Лиман фон Сандерс, Отто

Отто Лиман фон Сандерс
Принадлежность	Германская империя
Годы службы	1874—1919
Звание	генерал-лейтенант, мушир
Сражения/войны	Первая мировая война

О́тто Ли́ман фон Са́ндерс (нем. Otto Liman von Sanders; 17 февраля 1855, Штольп — 22 августа 1929, Мюнхен) — германский генерал, военный советник в Османской империи во время Первой мировой войны.

Ранняя биография

Отец Лимана фон Сандерса был прусским дворянином. Как и многие другие пруссаки с дворянским происхождением, он вступил в армию, где дослужился до генерал-лейтенанта. В 1913 году он был назначен главой Немецкой военной миссии в Османской империи. В течение почти восьмидесяти лет, Оттоманская империя пыталась модернизировать свою армию по европейскому образцу. Лиман фон Сандерс, как и его предшественники (такие как Гельмут фон Мольтке и Кольмар фон дер Гольц), был немецким военным специалистом, который занимался этим вопросом.

На службе в Османской империи

Изначально турецкое руководство было невысокого мнения о фон Сандерсе. В июле 1914 года (перед самым началом войны), Энвер-паша предложил Германии заключить союз. Германский посол в Константинополе, Ганс фон Вангенгейм, после консультаций с фон Сандерсом, отказался от предложения. Отказ был мотивирован тем, что турецкая армия слаба, экономика переживает не лучшие времена, а само руководство Турции было недостаточно компетентно. Однако, 1 августа 1914 года германское и османское правительства подписали секретный договор о военном союзе; в условия договора, помимо прочего, входил пункт о «влиянии» немецкой военной миссии на действия турецкой армии. Вначале это влияние практически отсутствовало, но ввиду относительных неудач турок, немцы усилили контроль за действиями османских войск.

Когда Османская империя окончательно вступила в войну (после двух месяцев попыток избежать прямого конфликта с Антантой), Энвер-паша показал фон Сандерсу свой «грандиозный» план разгрома русской обороны у Карса. Лиман фон Сандерс попытался отговорить Энвера от осуществления плана, но его советы были проигнорированы, и эта операция обернулось катастрофой для турок у Сарыкамыша. Война продолжалась: Джемаль-паша получил приказ форсировать Суэцкий канал; его советником был немецкий генерал Фридрих фон Крессенштейн. Нападение на Суэц было провалено, правда, значительных потерь турки не понесли.

Колеблющийся Энвер-паша прибыл к Константинополю, где возглавил войска, находящиеся в районе столицы. Задачей было не допустить её захвата войсками Антанты. Однако Энвер передал командование Лиману фон Сандерсу. Оборона турецкой столицы была в руках более расчётливого немецкого генерала.

Галлиполийская битва

У фон Сандерса было мало времени на организацию обороны, но он имел два преимущества. Во-первых, османская 5-я армия была лучшим войсковым соединением у турок, в неё входили 6 дивизий, общей численностью 84 000 хорошо вооруженных солдат. Во-вторых, он воспользовался ошибками союзного командования: вместо использования мощного флота для прорыва непосредственно к Стамбулу, британские и французские адмиралы решили осуществить высадку, чтобы захватить Дарданелльский полуостров. У фон Сандерса был лишь месяц для подготовки.

25 апреля 1915 года основные британские силы высадились у Геллеспонта. Правильным решением фон Сандерса было назначение Кемаля-паши командующим 19-й пехотной дивизии. Дивизия Кемаля спасла для турок день, готовящийся стать катастрофой. Его солдаты совершили марш-бросок в день вторжения и заняли оборонительную линию выше высаживающихся АНЗАКов, поэтому продвижение австралийцев и новозеландцев было затруднено. Организованная Кемалем-пашой оборона была надежна и в последующие 5 месяцев не подвела.

С апреля по ноябрь 1915 (когда уже было принято решение об эвакуации), фон Сандерсу пришлось обороняться от многочисленных атак союзников. Британцы пробовали прорваться в районе Сувлы, но это также не принесло успеха. Единственным достижением англичан было то, что им удалось обойтись без крупных потерь. Однако победа была за турками, и немалый вклад внёс Лиман фон Сандерс.

В начале 1915 года, предыдущий глава немецкой военной миссии в Османской империи, барон Кольмар фон дер Гольц, прибыл в Константинополь в качестве военного советника султана Мехмеда V (фактической власти не имевшего). Старый барон не захотел иметь дел с Лиманом фон Сандерсом и недолюбливал трёх пашей (Энвер-паши, Джемаль-паши, Талаат-паши), руководивших страной во время войны. Ряд крупных наступлений, предложенных фон дер Гольцем, окончились ничем, перед лицом наступления сил Антанты на трёх фронтах (в Дарданеллах, на Кавказе и недавно открытом Месопотамском фронте). В октябре 1915 года Энвер-паша отправил Лимана фон Сандерса бороться с британцами в Месопотамии.

Палестинская кампания

В 1918 году, в последний год войны, когда Османская империя, по сути, агонизировала, Лиман фон Сандерс принял командование турецкими войсками в Палестине, заменив на этом посту другого немецкого генерала, Эрих фон Фалькенхайна, который был разбит англичанами генерала Алленби в конце 1917 года.

Положение Лимана было непростым по причине низкой боеспособности турецкой армии. Его войска были не в состоянии сделать что-то большее, чем просто занять оборону и ждать британского наступления. Наступление продолжалось длительное время, но когда войска генерала Алленби прорвали фронт, оттоманская армия была уничтожена в течение недели (Битва при Мегиддо). Бежавший фон Сандерс едва был не пленён британскими войсками.

После войны он был арестован на Мальте, в феврале 1919 года. Его обвиняли в военных преступлениях, но спустя полгода он вышел на свободу. Он уволился из германской армии в том же году.

В 1927 году он издал книгу, которую написал в плену на Мальте о свой службе в Османской империи до войны и во время неё. Два года спустя он умер в Мюнхене, в возрасте 74-х лет.

Некоторые награды

• Медаль «Галлиполийская звезда» (1915) (Османская империя)
• Орден Османие 1-й степени (24 января 1915) (Османская империя)
• Медаль «Имтияз» с саблями (10 марта 1915) (Османская империя)
• Орден «Pour le Mérite» с Дубовыми листьями (10 января 1916) (Пруссия)
• Орден Меджидие (12 августа 1918) (Османская империя)

Литература

• Залесский К. А. Кто был кто в Первой мировой войне. — М.: АСТ, 2003. — 896 с. — 5000 экз. — ISBN 5-271-06895-1.
• Котов Б. С. «Германский Босфор»: миссия Лимана фон Сандерса в откликах русской прессы // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2012. Том 14. № 3. С. 127—134. — ISSN: 19905378

Ссылки

• [www.hrono.info/biograf/bio_l/liman_von.html Биография Отто Лимана фон Сандерса на сайте «Хронос»]
• [www.firstworldwar.com/bio/liman.htm World War One.com] Short biography. January 2006.

Отрывок, характеризующий Лиман фон Сандерс, Отто

– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
– Attendez, j'ai des vues sur vous pour ce soir. [У меня есть на вас виды в этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей. – Ma bonne Helene, il faut, que vous soyez charitable pour ma рauvre tante, qui a une adoration pour vous. Allez lui tenir compagnie pour 10 minutes. [Моя милая Элен, надо, чтобы вы были сострадательны к моей бедной тетке, которая питает к вам обожание. Побудьте с ней минут 10.] А чтоб вам не очень скучно было, вот вам милый граф, который не откажется за вами следовать.
Красавица направилась к тетушке, но Пьера Анна Павловна еще удержала подле себя, показывая вид, как будто ей надо сделать еще последнее необходимое распоряжение.
– Не правда ли, она восхитительна? – сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. – Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьей она будет! С нею самый несветский муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, – и Анна Павловна отпустила Пьера.
Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.