Офицер (бронепоезд)

Бронепоезд «Офицер»
Принадлежность	Белое движение Белое движение
Эксплуатация	1918—1920
Участие в	Гражданская война
Современный статус	не используется
Технические данные
Вооружение
Командиры
Известные командиры	капитан Харьковцев полковник Ионин полковник Лебедев

Бронепоезд Офицер, Бронепоезд «Офицер», Офицер (бронепоезд ВСЮР) — легкий бронепоезд (БЕПО) Вооруженных сил Юга России, действовавший с августа 1918 года до 30 октября 1920 года.

Организационно, бронепоезд состоял из боевой части (бронеплощадок, бронепаровоза, контрольных платформ), непосредственно ведущей бой, и базы (вспомогательного поезда), служащей для жилья команды и обслуживания БЕПО. Для повышения боевых возможностей бронепоезда, личный состав боевой части распределялся по сменам, поэтому в бою ею командовал или командир бронепоезда или один из старших офицеров БЕПО.

Формирование бронепоезда

Сформирован 7 августа 1918 года после взятия Добровольческой армией Екатеринодара из бронеплощадок, оставленных отступающими войсками РККА на левом берегу Кубани. Ввиду того, что Красная армия взорвала мост через Кубань и белые бронепоезда остались на правом берегу реки, на время стал основным бронепоездом Добровольческой армии.

Первоначально, боевая часть состояла из одной открытой платформы с трехдюймовым орудием образца 1900 года и двух пулеметных бронеплощадок. Первый командир бронепоезда — капитан Харьковцев.

Участие бронепоезда в Гражданской войне

На Кубани

Боевая деятельность бронепоезда отличалась высокой эффективностью: 9 августа, в первом своем бою у станции Абинская бронепоезд захватил ещё одну закрытую площадку с малокалиберными орудиями, куда было перемещено с открытой платформы трехдюймовое орудие. 11 августа на станции Тоннельная был уничтожен при переезде в Новороссийск штаб красноармейцев. 13 августа поезд обеспечил огневую поддержку при вступлении добровольцев в Новороссийск, где было захвачено ещё 2 красных бронепоезда.

Своё название «Офицер» бронепоезд получил по одним данным 16 августа, по другим — в ноябре 1918 года. В последние дни августа — первые дни сентября бронепоезд принял участие в штурме Армавира. В результате повреждения, полученного у станции Гулькевичи с рельс сошла пулеметная площадка. Бронепоезду удалось с боем отойти на две версты, таща площадку по шпалам, а затем поставить её на рельсы. После взятия Армавира 3 — 4 сентября «Офицер» вместе с бронепоездом «Морской» продолжил бои на направлении Армавир — Невинномысская. В бою на перегоне у села Успенское 8 августа был тяжело ранен капитан Харьковцев. Командование бронепоездом взял на себя поручик Хмелевский. 10 сентября бронепоезд был переброшен на направление Армавир — Туапсе, где сдерживал наступление Таманской армии. После оставления белыми Армавира «Офицер» отступил с войсками к станции Кавказская. 17 сентября бронепоезд был отправлен в Новороссийск для ремонта и переформирования.

После ремонта в конце октября 1918 года в составе двух пулеметных бронеплощадок и десантного вагона бронепоезд под командованием полковника Ионина был переброшен под Ставрополь, где сыграл важную роль в его взятии.

В конце ноября - первой половине декабря 1918 г. в исполнение должности командира бронепоезда вступил полковник М.И. Лебедев, который с 18 февраля 1919 г. стал его командиром.

Достоверной информации о действиях бронепоезда в ноябре 1918 — первой половине февраля 1919 года нет.

В Каменноугольном районе

Весной 1919 года бронепоезд оказался в Каменноугольном районе. 30 марта в бою у станции Хацепетовка бронепоезд «Офицер» добился успеха: им был захвачен красный «2-й Сибирский бронированный поезд», названный в Добровольческой армии в благодарность за своё появление именем «Слава Офицеру».

В походе на Москву

После взятия Харькова в июне 1919 года бронепоезд обеспечивал поддержу наступления корниловцев вдоль железной дороги Харьков — Москва, маневрируя также на смежных направлениях.

Малоизвестный пример «Психической атаки бронепоезда»:

1 июля 1919 года бронепоезд «Офицер» вел упорный бой с двумя бронепоездами красных, которые заняли станцию Герцовка, в 45 верстах от Белгорода, и обстреливали заставы Ингерманландского гусарского полка. Позади бронепоезда «Офицер» взрывом снаряда был перебит путь. Неприятельские 42-линейные (106,7 мм) орудия продолжали вести частый огонь, между тем как на головном 75-миллиметровом орудии бронепоезда «Офицер» были израсходованы все снаряды, и оно должно было замолчать. Несмотря на такое трудное положение, бронепоезд «Офицер» решительно двинулся на сближение с красными, не стреляя. Под впечатлением этой внезапной атаки неприятельские бронепоезда отошли за станцию Герцовка.

В ночь с 19 на 20 сентября «Офицер» при поддержке тяжелого бронепоезда «Единая Россия» внезапно захватил станцию Курск и городской вокзал, после чего красные были вынуждены спешно покинуть город. В октябре 1919 года «Офицер» принимал участие в штурме Орла в связке с тяжелым бронепоездом «Иоанн Калита». В период отступления белых от Орла бронепоезд «Офицер», прикрывая армию, с боями постепенно отходил на Кубань.

Отступление и гибель

До конца февраля 1920 года бронепоезд «Офицер» находился в Екатеринодаре для охраны Ставки и поезда Главнокомандующего. 28 февраля он ушёл вместе со Ставкой в Новороссийск, где и был оставлен при эвакуации и взорван. В марте 1920 года команда бронепоезда состояла из 48 офицеров и 67 солдат.

Бронепоезд «Офицер» (второе формирование)

Весной 1920 года в Крыму на базе бронепоезда «Слава Кубани» был вновь сформирован БЕПО «Офицер». Командир бронепоезда полковник Лебедев.

В ночь на 30 октября 1920 г. боевая часть БЕПО «Офицер», которой командовал капитан Лабович, погибла в бою у станции Таганаш (с 1952 г. станция «Солёное озеро»).

В 23 часа 31 октября оставшиеся в живых члены команды бронепоезда «Офицер» под командой полковника Лебедева, имея при себе стяг бронепоезда, панорамы, прицелы, затворы и шесть пулемётов, погрузилась на пароход «Саратов», который доставил их в эмиграцию в греческий Галлиполи (ныне Гелиболу, Турция).

В строевом отношении в эмиграции члены команды были в составе 6-го отдельного бронепоездного артиллерийского дивизиона, сформированного из членов команд бронепоездов (командир дивизиона – генерал-майор В.П. Баркалов). 27 ноября 1921 г. на большом пассажирском пароходе «Ак Дениз» дивизион был переправлен в Болгарию, а осенью 1925 г. переведен во Францию.

В 1938 г. в Париже члены команды приняли участие в заседании, посвященном 20-летию основания первых бронепоездов Добровольческой армии, проходившем под председательством  М.И. Лебедева.

Литература

• РГВА. Ф39720, Оп1, Д17
• РГВА. Ф39720, Оп1, Д23
• РГВА. Ф40213, Оп1, Д111
• Пронин Г. Ф. Бронепоезд «Офицер». — СПб. : Филолог. фак. СПбГУ, 2006. — 147 с.
• Белые бронепоезда в Гражданской войне./ Ред.-сост. Г. Пернавский.— М.:Яуза,ЭКСМО, 2007.
• Власов А. А. [www.dk1868.ru/history/VLASOV1.htm О бронепоездах Добровольческой армии]
• Пушкарев С.Г. На бронепоезде «Офицер» в белой Таврии (1920 г.), альманах «Белая Гвардия», № 3, 1999, Посев, Москва
• Российское зарубежье во Франции. 1919 - 2000. биогр. словарь : в 3-т. /под .общ. ред. Л. Мнухина, М. Авриль, В. Лосской, - Наука : Дом-музей Марины Цветаевой, 2008-2010. - 3 Т.
• Курский край в Гражданской войне 1917–1921 гг.: (очерк военно–политической истории) / С. Н. Емельянов, А. В. Зорин, А. Г. Шпилев; Ком.по культуре адм. Курской обл., Курский гос. обл. музей археологии. — Курск: Полстар, 2013

См. также

• Единая Россия (бронепоезд)
• Иоанн Калита (бронепоезд)

Отрывок, характеризующий Офицер (бронепоезд)

– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.