Оуэ, Эйдзи

Слово «Оуэ» имеет и другие значения.

Эйдзи Оуэ (яп. 大植 英次 Ōue Eiji) (род. 3 октября 1957, Хиросима) — японский дирижёр.

Учился у Хидэо Сайто в Школе музыки Тохо Гакуен, в 1978 г. по приглашению Сэйдзи Одзавы отправился в летнюю музыкальную школу Тэнглвуд, где занимался под руководством Леонарда Бернстайна. В 1991—1995 гг. возглавлял Филармонический оркестр Эри, будучи одновременно вторым дирижёром Филармонического оркестра Баффало; в 1995—2002 гг. главный дирижёр Оркестра Миннесоты. В 1998—2009 гг. Оуэ также руководил Филармоническим оркестром Северогерманского радио в Ганновере, специализирующимся на лёгком классическом репертуаре. В 2003 г. он возглавил Осакский филармонический оркестр, а в 2006 г. также Национальный оркестр Каталонии.

В 2005 г. дебютировал на Байройтском фестивале постановкой «Тристана и Изольды».

С 2000 года профессор Ганноверской Высшей школы музыки.

Основная область интересов — музыка XX века. Среди осуществлённых записей — произведения Джорджа Антейла, Леонарда Бернстайна, Дмитрия Кабалевского (все симфонии), Аарона Копленда, Густава Малера, Богуслава Мартину, Сергея Рахманинова, Отторино Респиги, Игоря Стравинского, Альфреда Шнитке, Рихарда Штрауса.

Отрывок, характеризующий Оуэ, Эйдзи

Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.