Охвостье

Охвостье (англ. Rump Parliament) — принятое в исторической литературе название английского парламента в период с 1648 по 1652.

«Охвостье» (англ. rump) обычно означает круп, то есть задний конец животного; в настоящее время использование данного термина, означающее «остаток» от фактически законного парламента, может применяться для обозначения представительного органа власти с чертами, характерными для состояния Парламента Англии в 1648—1652.

В результате Прайдовой чистки Долгого парламента 6 декабря 1648, все антиармейски настроенные депутаты-пресвитерианцы были изгнаны из Парламента, тем самым от Долгого парламента осталось Охвостье. Охвостье 17 марта 1649 на короткий исторический период упразднило британскую монархию, палату лордов и учредило республиканское правление (англ. Commonwealth). Кромвель, которого Охвостье назначило в 26 мая 1650 главнокомандующим вооруженными силами республики («лордом-генералом»), 20 апреля 1653 разогнал «Охвостье».

Восстановление Охвостья

После смерти Оливера Кромвеля 3 сентября 1658 его третий сын Ричард Кромвель вступил в должность лорда-протектора Англии, Шотландии и Ирландии. Он собирает так называемый «Парламент Третьего Протектората» в 1659 году. Тем не менее, наряду с армией, парламент не смог сформировать стабильное правительство и после семи месяцев армия отстранила его. Так, Ричард Кромвель через восемь месяцев после вступления в должность добровольно подал в отставку 25 мая 1659 года. 6 мая 1659 года Третий Протекторат парламент переформировался в Охвостье. В некоторых источниках это значится как Восстановленное Охвостье.

Смотри другие статьи

• Генри Смит (1620-1668)

Отрывок, характеризующий Охвостье

– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.