От каждого по способностям, каждому по потребностям

От каждого по способностям, каждому по потребностям (англ. From each according to his ability, to each according to his needs;фр. De chacun selon ses facultés, à chacun selon ses besoins;нем. Jeder nach seinen Fähigkeiten, jedem nach seinen Bedürfnissen) — лозунг, впервые использованный Луи Бланом в 1851 году (хотя более ранняя версия выражения появилась у Этьенна-Габриэля Морелли в его «Кодексе природы») и популяризированный Карлом Марксом в «Критике Готской программы» в 1875 году. Данный принцип относится к свободному доступу и распределению товаров и услуг. По Марксистскому представлению такая схема будет возможна в результате избытка товаров и услуг, которые будет производить развитая коммунистическая система. Идея заключается в том, что при развитом социализме и ничем не ограниченных производственных ресурсах товаров и услуг будет достаточно, чтобы удовлетворить потребности каждого.

Происхождение фразы

Полностью абзац, содержащий формулировку точки зрения Маркса, в Критике Готской программы выглядит следующим образом:

На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидуумов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, — лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: «Каждый по способностям, каждому — по потребностям»!

Хотя указанная фраза чаще всего приписывается Марксу, данный лозунг, являясь общим для социалистического движения, впервые использован Луи Бланом в 1851 году. Также происхождение этой фразы приписывалось французскому утописту Этьенну-Габриэлю Морелли, который в 1755 году предложил её в своём «Кодексе природы» в числе «Основных и священных законов, которые уничтожили бы в корне пороки и несчастья общества»

I. В обществе ничто не будет принадлежать отдельно или в собственность кому бы то ни было, кроме тех вещей, которые каждый употребляет для удовлетворения своих потребностей, для удовольствий или для своего повседневного труда.

II. Каждый гражданин будет должностным лицом, обеспеченным работою и получающим содержание на общественный счёт.

III. Каждый гражданин будет содействовать, со своей стороны, общественной пользе сообразно своим силам, дарованиям и возрасту. В зависимости от этого будут определены его обязанности, согласно распределительным законам.

Некоторые учёные прослеживают происхождение фразы из Нового Завета. В Деяниях Апостолов образ жизни общества верующих в Иерусалиме описывается как общинный (без личного владения), с использованием фразы «каждому давалось в чём кто имел нужду»:

У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее. Апостолы же с великою силою свидетельствовали о воскресении Господа Иисуса Христа; и великая благодать была на всех их. Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чём кто имел нужду. (Деян. 4:32—35).

Критика идеи

Маркс очертил конкретные условия, при которых такой принцип был бы применим — общество, в котором технология и социальная организация, по существу, устранили необходимость в физическом труде для производства вещей, где «труд становится не только средством для жизни, а первейшей жизненной потребностью». Маркс объяснял свои убеждения тем, что в таком обществе каждый человек будет мотивирован на работу для блага общества, несмотря на отсутствие социального механизма принуждения к работе, поскольку работа стала бы приятной и творческой деятельностью. Под первой частью своего лозунга «от каждого по способностям» Маркс понимал не столько то, что каждый человек должен работать настолько усердно, как он может, сколько то, что каждый человек должен в максимальной мере развивать свои особые таланты. Позиционируя себя, как «находящегося на начальной стадии коммунизма» (то есть, «социализма» в соответствии с терминологией Маркса), Советский Союз адаптировал эту формулу следующим образом: «От каждого по способностям, каждому по труду (рабочему вкладу)».

В то время как теология освобождения стремилась интерпретировать христианский призыв к справедливости, как находящийся в гармонии с этим марксистским изречением, некоторые христиане отмечали, что учение Иисуса Христа в притче о талантах (Мф. 25:14-30) даёт только первую половину изречения.

См. также

• От каждого по его способности, каждому — по его труду

Ссылки

• [www.marxists.org/russkij/marx/1875/gotha.htm Карл Маркс Критика Готской программы]
• [maxima-library.org/avtory/avtorskie-serii/b/290149 Этьенн-Габриэль Морелли "Кодекс природы или Истинный дух её законов]
• [www.marxists.org/subject/ethics/index.htm#marxists Marxism and Ethics]
• [atheism.about.com/od/thebible/a/communism.htm What Does the Bible Say About Communism & Socialism?]
• [www.nerdland.net/articles/articles.php?naid=15 Encountering Communism: the theories of Karl Marx]

Отрывок, характеризующий От каждого по способностям, каждому по потребностям

В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.