Оуэн, Уилфред

Уилфред Оуэн
Награды:

Уилфред Эдвард Солтер Оуэн (англ. Wilfred Edward Salter Owen; 18 марта 1893, Освестри, графство Шропшир — 4 ноября 1918, канал Самбра — Уаза) — английский поэт, чьё творчество в сильнейшей степени повлияло на поэзию 1930-х годов.

Биография

Пробыв несколько недель в университетском колледже Рединга, он в 1912 году бросил учёбу из-за болезни, уехал во Францию и в 1913 году устроился частным учителем в Бордо. В 1915 году под влиянием пропаганды возвратился в Англию и пошел добровольцем в пехоту. Получив младший офицерский чин в 1916 году, служил на французском фронте командиром роты и в 1917 году после ранения вернулся домой. В военном госпитале под Эдинбургом познакомился с Зигфридом Сассуном, выдающимся поэтом «окопником», чьи резко антивоенные стихи уже получили известность. Общение с Сассуном способствовало быстрому расцвету поэтического дара Оуэна. В августе 1918 года он вернулся на фронт и заслужил орден «Военный крест» за мужество. Оуэн был убит при прорыве британскими солдатами, немецких позиций на канале Самбра—Уаза, около 11 часов утра 4 ноября 1918 года, ровно за неделю до окончания войны.

Сборник его стихов, составленный З. Сассуном, был опубликован в 1920 году. Самым известным стало антивоенное стихотворение Dulce Et Decorum Est(«Прекрасна за родину смерть»). По признанию З.Сассуна «…Оуэн открыл, как из реальности ужаса и проклятий можно создавать поэзию».

Творчество

Оуэн люто ненавидел войну, но называл себя «убежденным пацифистом со жгучим чувством воинского долга». Всё это сообщает его поэзии ценность документального свидетельства, в то же время, придавая ей общечеловеческое звучание. Поэтическая тема Оуэна, ужас и жалость войны, сформулирована в сильном стихе, который несколько преобразовал традиционный размер. Стремление донести до читателей страшную правду окопной войны перебороло его юношеский романтизм и помогло создать сильные, одухотворенные стихотворения, в которых социальный протест сочетается с огромным состраданием к человеку.

Признание пришло к Оуэну посмертно: при жизни было опубликовано только четыре его стихотворения. А первый поэтический сборник вышел лишь в декабре 1920 года и переиздан с дополнениями под редакцией Э. Бландена в 1931 году.

Оуэн обладал цельностью художественного видения и был «неутомимым работником» в лаборатории слова, ритма и музыки слова (Бланден). В своих стихах он, демонстрируя умение пользоваться простым, разговорным языком, выступил против «вымученной» высокопарности английской поэзии 90-х годов XIX века. Также он ввел в оборот консонантную рифму, основанную на совпадении согласных звуков. Особая сила стихов Оуэна заключается в том, что он осуществил прыжок от преждевременной зрелости, вызванной опытом войны, к богатой поэтической традиции Китса. Связь с этой традицией проявляется в откровенно чувственном восприятии жизни и смерти, в соединении философичности содержания с пластичностью изображения, в сочетании простоты лексики с метафоричностью. В предисловии к планируемому сборнику стихов, которое Оуэн написал непосредственно перед гибелью, есть такие слова, выражающие творческое кредо поэта:

Эта книга не о героях. Английская поэзия не готова говорить о них. Она не о подвигах, не о странах, не о славе, чести, силе, величии, господстве или власти, а только о Войне. Прежде всего, я не имел дело с Поэзией. Мой предмет — Война и Сострадание, вызываемое Войной. Сострадание и есть Поэзия. И ещё эти элегии никоим образом не утешат нынешнее поколение. Возможно, следующее. Сегодня всякий поэт может стать предостережением. Вот почему истинные поэты должны быть правдивыми.

Несомненную популярность принёс поэту и тот факт, что фрагменты его «Поэмы Мёртвых» использовал английский композитор Бенджамин Бриттен в своём «Военном Реквиеме».

Оуэн известен в переводах В. Зуккау-Невского, С. Степанова, О. Мишутина, Я.Фельдмана, Жанат Баймухаметовой.

Сочинения

• Уилфред Оуэн. Поэмы. Сборник стихотворений.Предисловие, перевод, примечания Евгения Лукина. СПб, издательство «Сезам-принт», 2012.

Ссылки

• [www.krugosvet.ru/articles/38/1003833/1003833a1.htm Статья в энциклопедии «Кругосвет»]
• [www.2uk.ru/culture/kulture84 Статья на сайте 2UK.RU]
• [poetry_pearls.tripod.com/Poets/Owen.htm Стихотворение «Прекрасна за родину смерть»]

Отрывок, характеризующий Оуэн, Уилфред

В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!