Отряскин, Андрей

Андрей Отряскин (15 мая 1964, Калининская область) — советский и российский гитарист, автор песен, основатель и лидер группы «Джунгли».

Биография

В 1980 году окончил школу, после чего поступил в Педагогический институт имени Герцена, интересовался музыкальными новинками.

В 1981 году для реализации собственных музыкальных идей, собрал группу в которой выступал в качестве певца и гитариста. Помимо него в группу вошли Владислав Шапиро (бас, клавишные) и Алексей Мурашов (барабаны). К началу 1982 года группа получила название Джунгли. В дальнейшем она постоянно претерпевала претерпевала изменения в составе и стиле, а Отряскин оставался её единственным постоянным участником.

Уже тогда Отряскин говорил, что влияние на него оказали Питер Гэбриэл, Роберт Фрипп, King Crimson, Oregon, музыка Пендерецкого. По его воспоминаниям «Существуя внутри рока, мы хотели делать другую, свою музыку. Когда ты молодой, тебе хочется покорить мир и никаких ограничений для творчества ты не видишь. Бывало, что некоторые уходили с наших концертов, но люди уходят с любых концертов. А такого, чтобы кто-то кричал: „Рок давай!“, не было. Энергетика, с которой мы подавали нашу музыку, была, скорее, роковой: много напора. И люди начинали вслушиваться».

В 1984 году группа с успехом выступила на II фестивале ленинградского рок-клуба с программой стержнем которой стали инструментальные пьесы Отряскина и поэзия Ильи Бояшова. Сложные размеры, диссонирующие звуки всевозможных металлоконструкций, жесткая гитара и упругий бас явились основанием того, что «Джунгли» безоговорочно стали лауреатами фестиваля, их песня Музыка была названа в числе лучших номеров, а сам Отряскин признан (наряду с Александром Ляпиным) лучшим гитаристом.

В этот период высокий профессионализм и независимое музыкальное мышление обусловили высокий спрос на музыкантов «Джунгли» как на сессионный музыкантов; сам Отряскин весной-летом 1985 играл с «Аквариумом», а в 1986 с «Алисой», в начале 1987 года - в группе Луна, весной 1987 пару выступил с экспериментальной группой «Охота романтических их».

Хотя весной 1986 года «Джунгли» стали лауреатами 4-го фестиваля клуба, а на следующем, 5-м фестивале (1987) получили специальный приз «За музыку», той же осенью Отряскин, ощущая опасность того, что группу растаскивают по частям, решился на её кардинальную реорганизацию.

В 1987 году музыка группы становилась все более камерной, импрессионистской, испытав воздействие «стиля ECM», фирмы западногерманского звукорежиссера Манфреда Айхера, который нашел собственную формулу соединения этнической, джазовой и популярной музыки.

К 1991 году деятельность группы практически прекратилась, и Отряскин, захваченный идеями музыкального самообразования, нацелился на Запад. В мае 1991 году он в последний раз выступил в Ленинграде в трио с Рубановым и известным новоджазовым контрабасистом Владимиром Волковым (дуэт «Гайворонский-Волков»), после чего отправился в США. Поселился в Сиэтле, где преподавал в школе, занимаясь музыкой как хобби.

В 2011 году в интервью говорил: «Все заканчивается одним и тем же — вопросом „Как заработать на жизнь?“. В современном мире этот вопрос стал ещё острее, чем раньше. Сейчас ведь не 60-е, и сколько бы ты ни притворялся хиппи, ты живёшь в жестоких экономических реалиях: аренда растёт, клубы закрываются, музыка уходит в Сеть. Но всё равно что-то интересное появляется, просто оно не всегда слышно. Что касается меня, то музыкой я не занимаюсь уже семь лет. Я реставрирую старые дома».

Ссылки

• [www.facebook.com/andrei.otraskin Andrei Otraskin] в сети facebook
• [www.rockclub.spb.ru/tag/%D0%9E%D1%82%D1%80%D1%8F%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%BD%20%D0%90%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%B5%D0%B9 Отряскин Андрей] (серия интервью)

Отрывок, характеризующий Отряскин, Андрей

– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.