Охендовский, Михаил Владимирович

Михаил Владимирович Охендовский укр. Михайло Володимирович Охендовський<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Центральной избирательной комиссии Украины
с 6 июля 2013 года
Предшественник:	Владимир Николаевич Шаповал
Рождение:	27 октября 1973(1973-10-27) (50 лет) Дубоссары, МССР, СССР
Образование:	Киевский университет имени Тараса Шевченко
Профессия:	юрист-международник
Деятельность:	политический деятель
Награды:

Охендовский Михаил Владимирович (род. 27 октября 1973, Дубоссары, МССР) — председатель Центральной избирательной комиссии Украины (с 2013). Член ЦИК с 2004.

Биография

Родился 27 октября 1973 года в городе Дубоссары, МССР. В 1997 году окончил с отличием Институт международных отношений Киевского университета им. Тараса Шевченко по специальности «международное право».

Трудовую деятельность начал в 1991 году в Норильском горно-металлургическом комбинате им. Завенягина. С 1993 года работал в обществе с ограниченной ответственностью «Юридическая фирма „Проксен“» на должностях референта, юриста, заместителя директора. С 2002 года — начальник правового управления, вице-президент Национальной телекомпании Украины. С июня 2003 года и до назначения в феврале 2004 года членом Центральной избирательной комиссии — заместитель директора ООО «Юридическая фирма „Проксен“».

Член Украинской ассоциации международного права. 6 июля 2013 тайным голосованием избран Главой ЦИК. «За» проголосовало 11 членов ЦИК из 14.

3 июля народные депутаты от БПП Мустафа Найем и Сергей Лещенко и от ВО "Свобода" Юрий Левченко зарегистрировали официальный запрос к президенту Петру Порошенко с требованием отменить указ о награждении главы Центральной избирательной комиссии Михаила Охендовского орденом Ярослава Мудрого V-й степени. По словам Найема, Охендовский защищал победу Виктора Януковича в 2004 году, попал в комиссию по квоте Партии регионов, неоднократно закрывал глаза на явные факты нарушения избирательного законодательства во время местных выборов 2010 года, парламентских выборов 2012 годов и довыборах в 2013 году.

Оппозицией критикуется, что полномочия Охендовского (также как и 12 из 15 членов ЦИК) истекли в июне 2014 года и затем не были продлены в соответствии с действующим законодательством.

Скандалы

31 мая 2016 года интернет-издание "Украинская правда" опубликовало "черную бухгалтерию" Партии регионов за 6 месяцев 2012 года. В документах фигурируют фамилия и инициалы, совпадающие с фамилией и инициалами председателя Центральной избирательной комиссии Украины Михаила Владимировича Охендовского. Кроме того, в документах указаны полученные денежные средства в размере 1 525 долларов США и дата получения - 8 июня 2012 года.

В тот же день председатель Центральной избирательной комиссии Украины Михаил Охендовский заявил, что отрицает получение от Партии регионов денежных средств в 2012 году. "В ответ на распространенные сегодня материалы и некие инсинуации в отношении органа с аббревиатурой ЦИК могу сказать, что, во-первых, никогда и никаких взяток ни от кого за годы работы в ЦИКе Михаил Владимирович Охендовский не брал и не получал", - сказал он.

Государственные награды

• Заслуженный юрист Украины
• Орден князя Ярослава Мудрого V степени

Ссылки

• [www.cvk.gov.ua/skladcec/okhendovski.htm Охендовский Михаил Владимирович — Председатель Центральной избирательной комиссии. Официальный веб ЦИК]
• [www.cvk.gov.ua/skladcec/ Состав Центральной избирательной комиссии. Официальный веб ЦИК]

Отрывок, характеризующий Охендовский, Михаил Владимирович

«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.