Охана, Эли

Эли Охана
Общая информация
Полное имя	Элияху Охана
Родился	Иерусалим, Израиль
Гражданство	Израиль
Позиция	полузащитник, нападающий
Информация о команде
Команда	Израиль (до 19)
Карьера
Молодёжные клубы
1975—1980	Бейтар (Иерусалим)
Клубная карьера*
1980—1987	Бейтар (Иерусалим)	131 (77)
1987—1990	Мехелен	51 (10)
1990—1991	Брага	25 (3)
1991—1999	Бейтар (Иерусалим)	144 (65)
Национальная сборная**
1984—1997	Израиль	51 (17)
Тренерская карьера
1999—2000	Бейтар (Иерусалим)
2000—2001	Бней Иегуда
2001	Маккаби (Петах-Тиква)
2001—2003	Бней Иегуда
2003—2005	Бейтар (Иерусалим)
2006—2008	Хапоэль (Кфар-Сава)
2008—н.в.	Израиль (до 19 лет)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Эли Охана (ивр. ‏אלי אוחנה‏‎; 1 февраля 1964, Иерусалим) — израильский футболист и футбольный тренер. Четырёхкратный чемпион Израиля (1987, 1993, 1997, 1998), чемпион Бельгии (1989), обладатель Кубка обладателей кубков и Суперкубка УЕФА (1988) в составе клуба «Мехелен». Лауреат награды «Браво», присуждаемой лучшему молодому игроку Европы; трижды (1984, 1993, 1997) признавался лучшим игроком чемпионата Израиля и один раз (2007) лучшим тренером.

Игровая карьера

Эли Охана был восьмым, младшим ребёнком в семье восточных евреев из Марокко, придерживавшихся иудейской традиции. В 11 лет начал играть в детской команде иерусалимского клуба «Бейтар» и уже в 13 лет попал во взрослую команду. Отец Эли поначалу возражал против увлечения сына, но по просьбе старшего брата, Йосси, согласился, чтобы тот продолжал играть, если будет посещать синагогу по субботам перед играми. В 1984 году Эли был признан лучшим игроком Израиля, в 1985 и 1986 годах дважды завоёвывал с командой Кубок Израиля, а в сезоне 1986/87 сыграл важную роль в первом в её истории выигрыше национального чемпионата.

После победы в чемпионате Израиля Оханой заинтересовались зарубежные клубы, и он подписал контракт с бельгийской командой «Мехелен», только что завоевавшей Кубок Бельгии. «Мехелен» был допущен к участию в Кубке обладателей кубков и неожиданно выиграл этот престижный трофей. В финале против амстердамского «Аякса» Охана сделал передачу, закончившуюся единственным в этом матче голом. Он также забил гол в полуфинальном матче с итальянской «Аталантой». По итогам европейского клубного сезона Охана был удостоен приза «Браво», присуждаемого журналом «Guerin Sportivo» лучшему молодому (до 23 лет) футболисту Европы. Позже в том же году Охана в составе «Мехелена» выиграл и Суперкубок УЕФА: его команда по сумме двух встреч победила обладателей Кубка чемпионов, нидерландский ПСВ. В следующем году «Мехелен» с Оханой выиграл первый чемпионский титул за последние 40 лет.

Популярности Оханы способствовал эпизод отборочной игры чемпионата мира в 1990 году. Перед матчем Австралия — Израиль тренер австралийцев позволил себе несколько антисемитских высказываний. Во время матча Охана, забивший красивый гол в ворота австралийцев, демонстративно подбежал к скамейке запасных соперника, жестами показывая на звезду Давида на своей футболке. Сборная Израиля добилась ничьей на поле соперника и завоевала право на участие в стыковых матчах со сборной Колумбии. Позже в 1990 году Охана оказался участником скандала. Он и ещё двое ведущих игроков сборной (Ронни Розенталь, Шалом Тиква) отказались выйти на поле в товарищеском матче со сборной СССР, так как им не была оформлена страховка. Все они были отстранены от дальнейших игр за сборную; с Оханы наказание было снято через три года.

В 1990 году Охана перешёл в португальский клуб «Брага», но вскоре вернулся в «Бейтар», к тому моменту вылетевший в Лигу арцит, тогда второй дивизион чемпионата Израиля. При участии Оханы «Бейтар» безоговорочно выиграл чемпионат Лиги арцит в 1992 году, а уже год спустя первенствовал и в чемпионате первого дивизиона. Охана был признан лучшим игроком 1993 года. Затем, в сезоне 1996/97 он завоевал «золото» национального первенства уже как капитан «Бейтара» и вновь был признан лучшим игроком года. Вскоре после начала следующего сезона он получил травму, положившую преждевременный конец его игровой карьере.

В 2009 году Охана был назван третьим в списке лучших футболистов в истории Израиля и стал членом Зала футбольной славы Израиля.

Тренерская карьера

После короткого периода в роли помощника тренера, а затем тренера «Бейтара», Охана возглавил тель-авивский клуб «Бней-Иегуда». Его тренерский дебют оказался неудачным, и команда покинула высший дивизион, но после короткого периода в «Маккаби» (Петах-Тиква) Охана вернулся в «Бней Иегуду» и сумел снова вывести команду в Премьер-лигу.

В мае 2003 года Охана вернулся в иерусалимский «Бейтар» в качестве главного тренера. Команда переживала трудные финансовые времена, и её состав базировался на молодых игроках; в итоге «Бейтар» завершил сезон в нижней половине таблицы. Следующий сезон команда завершила уже на четвёртом месте, а в 2005 году её приобрёл израильский миллиардер, выходец из СССР Аркадий Гайдамак, строивший на её счёт амбициозные планы. Вскоре Охана заявил об уходе из клуба и подписал контракт с командой «Хапоэль» (Кфар-Сава), обосновавшейся на самом дне турнирной таблицы и казавшейся явным претендентом на вылет. После прихода Оханы команда заиграла увереннее и сумела остаться в Премьер-лиге ещё на сезон, а сам Охана был признан тренером года. Тем не менее год спустя «Хапоэль» всё же покинул высший дивизион, после чего Охане было предложено возглавить юношескую сборную страны. С этой командой он завоевал бронзовые медали Маккабиады 2009 года.

Ссылки

• [www.sports.ru/tags/21224987/ Профиль] на сайте Sports.ru
• [www.jewsinsports.org/profile.asp?sport=soccer&ID=153 Профиль на сайте «Евреи в спорте»]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Охана, Эли

От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.