Охота Сорни-Най

Охота Сорни-Най
Жанр:	мистический триллер
Автор:	Анна Кирьянова
Язык оригинала:	русский
Дата первой публикации:	2005

«Охота Сорни-Най» (первоначальное название «Смерть на перевале») — роман в жанре мистического триллера Анны Кирьяновой, в основу которого положена история гибели туристической группы Игоря Дятлова при невыясненных обстоятельствах на Северном Урале в 1959 году. Впервые опубликован в журнале «Урал» в 2005 году.

История создания и публикаций

Начальным импульсом для написания романа была история гибели туристической группы Игоря Дятлова при невыясненных обстоятельствах на Северном Урале в 1959 году.

Вообще, этот эпизод меня сильно интересовал с самого детства. Дело в том, что когда я маленькой девочкой была, мой путь часто пролегал мимо этого кладбища на улице Гагарина. И там одна доска в заборе отсутствовала, и я обратила внимание, что на памятнике, который как раз напротив этой дырки, восемь фотографий. А одна — вырвана. Естественно, я начала расспрашивать, но мало кто мог что-то сказать — все архивы-то заскречены! И позже, каждый из тех, с кем я говорила, уже став взрослой, выдавал свою версию случившегося. Там такие мифы в советское время ходили!.. <…> Мне всегда хотелось это описать. И я написала то, что увидела. Я многие вещи вижу. Но к сожалению, это мало кого интересует и мало кому нужно.

До первой «бумажной» публикации роман под названием «Смерть на перевале» публиковался специализированным интернет-сайтом по частям и рассылался подписчикам по всему миру в течение двух месяцев.

Ещё до журнальной публикации Кирьянова в присутствии одного из самых известных исследователей гибели группы Дятлова, автора документальной книги «Цена гостайны — девять жизней?» Анатолия Гущина подчёркивала, что её роман не является документальным:

Этой работой я ни в коем случае не претендовала на документальное расследование. Это исключительно роман о психологии человека. Целью моей работы было выяснить, что испытывают люди в подобных ситуациях, почему именно эти люди и именно в этом месте оказываются в определенный момент жизни. Я пыталась найти что-то общее. Герои романа не имеют отношения к реальным людям. Весь роман — это попытка вскрытия психического состояния человека.

Журнальный вариант романа вышел в трёх номерах в журнале «Урал» в летние месяцы 2005 года.

Полный «бумажный» вариант романа не выходил никогда.

Сюжет

Туристическая группа свердловских студентов отправляется в лыжный поход на Северный Урал в, как потом выясняется, священные места «охоты Сорни-Най». Об истинной цели похода (проверка слухов о летающих «огненных шарах») знает только руководитель похода пятикурсник Егор Дятлов и внедрённый в группу агент КГБ Степан Зверев. Задолго до них в те же места, уже не случайно, а в поисках «сокровищ Сорни-Най» отправился пермский купец Ф. Я. Глотов, труп которого студенты находят в святилище Сорни-Най. Все происходящие с ними события советские студенты склонны объяснять антропоморфными и рациональными причинами. В решающий момент Сорни-Най «открывается» метафорически «слепым» туристам и ослепляет их буквально. Девять туристов погибают либо от физического воздействия на них Сорни-Най, либо замёрзнув от холода. Десятый, Анатолий Углов, предчувствуя смерть всей группы, спасается, покинув группу под видом придуманной болезни перед смертельным перевалом.

Критика

Роман появился в десятилетие, следующее за 1990-ми годами, во время которых в России доминировала западная переводная фантастика, почти не оставлявшая места отечественным авторам, и, одновременно, в России укоренялись большинство жанров массовой литературы. В 2000-е годы, после того как переводная литература приелась, массовая российская литература обратилась к хорошо исследованной мифологии уральских и сибирских народов, которая все эти годы использовалась только в региональных изданиях переработок местных мифов для детей.

Выход романа «Охота Сорни-Най» в значительной мере был подготовлен сначала журнальными публикациями о заклятии Золотой бабы (первая из которых вышла в 2001 году в журнале «Итоги»), затем выходом в 2003 году романа Алексея Иванова «Сердце Пармы», в котором в художественной форме был повторён мотив заклятия Сорни-Най.

В течение года-двух после выхода романа «Сердце Пармы» неомифологический образ Золотой бабы стал расхожим. Его, в числе других, использовали Людмила Петрушевская в своём романе «Номер один, или В садах иных возможностей» и Илья Стогов в «Белой книге». Одновременно информация о Золотой бабе и Сорни-Най разошлась по множеству интернет-сайтов. Вышедшие в 2005 году сначала повесть (журнальный вариант), затем роман (отдельное издание) Василия Дворцова «Terra Обдория», в которых шла речь всё о той же Золотой бабе, были встречены критиками уже значительно прохладней. Ещё в 2000 году в издательстве «Вече» вышла книга Н. А. Иониной «100 великих сокровищ», в которой глава о Золотой бабе занимала достаточно большой объём. Наконец, в 2007 году в том же издательстве вышел сборник «Вслед за Великой Богиней: легенда о Золотой Бабе».

Роман Кирьяновой позиционировался журналом «Урал», в котором он появился в 2005 году, как роман философа и психолога. «Охота Сорни-Най» отличалась от других историй о Золотой бабе сочетанием реального, относительно недавнего события, уже усвоенного российским читателем триллера и свойственного автору психологизма.

Вышедший журнальный вариант романа был замечен не столько литературными критиками, сколько друзьями и сподвижниками погибших почти полвека назад туристов:

...После издания книги за мной гонялась группа престарелых друзей дятловцев, обвиняя меня в том, что я нажила громадное состояние, опубликовав этот роман в журнале «Урал», что я оскорбляла честь и достоинство… <...> Если город называется «Свердловск», я не могу назвать его «Жопинск». Эти академики стояли с плакатами у меня под окнами, и с тех пор я решила не писать ничего такого. Кроме неприятностей я от публикации этого романа ничего не нажила. Конечно, я тогда вышла и спокойно сказала сказала этим друзьям дятловцев, что надо было в 59-м году писать доносы, запросы и требования, а не в 2005-м.

Несостоявшаяся экранизация

В июне 2005 года, сразу после появления начала романа в журнале «Урал», один из екатеринбургских новостных ресурсов сообщил, что телеканалы НТВ и «Россия» заинтересовались экранизацией «Охоты Сорни-Най». Других подтверждений этого интереса, в том числе от самих каналов, в публичном пространстве не было. При этом не было известно, будет ли сниматься сериал или художественный фильм. Экранизация впоследствии не состоялась ни на одном канале.

Литературные премии

• Премия журнала «Урал» (2005)

Интересные факты

• Единственный выживший в романе (в реальной группе Дятлова это был Юрий Юдин) у Кирьяновой был Анатолий Углов. В конце романа образ Анатолия Углова слился у романистки с реальным «мужчиной в чёрном пальто», которого часто (очевидно, и она сама в детстве) видели около могилы дятловцев на Михайловском кладбище, где он «подолгу сидел и курил». Последний образ «Охоты Сорни-Най» — сидящий возле могилы погибших товарищей Анатолий Углов:

Походы на кладбище стали необходимы ему; он общался с друзьями, говорил с ними, чувствовал поддержку и тепло их незримого участия. Сидя на маленькой скамеечке, которую он сам смастерил, Анатолий Павлович курил одну сигарету за другой, а деревья ласково шелестели пожелтевшей уже листвой, напоминая о бренности всего сущего. <...> А школьники с любопытством заглядывали в широкую щель, тихонько показывая пальцами на странного дядьку, сидящего на лавочке у могилы туристов, погибших в страшно далеком пятьдесят девятом году.

Библиография

Публикации «Охоты Сорни-Най»

• Кирьянова Анна. [magazines.russ.ru/ural/2005/6/ki2.html Охота Сорни-Най: Роман (Начало)] // Урал. — 2005. — № 6.
• Кирьянова Анна. [magazines.russ.ru/ural/2005/7/ki2.html Охота Сорни-Най: Роман (Продолжение)] // Урал. — 2005. — № 7.
• Кирьянова Анна. [magazines.russ.ru/ural/2005/8/ki2.html Охота Сорни-Най: Роман (Окончание)] // Урал. — 2005. — № 8.

Об «Охоте Сорни-Най»

• [www.tass-ural.ru/presscentre/74690.html Тайны «Перевала Дятлова»: [Интервью с Анной Кирьяновой и Анатолием Гущиным]] // ИТАР-ТАСС Урал. — 22 ноября 2004 года.
• [www.e1.ru/news/spool/news_id-226215.html Роман Анны Кирьяновой собираются экранизировать] // E1.RU. — 16 июня 2005 года.
• Кулешова Светлана. [www.svobodanews.ru/content/transcript/130889.html Ежегодно в феврале на Урале вспоминают трагические и таинственные события 1959 года. Тогда в горах на севере Свердловской области погибли 9 туристов из Уральского Политехнического Института] // Радио Свобода. — 7 февраля 2006 года.
• Мароши В. В. [litural.ru/_files/LitUr2008ch2.pdf Использование мифопоэтического ресурса в современной региональной прозе: охота за Сорни-Най] // Литература Урала: история и современность: Сборник статей. — Екатеринбург: Издательский дом «Союз писателей», 2007. — Т. 2, вып. 3. — С. 266—278.
• Крушинская Екатерина. [my-interviews.livejournal.com/1599.html Анна Кирьянова: «Эликсир бессмертия я не продаю»] // Живой журнал. — 2 августа 2009 года.

Отрывок, характеризующий Охота Сорни-Най

Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.