От Буга до Вислы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
От Буга до Вислы
Жанр

драма, военный фильм

Режиссёр

Тимофей Левчук

Автор
сценария

Игорь Болгарин
Виктор Смирнов

В главных
ролях

Михай Волонтир
Николай Гринько
Лесь Сердюк
Евгений Паперный
Анатолий Пазенко
Александр Денисов
Юрий Каморный
Станислав Микульский
Андрей Ростоцкий
Улдис Лиелдиджс
Богдан Ступка
Зураб Капианидзе

Оператор

Эдуард Плучик

Композитор

Игорь Шамо

Кинокомпания

Киностудия им. А. Довженко

Длительность

140 мин.

Страна

СССР СССР

Год

1980

IMDb

ID 0172932

К:Фильмы 1980 годаК:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

От Буга до Вислысоветская дилогия режиссёра Тимофея Левчука 1980 года, по мотивам произведений П. П. Вершигоры, вышедшая на киностудии им. А. Довженко.

Заключительная часть военной киноэпопеи «Дума о Ковпаке».





Сюжет

Фильм рассказывает о последнем рейде 1-й Украинской партизанской дивизии им. дважды Героя Советского Союза С. А. Ковпака под руководством П. П. Вершигоры по вражеским тылам, её действиях на территории Польши, сотрудничестве с польскими антифашистами (Армия Людова) и интернациональной помощи польскому народу в освобождении от немецко-фашистских оккупантов[1]. Соединившись 3 июля 1944 года с частями Красной Армии в районе Барановичей, дивизия была расформирована.

Огромная историко-политическая тема раскрыта в фильме … с большим художественным тактом. Каждый, кто хоть немного знаком с историей, ощутит глубокое волнение, когда увидит, как партизанская дивизия вступает на польскую землю с великой, священной миссией освобождения. Это происходило в то самое время, когда враги нашей Родины и враги Польши замышляли после окончания войны восстановить на границе так называемый «санитарный кордон», которым в довоенное время был окружён Советский Союз.

С глубоким уважением к польскому народу действуют партизаны в новой для себя обстановке. Это убедительно показано в ряде сцен, таких, например, как семинар, организованный политработниками, или эпизоды знакомства ковпаковцев с местным населением, Мы становимся свидетелями событий, символизирующих рождение в муках и в борьбе новой Польши. Параллельно идут сцены в штабах оккупационных гитлеровских войск, где один за другим возникают коварные замыслы препятствовать позитивным переменам на земле Польши. Фашисты засылают специально подготовленных диверсантов, шпионов в ряды советско-польских частей, стремятся сорвать снабжение нашей дивизии боеприпасами и продовольствием, бросают на борьбу с нашими отрядами крупные подразделения.

Авторы фильма показывают галерею портретов самоотверженных воинов — советских людей и поляков, породнившихся в боях с общим врагом.

… Михай Волонтир в роли Вершигоры … сумел очень точно воспроизвести характер героя…. На экране никогда не теряющий самообладания, наделённый недюжинной отвагой и оптимизмом человек.

— «Советский экран» № 9, 1981 год

Состоит из двух серий-частей: «Действовать самостоятельно» и «Смерти наперекор».

В ролях

Съёмочная группа

  • Светотехник: Г. Сидоренко
  • Монтажёр: Л. Улицкая
  • Редактор: В. Черный
  • Композитор: Игорь Шамо
  • Звукооператор: Ю. Рыков
  • Автор песни: Дмитрий Луценко
  • Консультанты: В. Войцехович, Ю. Збанацкий
  • Директор картины: Григорий Чужий

См. также

Напишите отзыв о статье "От Буга до Вислы"

Примечания

  1. [www.actorskino.ru/creators/565-timofej-levchuk-pravo-byt-xudozhnikom.html Тимофей Левчук. Право быть художником]

Ссылки

  • [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=11203 «От Буга до Вислы»] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
  • [ruskino.ru/mov/5548 «От Буга до Вислы»] на Рускино.ру
  • «От Буга до Вислы» (англ.) на сайте Internet Movie Database
  • [www.actorskino.ru/creators/565-timofej-levchuk-pravo-byt-xudozhnikom.html Тимофей Левчук. Право быть художником]

Отрывок, характеризующий От Буга до Вислы

12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.


В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.