Оуэн, Джон (поэт)
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| Джон Оуэн | |
| John Owen | |
| Псевдонимы: |
Ioannes Owen, Joannes Oweni, Ovenus, Audoenus |
|---|---|
| Род деятельности: | |
| Жанр: | |
| Язык произведений: | |
Джон Оуэн (англ. John Owen) (ок. 1564—1566 — ок. 1622—1628)[уточнить] — валлийский новолатинский поэт и педагог.
Родился в Плас Ду в приходе Лланармон в Карнарвоншире. Приходился третьим сыном эсквайру Томасу Оуэну и племянником заговорщику-католику Хью Оуэну[уточнить]. Образование получил в Уинчестере под руководством Томаса Билсона (закончил его в 1577 году). В 1582 году поступил в Оксфорд и уже с 1584 года был сотрудником его Нового колледжа (англ.), а в 1590 году получил там степень бакалавра гражданского права; это произошло через год после того, как он временно покинул Оксфорд и преподавал в Трелехе, Монмутшир. В 1594 или 1595 году покинул Оксфорд, став директором бесплатной школы в Уорике.
Был известен как крупный валлийский знаток латинской классики и сам начал публиковать латинские эпиграммы под псевдонимами Audoenus и Ovenus. Эти произведения в течение некоторого времени пользовались большой популярностью, и Оуэн даже получил прозвище «Британский Марциал» (хотя он был валлийцем, а не англичанином). Латынь в те времена являлась языком образованных людей, поэтому аудитория читателей Джона Оуэна была достаточно широкой.
Несмотря на свои литературные успехи, жил в бедности и сводил концы с концами только с помощью родственников. Его положение ухудшилось ещё более, когда он опубликовал ряд эпиграмм (отличавшихся, согласно ЭСБЕ, «непринуждённым и едким остроумием»), направленных против католической церкви. После этого он потерял многих своих покровителей, а его стихотворения были в 1654 году внесены Римом в Index Expurgatorius (Индекс запрещённых книг).
В 1606 году некоторые его эпиграммы были изданы в Лондоне; лучшее издание вышло в Париже в 1795 году. В XVII веке некоторые эпиграммы были переведены на английский, испанский, немецкий и французский языки. Однако современного издания на валлийском языке нет до сих пор[уточнить]. Извлечения из его стихотворений с переводом на немецкий язык издали Йорденс[1], Ф. А. Эберт (англ.)[2] и Ф. фон Логау[3]. Творчество Оуэна высоко ценил Виктор Гюго, пересказав в 1820 году сюжет одной из его эпиграмм в одной из своих поэм[какой?].
В России эпиграммы Оуэна также переводились[4]:
«Рогатых в море всех!» — так говорил Прелет.
«Сам плавать научись», — жена ему в ответ[5].Оригинал:
«In mare cornutos iaciendos», Pontius inquit:
Pontia respondit, «Disce natare prius»[6].
- Эта статья (раздел) содержит текст, взятый (переведённый) из одиннадцатого издания энциклопедии «Британника», перешедшего в общественное достояние.
Напишите отзыв о статье "Оуэн, Джон (поэт)"
Примечания
- ↑ Jördens, Carl Heinrich. Owen, J.: Epigrammata selecta. Mit den vorzüglichsten vorhandenen deutschen Übersetzungen und Nachahmungen verschiedener Verfasser hrsg.. — Leipzig: Gleditsch, 1813.
- ↑ F. A. Ebert. Ioannis Oweni libellus epigrammatum, etc.. — Leipzig, 1824.
- ↑ Joannis Owen, Angli, epigrammata selecta CCCLXX. Drei hundert und siebenzig ausgewählte Sinngedichte. ... Verdeutscht nach der Weise F. v. Logau's durch J.L.B. Lat. & Germ.. — Nördlingen, 1863.
- ↑ А. Добрицын. [books.google.ru/books?id=q5QZQ_NTydUC&pg=PA105&lpg=PA105&dq=%D0%B4%D0%B6%D0%BE%D0%BD+%D0%BE%D1%83%D1%8D%D0%BD+%D1%8D%D0%BF%D0%B8%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%BC%D0%BC%D1%8B+%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%B4&source=bl&ots=LitbKDKwKe&sig=hf5mBBtSoeLu1h4CCWuwCFH2YwA&hl=ru&sa=X&ei=wL0ZVYzKMsWuswGUuoGQDQ&ved=0CBwQ6AEwAA#v=onepage&q=%D0%B4%D0%B6%D0%BE%D0%BD%20%D0%BE%D1%83%D1%8D%D0%BD%20%D1%8D%D0%BF%D0%B8%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%BC%D0%BC%D1%8B%20%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%B4&f=false Вечный жанр. Западноевропейские истоки русской эпиграммы XVIII — начала XIX века]. — Slavica helvetica. — Bern: Peter Lang SA, 2008. — Т. 79. — С. 111. — ISBN 978-303911-485-6.
- ↑ Сокровище полезных увеселений, или Лекарство, врачующее людей, преданных печали и скуке. — М., 1800. — С. 187—188.
- ↑ Owen, John. I.63. In Pontiam // [www.philological.bham.ac.uk/owen/1lat.html Epigrammata]. — Т. I.
Ссылки
- [wbo.llgc.org.uk/en/s-OWEN-JOH-1564.html Owen John] // Dictionary of Welsh Biography (англ.)
- Оуэн, Джон // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Оуэн, Джон (поэт)
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
