Охеда, Алонсо де

Алóнсо де Охéда (исп. Alonso de Ojeda; около 1466 — 1515) — один из спутников Колумба, который в мае 1499 году возглавил экспедицию, открывшую остров Кюрасао, озеро Маракайбо, берег Гвианы, устье реки Ориноко и бухту, названную за сходство с Лагуной «малой Венецией». Среди его спутников были купец Америго Веспуччи, картограф Хуан де ла Коса и нотариус Родриго де Бастидас.

Во время второго путешествия Охеда высадился в 1502 году на южноамериканском берегу и основал первое испанское поселение на континенте, Санта-Крус. Его жестокость в обращении с подчинёнными стала причиной восстания. Охеду доставили в цепях на Эспаньолу, где он был лишён чинов и с позором выслан в Европу.

При содействии Хуана де ла Коса несостоявшемуся конкистадору удалось в 1509 году организовать третью и наиболее масштабную экспедицию к берегам Южной Америки. Он отплыл из Гаити на четырёх судах во главе 300 искателей приключений. В его команду записались прославившиеся впоследствии Нуньес де Бальбоа, Франсиско Писарро и Эрнан Кортес (последний остался на Эспаньоле из-за болезни).

Охеда высадился с 70 солдатами на побережье Новой Андалусии поблизости от современной Картахены с целью наловить индейцев для продажи их в рабство. Все его спутники пали жертвой ярости туземцев, спасся только Охеда с единственным товарищем.

Попытка устройства колонии Сан-Себастьян пошла более удачно. Это была первая испанская крепость на материке. Оставив поселение под начальством Писарро, Охеда отплыл за провизией на Эспаньолу, но в пути потерпел кораблекрушение и, едва добравшись в 1515 году до Санто-Доминго, умер.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Охеда, Алонсо де

Отрывок, характеризующий Охеда, Алонсо де

Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.