Отто I (король Баварии)

	Отто I; Otto I.<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
14 июня 1886 г. — 5 ноября 1913 г.
Регент:	принц Луитпольд Баварский (1886-1912),; принц Людвиг Баварский (1912-1913)
Предшественник:	Людвиг II
Преемник:	Людвиг III
Рождение:	27 апреля 1848; Мюнхен
Смерть:	11 октября 1916 (68 лет); замок Фюрстенрид
Место погребения:	церковь Св. Михаила в Мюнхене
Род:	Виттельсбахи
Отец:	Максимилиан II
Мать:	Мария Фридерика Прусская

В Википедии есть статьи о других людях с именем Отто.

Отто (Оттон) I, (нем. Otto I., Отто Вильгельм Луитпольд Адальберт Вольдемар; 27 апреля 1848 — 11 октября 1916) на протяжении 27 лет (с 13 июня 1886 по 5 ноября 1913) был царствующим королём Баварии и ещё три года (с 5 ноября 1913 по 11 октября 1916) нецарствующим, хотя, возможно, так вообще и не узнал о том, что он король. Из-за его тяжёлой психической болезни (официально это называлось «Король скорбен разумом», der König ist schwermütig) всё его правление власть в Баварии находилась в руках регентов: сперва дяди, а затем кузена короля. Болезнь стимулировала развитие неврологии и психиатрии в Германии. Наследственные проблемы с психикой также наблюдались у старшего брата Отто, знаменитого короля-романтика Людвига II, и некоторых других представителей династии Виттельсбахов.

Молодость. Воинская служба

Принц Отто Баварский был вторым сыном короля Максимилиана II из дома Виттельсбахов. Отто родился за два месяца до срока в Мюнхенской резиденции, выстроенной его дедом Людвигом I. Он получил имя в честь своего дяди и крёстного отца — короля Греции Оттона I.

В день 15-летия принц получил звание младшего лейтенанта и 1 марта 1864 года поступил в кадетский корпус. Через 9 дней после этого, 10 марта, скончался его отец Максимилиан II, и старший брат Отто, Людвиг II, стал королём Баварии, а Отто — его наследником. С 18 июня по 15 июля 1864 юные братья принимали у себя двух императоров — российского Александра II и австрийского Франца Иосифа I. 2 октября того же года Людвиг и Отто впервые участвуют с народом в мюнхенских гуляниях — Октоберфесте. Ровно через год у Отто происходит первый припадок душевной болезни. Считается, что оба брата унаследовали её от матери, принцессы Марии Прусской (представительницы боковой линии Гогенцоллернов). Первоначально, как это было нередко в королевских домах, на состояние здоровья принца не было обращено должного внимания и не было соответствующего врачебного контроля.

В день 18-летия брат присвоил Отто звание капитана, и тот направился в действующую армию. После заключения мира с Пруссией 10 сентября 1866 года принц Отто награждён Рыцарским крестом 1-го класса. 29 апреля 1868 получил рыцарский орден св. Георгия. За Франко-прусскую войну Отто награждён Железным крестом (15 января 1871), а 18 января присутствовал как свидетель от Баварии (Людвиг II отказался от участия по политическим соображениям) на провозглашении своего двоюродного дяди Вильгельма I Прусского германским императором в Зеркальном зале Версаля. Роскошь церемонии ему не понравилась, о чём он написал брату. С этого времени Бавария из независимого королевства становится федеративной частью Германской империи, подчинённой прусскому монарху — он же германский император. По оценке писавшего в начале XX века русского психиатра Павла Ковалевского (в статье о Людвиге), принц Отто, «живой, резвый, очень подвижной и впечатлительный, обнаруживал большую страсть и вместе с тем большие успехи в науках. Получив прочную общеобразовательную подготовку, он поступил в университет, где с увлечением слушал лучших мюнхенских профессоров… Страсть к наукам скоро сменилась страстью к театру, но к театру легкому и фривольному. Обожание опереток скоро превратилось в обожание опереточных певиц. Слабое здоровье не выдержало кутежей, увлечений и разгула с женщинами, и будущий король быстро пошёл по пути к полному слабоумию».

Болезнь и лечение

10 мая 1871 вернувшемуся с войны принцу опять становится плохо. К нему приставляют врачебное наблюдение. 15 ноября о болезни баварского наследника (Людвиг по-прежнему был холост) докладывают канцлеру империи Отто фон Бисмарку. 15 января 1872 принцу поставлен расплывчатый, характерный по тем временам диагноз: «душевная болезнь». Его поселяют на излечение в замке Людвигсталь в «Баварском лесу», затем с 1873 в замке Нюмфенбург около Мюнхена; устанавливается режим частичной изоляции. 27 мая 1875 с 27-летним Отто происходит припадок в мюнхенской Фрауэнкирхе. 22 августа 1875 он в последний раз появился на публике (с братом) во время Большого королевского парада на Марсовом поле около Мюнхена. 13 марта 1880 он последний раз переезжает в замок Фюрстенрид, где прожил последние 36 лет жизни.

В то время психология и психиатрия только делали первые шаги, кроме того, состояние здоровья монарших особ обычно окутывалось известным туманом. Отто (как и его брату Людвигу, которого, впрочем, многие современники считали здоровым) ставились предельно общие, ненаучные диагнозы вида «душевная болезнь», «скорбен умом». Кроме того, об их состоянии судили из отзывов третьих лиц. Современная наука считает, что оба царственных брата страдали от пограничного расстройства личности.

Отто сначала лечил мюнхенский психиатр Бернхард фон Гудден (знаменитый прежде всего своей гибелью вместе с Людвигом), который использовал один терапевтический метод за другим. И позже, на протяжении долгой болезни августейший пациент испытал на себе практически всю историю психиатрии второй половины XIX века. С 1879 за его здоровьем следила группа «врачей принца» (нем. Prinzenarzte), проживавшая с ним под одной крышей. Именно работая в Фюрстенриде, невропатолог Франц Ниссль (бывший одним из врачей принца с 1885 по 1887 год — как раз когда тот стал королём) довёл до совершенства свои знаменитые методы окрашивания нейронной ткани; высокое задание стимулировало его поиски в области корреляции между состоянием различных типов нейронов и психиатрической картиной. Безумие наследника (а затем и короля) способствовало повышению социального статуса психиатрии в Баварии; эта отрасль стала рассматриваться как решающая, в числе прочих, общественную задачу (Burgmair, Weber 2002).

Вступление на престол

Тем временем внимание публики было привлечено к эксцентричному поведению его старшего брата — Людвига II, который строил по всей Баварии сказочные постройки, покровительствовал музыке, тратил на это огромные деньги и проявлял также некоторые признаки умопомешательства (хотя поначалу и несравненно более лёгкие, чем у Отто). Однако в июне 1886 года над Людвигом было установлено регентство его дяди — принца Луитпольда. Король попытался воспрепятствовать этому решению, прямо обратившись к народу, но его телеграммы были перехвачены, а сам он перевезён в другой замок, и вскоре, 13 июня 1886 года, при невыясненных обстоятельствах Людвиг утонул в Штарнбергском озере вместе с врачом Бернхардом фон Гудденом.

Никакими действовавшими законами обход психически больного престолонаследника не был предусмотрен. 14 июня 1886 года парламент провозгласил королём Баварии 38-летнего Отто (Оттона) I, причём, ввиду того, что новый король также по состоянию здоровья не мог осуществлять полномочий главы государства, регентство принца Луитпольда сохранилось в полном объёме. 15 июня правительственная делегация прибыла в Фюрстенрид и зачитала это решение Отто. По воспоминаниям присутствующих, больной принц при этом так и не понял, что стал королём.

Гийом Аполлинер писал в стихотворении «Песня несчастного в любви»: «Луитпольд, старый принц-регент // Опекун двух безумных царствований…»

«Царствование» Отто оказалось довольно успешным. Либеральный и доброжелательный, пожилой принц Луитпольд (которого поначалу даже обвиняли в убийстве Людвига) быстро стал очень популярным в Баварии. В рамках Империи королевство пользовалось сравнительно широкой автономией, правительство провело успешные экономические преобразования. Мюнхен фактически стал культурной столицей Германии, намного опережавшей Берлин; в нём развивался стиль модерн, затем авангард.

Жизнь больного короля

В официальной баварской прессе подробные сообщения о здоровье короля не печатались. Тем не менее, в инсбрукской газете «Innsbrucker Nachrichten» 14 октября 1889 со ссылкой на неназванные источники в мюнхенских редакциях появился любопытный подробный рассказ о жизни 41-летнего монарха.

Согласно этому рассказу, Отто носил длинную и густую окладистую бороду, которая нуждалась в стрижке, однако когда к нему подходили с ножницами, король энергично сопротивлялся. Предлагали постричь его во сне, но никто не решился. Взгляд короля в большинстве случаев неподвижен, был направлен в пустоту. Только при виде старой служанки Мари, носившей Отто ещё в детстве на руках, он оживлялся и живо, отрывистыми фразами, просил принести какой-нибудь предмет, например, стакан пива. Тут же он забывал, что просил. Отто ходил всегда одетый в чёрное и проходил мимо людей, их не узнавая. С ним было запрещено здороваться во время прогулок. Иногда безумный король останавливался в углу, бурно жестикулировал и говорил с воображаемым собеседником. Эти припадки сменялись приступами полной апатии, которые могли продолжаться днями.

Страстью Отто было курение. Он выкуривал от 30 до 36 папирос в день. Король не умел зажигать спички по одной; он чиркал сразу всю связку, закуривал и тут же выбрасывал спички.

Во время обеда с адъютантами, врачами и гофмаршалом король обычно ел охотно и много, пил пиво и командным голосом требовал шампанское, нормально пользовался ножом и вилкой, но салфеткой иногда пренебрегал, вытираясь о скатерть. Отто любил часто и подолгу принимать ванну.

Больше всего Отто ненавидел, когда закрывают двери. Все двери в течение дня были в замке открыты. Если король находил запертую дверь, то приходил в ярость и бил в неё кулаками. Однажды он разбил окна на улицу, и после этого там навесили железные решётки.

Отто не любил никуда ездить, возможно, потому, что во время выездов народ с любопытством и ужасом смотрел на него. Если приходилось всё-таки выезжать, карету подавали к заднему выходу. Бывали случаи, когда король, сев уже было в экипаж, в ужасе кидался обратно в дом и кричал: «Я не еду!». Источник инсбрукской газеты опроверг слух, что король будто бы тосковал по родному Мюнхену и просил посетить Резиденцию.

Развлечения короля были немногочисленны. Иногда Отто брал газеты и смотрел их; неизвестно, понимал ли он там что-нибудь. Однажды в его комнату поставили музыкальную шкатулку: он с интересом слушал её, по его лицу пробегала тень удовольствия. Об этом сообщили врачу. Тот велел купить большую шкатулку за 5 тысяч марок. Однако на неё король уже так не реагировал, а потом стал и демонстрировать отвращение, так что инструмент убрали. Окружение короля говорило, что тот всё же узнаёт некоторых людей и с приятным чувством смотрит на них.

Низложение и смерть

17 мая 1889 умерла мать Отто и Людвига, Мария Прусская. 12 декабря 1912 года в 91-летнем возрасте скончался регент — дядя короля принц Луитпольд. Новым регентом стал его сын, уже пожилой двоюродный брат Отто принц Людвиг, который принял энергичные меры с тем, чтобы не дожидаться престола, а занять его самому поскорее. 4 ноября 1913 года были внесены имеющие обратную силу поправки в Конституцию, согласно которым монарх, неизлечимо больной в течение 10 лет, мог быть лишён престола. 8 ноября 1913 было объявлено, что царствование Отто закончилось, а принц Людвиг принёс присягу как король Людвиг III (он принял титул ещё 5 ноября). Однако Отто не был лишён своего титула, и в течение последующих без малого трёх лет у Баварии было два живых короля.

11 октября 1916 года 68-летний Отто внезапно скончался от заворота кишок, вызванного нездоровым питанием. Через три дня в церкви св. Михаила в Мюнхене тело Отто было погребено рядом с могилой его брата Людвига II.

Когда Отто умер, уже два года шла Первая мировая война. Ещё через два года в ноябре 1918 его кузен Людвиг III, как и ещё два десятка германских монархов, после отречения Вильгельма II также отрёкся от престола, и баварская монархия прекратила существование.

В культуре

В фильме Лукино Висконти «Людвиг» (1972) молодого принца Отто играет Джон Молдер-Браун.

В фильме Мари Ноэль и Петера Зера «Людвиг Баварский» (2012) молодого принца Отто играет Том Шиллинг.

Напишите отзыв о статье "Отто I (король Баварии)"

Литература

Оттон I, баварский король // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Alfons Schweiggert: Schattenkönig. Otto, der Bruder Königs Ludwig II. von Bayern, ein Lebensbild. Ehrenwirth, München 1992, ISBN 3-431-03192-7
W. Burgmair, M. M. Weber. « … daß er selbst mit aller Energie gegen diese Hallucinationen ankämpfen muß …» — König Otto von Bayern und die Münchner Psychiatrie um 1900 // Sudhoffs Archiv 86, 27-53 (2002)

Отрывок, характеризующий Отто I (король Баварии)

– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.

Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.

Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.