Оттон V (маркграф Бранденбурга)
| Оттон V нем. Otto V | ||
| ||
|---|---|---|
| 1267 — 1298 | ||
| Соправители: | Иоганн III, Альбрехт III, Оттон VI | |
| Предшественник: | Оттон III | |
| Преемник: | Герман I | |
| Рождение: | 1246 | |
| Смерть: | 1298 | |
| Род: | Аскании | |
| Отец: | Оттон III | |
| Мать: | Беатриса Богемская | |
Оттон V Длинный (нем. Otto V. „der Lange“; ок. 1246 — 1298) — маркграф Бранденбург-Зальцведельский.
Биография
Оттон V был сыном маркграфа Бранденбурга Оттона III и Беатрисы (Божены) Богемской. После смерти отца в 1267 году Иоганн стал править своей половиной Бранденбурга (отец в 1266 году разделил маркграфство с братом Иоганном I) вместе с братьями Иоганном III (который в следующем году погиб во время турнира), Альбрехтом III и Оттоном VI. В 1272 году разделил владения с младшими братьями.
Оттон провёл много времени в Праге при дворе своего дяди по матери — чешского короля Пржемысла Отакара II, и в большей степени был занят тамошними делами, чем собственными владениями. В 1271 году он участвовал в чешском походе на Венгрию, поддерживал чешского короля в его конфликте с Рудольфом Габсбургом, а в 1278 году принял участие на стороне чехов в битве на Моравском поле, в которой Пржемысл Отакар II погиб. После этого он стал регентом при малолетнем сыне Пржемысла Отакара II — Вацлаве II. В 1279 году он от имени Вацлава подписал мир с Рудольфом, по которому отказывался от завоёванных Пржемыслом Отакаром Австрии, Штирии и Каринтии, и отдав на пять лет Моравию; молодого чешского короля он увёз в Бранденбург, сделав его фактически своим пленником. Недовольные немецким регентом чешские дворяне стали группироваться вокруг матери молодого короля Кунигунды, и в 1283 году Оттону пришлось вернуть Вацлава в Прагу.
После смерти в 1291 году Рудольфа Габсбурга Оттон, как глава оттонской линии бранденбургских Асканиев, участвовал в выборах нового короля Германии; при этом он ввязался в спор с со своим кузеном, Оттоном IV, принадлежавшим к младшей линии рода, по вопросу о том, кто из них имеет право выбирать. Оттон V поддержал Адольфа Нассауского, а Оттон IV — Альбрехта Габсбурга.
Семья и дети
В первый раз Оттон женился на Катерине, дочери Пшемыслава Великопольского. Этот брак был бездетным.
Во второй раз Оттон женился на Юдите, дочери Германа I Хеннеберг-Кобургского. Их дети:
- Матильда (1270 — до 1 июня 1298), вышла замуж за силезского князя Генриха IV Пробуса.
- Герман (1275—1308), наследник
- Оттон (ум.1307)
- Кунигунда (ум.1317), не была замужем
- Беатриса (ум. до 1316), вышла замуж за свидницкого князя Болеслава I Сурового
- Юдит (Ютта) (ум.1328), вышла заммуж за Рудольфа Саксен-Виттенбергского
- Альбрехт (до 1283 — ок.1296)
Напишите отзыв о статье "Оттон V (маркграф Бранденбурга)"
Ссылки
Отрывок, характеризующий Оттон V (маркграф Бранденбурга)
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
