Официальный рейтинг снукеристов на сезон 1994/1995

Официальный рейтинг снукеристов на сезон 1994/1995 представляет собой сумму рейтинговых очков, набранных снукеристами за предыдущие два сезона (1992/93 и 1993/94) и является определяющим в распределении сеяных мест на все рейтинговые турниры данного сезона. Ниже представлен так называемый «Топ-32» — список лучших игроков по итогам двух сезонов.

Топ-32

Рейтинг	Имя	Гражданство	Очки
1	Стивен Хендри		53 300
2	Стив Дэвис		52 300
3	Джеймс Уоттана		49 000
4	Джимми Уайт		49 000
5	Джон Пэррот		48 300
6	Алан Макманус		46 750
7	Кен Доэрти		42 020
8	Даррен Морган		41 500
9	Ронни О'Салливан		37 620
10	Питер Эбдон		35 240
11	Найджел Бонд		34 730
12	Джо Свэйл		32 680
13	Дэвид Ро		32 580
14	Терри Гриффитс		31 250
15	Вилли Торн		30 250
16	Тони Драго		30 250
17	Стив Джеймс		30 200
18	Мартин Кларк		29 560
19	Дэйв Харольд		28 920
20	Дин О'Кейн		28 820
21	Тони Ноулз		28 090
22	Гэри Уилкинсон		27 610
23	Майк Халлетт		27 300
24	Деннис Тейлор		26 700
25	Нил Фудс		25 620
26	Дуг Маунтджой		24 560
27	Мик Прайс		24 420
28	Джейсон Фергюсон		24 300
29	Дин Рейнолдс		23 750
30	Брайан Морган		23 720
31	Марк Беннетт		23 530
32	Ален Робиду		23 170

Ссылки

• [www.snooker.org/Rnk/rk_9495.shtml Рейтинг]  (англ.)
• [www.cajt.pwp.blueyonder.co.uk/Rankings.html Рейтинг в Архиве снукера Криса Тернера]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Официальный рейтинг снукеристов на сезон 1994/1995

Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.