и Теннеси, авторы научных публикации из Гарварда и других университетов, деньги даже тратились на скупку DVD с фильмом Альберта Гора». Финансировался консервативный отпор инициативам президента Обамы в области охраны окружающей среды, усилия были направлены на то, чтобы исключить визможность законодательных мер против изменения климата. Деньги перечислялись обширной сети групп активистов и исследовательским центрам, работавшим над тем, чтобы представить нейтральный научный факт как «разделяющий общество вопрос» в интересах правых политиков. По мнению социолога Роберта Брюлле, изучавшего другие созданные крайне правыми сети доноров, «Donors Trust — это не более чем вершина айсберга»

Позже в том же 2013 году Гардиан сообщала о деятельности организации Сеть государственной политики (SPN), объединяющей 64 американских исследовательских центра. Она занималась скрытым лоббированием интересов крупных корпораций. В частности, их целью было противодействие мерам против изменения климата. В числе доноров в 2010 году были весьма известные компании AT&T, Майкрософт, Фейсбук, Вулмарт и др.

Государственные организации

В 2005 году Нью Йорк Таймс писала о деятельности Филиппа Куни, бывшего лоббиста и «лидера климатической команды» в Американском институте нефти, который стал главой аппарата Совета по качеству окружающей среды при президенте Джордже Вильяме Буше. Как следовало из ставших известными внутренних документов, он «регулярно редактировал правительственные доклады по проблеме климата таким образом, чтобы преуменьшить связь между эмиссией и глобальным потеплением». Как писал Ньюсуик , Куни «отредактировал доклад о состоянии науки о климате 2002 года, добавив в него фразы „недостаточное понимание“ и „существенная неопределенность“». Куни также удалил целый раздел о климате в одном из докладов, после чего получил от одного из лоббистов факс, гласящий «Вы сделали большое дело». Вскоре после того, как история его манипуляций с научными докладами стала достоянием гласности, Куни объявил о своей отставке, но уже через несколько дней занял пост в компании Эксон Мобил.

Школы

Согласно документам, ставшим известными в феврале 2012 года, Институт Хартланда, консервативный исследовательский центр, близкий к Республиканской партии США, готовит школьную программу, в которой изменение климата описывается как предмет научных споров.

Воздействие на общественное мнение

Стратегия «сфабрикованной неопределенности» в вопросе изменения климата способствует низкому уровню общественной озабоченности и бездействию правительств по всему миру. Опросы общественного мнения показывает, что в США, Канаде и Великобритании влиятельны скептические настроения по отношению к глобальному потеплению. Согласно опросу 2012 года Yale/George Mason лишь 48 % американцев знает, что большинство учёных уверены в потеплении. Осознание общественностью наличия научного консенсуса относительно глобального потепления является необходимым для поддержки климатической политики. Между тем существует значительный разрыв между общественным восприятием и реальностью в этом вопросе. Этому способствует информационная политика СМИ. Например, 70 % американских теленовостей дают «сбалансированное» освещение темы антропогенного вклада в изменение климата по отношению к природным факторам, освещение в новостях существенно отличается от научного консенсуса относительно антропогенного изменения климата. При этом научные публикации, отвергающие консенсус о глобальном потеплении составляют незначительную долю от общего числа, их процент с годами продолжает уменьшаться. Среди научных публикаций, явно выражающих ту или иную позицию относительно антропогенного глобального потепления, более 97 % разделяют научный консенсус по этому вопросу.

Роль конспирологических теорий

Как показывают недавние исследования, готовность человека принимать различные «теории заговора» применительно к популярным темам (например, высадка американцев на Луну или теракт против всемирного торгового центра в Нью Йорке) повышает вероятность его согласия с отрицанием глобального потепления.

Отрывок, характеризующий Отрицание изменения климата

С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.


29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.
13 го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскую лошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестанно оглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил только потому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему; но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военной заботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Он проехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернул влево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими от счастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу по войскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на берегу.
– Виват! – также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтобы увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
– Что? Что он сказал? – слышалось в рядах польских улан, когда один адъютант подскакал к ним.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтобы ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император не будет недоволен этим излишним усердием.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват! – и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего на бревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал в свою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные на помощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколько человек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только они вылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, они закричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.
Ввечеру Наполеон между двумя распоряжениями – одно о том, чтобы как можно скорее доставить заготовленные фальшивые русские ассигнации для ввоза в Россию, и другое о том, чтобы расстрелять саксонца, в перехваченном письме которого найдены сведения о распоряжениях по французской армии, – сделал третье распоряжение – о причислении бросившегося без нужды в реку польского полковника к когорте чести (Legion d'honneur), которой Наполеон был главою.
Qnos vult perdere – dementat. [Кого хочет погубить – лишит разума (лат.) ]


Русский император между тем более месяца уже жил в Вильне, делая смотры и маневры. Ничто не было готово для войны, которой все ожидали и для приготовления к которой император приехал из Петербурга. Общего плана действий не было. Колебания о том, какой план из всех тех, которые предлагались, должен быть принят, только еще более усилились после месячного пребывания императора в главной квартире. В трех армиях был в каждой отдельный главнокомандующий, но общего начальника над всеми армиями не было, и император не принимал на себя этого звания.
Чем дольше жил император в Вильне, тем менее и менее готовились к войне, уставши ожидать ее. Все стремления людей, окружавших государя, казалось, были направлены только на то, чтобы заставлять государя, приятно проводя время, забыть о предстоящей войне.