Охаб, Эдвард

Эдвард Охаб<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Государственного совета ПНР
12 августа 1964 года — 8 апреля 1968 года
Предшественник:	Александр Завадский
Преемник:	Мариан Спыхальский
Первый секретарь ЦК ПОРП
20 марта 1956 года — 21 октября 1956 года
Предшественник:	Болеслав Берут
Преемник:	Владислав Гомулка
Министр сельского хозяйства ПНР
10 января 1957 года — 27 октября 1959 года
Глава правительства:	Юзеф Циранкевич
Предшественник:	Антоний Кулиговский
Преемник:	Мечислав Ягельский
Министр публичной администрации Польши
7 апреля — 28 июня 1945 года
Глава правительства:	Эдвард Осубка-Моравский
Предшественник:	Юзеф Масланка
Преемник:	Владислав Кирник
Награды:

Эдвард Охаб (польск. Edward Ochab; 16 августа 1906, Краков — 1 мая 1989, Варшава) — польский партийный и государственный деятель, первый секретарь ЦК Польской объединенной рабочей партии (ПОРП) в марте — октябре 1956 года, Председатель Государственного совета ПНР в августе 1964 — апреле 1968.

Биография

Эдвард Охаб образование получил в Ягеллонском университете, который окончил в 1927 году. Кооперативный деятель, с 1929 член Коммунистической партии Польши.

После начала войны в сентябре 1939 года находился в заключении в Центральной тюрьме Варшавы. 7 сентября 1939 года он был освобождён и вместе с другими коммунистами из варшавской партийной организации защищал столицу в рядах сформированной из добровольцев рабочей бригады обороны Варшавы, а после капитуляции гарнизона — перебрался в СССР.

В Киеве и Саратове работал в советском издательстве. С 1941 служил добровольцем в РККА.

В 1943 году стал одним из организаторов Союза польских патриотов и 1-й Варшавской пехотной дивизии. В январе 1944 он вошёл в состав Центрального Бюро Польских Коммунистов в Москве. В первых днях августа 1944 включённый в состав ЦК Польской рабочей партии (ППР).

Министр публичной администрации Польши 1944—1946, вице-министр национальной обороны 1949—1950, министр сельского хозяйства 1957—1959.

Воеводский первый секретарь ППР в Катовице 1946—1948, секретарь ЦК ПОРП 1948—1956, заместитель члена Политбюро ЦК ПОРП 1950—1952, член Политбюро ЦК ПОРП 1954—1968, первый секретарь ЦК ПОРП 1956.

Депутат Сейма ПНР 1947—1969, заместитель председателя Государственного совета 1961—1964 и председатель Государственного совета 1964—1968.

С 1950 по 1952 год был президентом Общества польско-советской дружбы. Председатель Фронта национального единства 1965—1968.

В апреле 1968 года ушел с постов председателя Государственного совета и Фронта национального единства и также члена Политбюро в знак протеста‎ против направляемой правительством антисемитской кампании.

Похоронен на кладбище «Воинское Повонзки» в Варшаве.

Литература

• Tysiąc lat dziejów Polski. Kalendarium. Chronologiczny przegląd wydarzeń. / Władysław Kurkiewicz, Adam Tatomir, Wiesław Żurawski. — Warszawa: Ludowa Spółdzielnia Wydawnicza, 1979. — ISBN 8320531411.
• Nie takie rzeczy zobaczycie. / Jerzy Morawski. — «Polityka» 2000, № 14.

Ссылки

• [nts-rs.org/oxab-edvard/ Эдвард Охаб] на сайте nts-rs.org  (рус.)
• [www.szkolnictwo.pl/szukaj,Edward_Ochab Edward Ochab] на сайте szkolnictwo.pl  (польск.)
• [www.focus.pl/historia/artykuly/zobacz/publikacje/epizod-ochaba/ Epizod Ochaba] на сайте focus.pl  (польск.)

Отрывок, характеризующий Охаб, Эдвард

– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.