Охотник на оленей

Охотник на оленей
The Deer Hunter
Жанр	драма военный
Режиссёр	Майкл Чимино
Продюсер	Барри Спайкинз (англ.) Майкл Дили (англ.) Майкл Чимино Джон Певералл
Автор сценария	Майкл Чимино Дерик Уошбёрн Луис Гарфинкл Куинн Редекер (англ.)
В главных ролях	Роберт де Ниро
Оператор	Вилмош Жигмонд
Композитор	Стэнли Майерс (англ.)
Кинокомпания	Universal Pictures EMI Films (англ.)
Длительность	183 мин.
Бюджет	15 млн $
Сборы	50 млн $
Страна	США США Великобритания Великобритания
Год	1978
IMDb	ID 0077416
Выход фильма «Охотник на оленей» (оригинальное название — The Deer Hunter)

К:Фильмы 1978 года

«Охотник на оленей» (англ. The Deer Hunter) — второй полнометражный художественный фильм режиссёра Майкла Чимино, премьера которого состоялась 8 декабря 1978 года — пять лет спустя после вывода американских войск из Вьетнама. Картина повествует о судьбе трёх молодых американцев славянского происхождения, призванных на войну во Вьетнаме, о некоторых событиях до и после этого. Фильм получил 5 премий «Оскар», включая за лучший фильм года. В 1996 году был включён в национальный реестр фильмов Библиотеки Конгресса США.

Сюжет

Многие критики и историки кино отмечали трёхактовую структуру фильма.

Акт I

1967 год. Небольшой промышленный город Клэртон на западе Пенсильвании, где живут и работают на сталелитейном заводе несколько молодых (чуть за 30) мужчин: Михаил Майкл Вронский (Роберт Де Ниро), Стивен Пушков (Сэвидж), Никанор Ник Чеботаревич (Кристофер Уокен). Майкл — лидер компании, тайно влюблён в подругу Ника Линду (Мерил Стрип).

Друзья готовятся отметить два события: свадьбу Стивена и призыв из резерва каждого из них для последующей отправки во Вьетнам. Война ещё впереди, а сегодня у парней — хорошая выпивка и давно запланированный, почти ритуальный выезд на охоту. К ним присоединяются их давние товарищи Стэнли (Казале), Джон (Дзундза) и Питер Аксель (Аспегрен). Днём друзья присутствуют на Таинстве венчания Стивена и Анджелы (Альда) в православной церкви, а вечером отмечают это в местном ресторанчике. Следует продолжительная и подробная сцена славянской свадьбы в интерпретации режиссёра итальянского происхождения. В баре появляется демобилизовавшийся «зелёный берет». Майкл угощает гостя выпивкой и интересуется, как тому служилось во Вьетнаме. Ветеран поднимает стопку и вместо тоста произносит нецензурное ругательство. Со второй рюмкой — всё повторяется. Не удостоенный ответа, разгорячённый алкоголем Майкл пытается завязать драку, но друзья оттаскивают его и всё превращают в шутку. В конце свадебного вечера Ник делает Линде предложение выйти за него замуж, она соглашается. Майкл, чувствуя завершение определённого этапа своей жизни, бежит по ночным пустым улицам и сбрасывает с себя всю одежду. За ним бежит Ник, умоляющий Майкла никогда не бросать его, особенно «там». Обнажённый Майкл лежит на спортивной площадке, готовый к своеобразному перерождению. Утром не протрезвевшие окончательно друзья выезжают на охоту. В красивом горном лесу при преследовании оленя Майкл принимает решение всё и всегда завершать сразу, единственным выстрелом.

Акт II

Действие переносится во Вьетнам. Идёт бой за неизвестную деревню. Непосредственно боевые действия отражены в фильме кратко и жестоко. В ходе боя все три товарища попадают в плен к вьетконговцам. Узников содержат в тростниковых клетках, притопленных в воде. Охранники развлекаются тем, что, организовав примитивный тотализатор, вытаскивают пленных по двое и под прицелом автоматов вынуждают их играть в русскую рулетку. Каждый из героев фильма с бо́льшим или ме́ньшим мужеством проходит это испытание. Майкл в психологическом возбуждении предлагает партизанам зарядить пустой барабан револьвера не одним, а тремя патронами. Он чрезвычайно рискует, но получает в руки боевое оружие. Не дрогнув, он стреляет: три заряда — три мёртвых охранника, по единственному выстрелу на каждого. Майклу и его друзьям удаётся бежать. Их замечает американский вертолёт. Подняться на борт удаётся только Нику. Обессиленный Стивен срывается в воду, Майкл пытается его спасти. Вертолёт, избегая обстрела партизанами, улетает. Майкл с искалеченным при падении Стивеном пытается пробраться через джунгли в расположение союзников.

Ник после пережитого психического и физического перенапряжения проходит восстановление в госпитале в Сайгоне. Ему неизвестна судьба друзей. В один из свободных вечеров, не имея других развлечений, он приходит в квартал красных фонарей, где сталкивается с неким французом. Жульен Гринда (Сегю) за выпивкой приглашает Ника в притон, где можно посмотреть, а за неплохие деньги и поиграть в русскую рулетку. Там француз уговаривает его принять участие в игре. По стечению обстоятельств одним из многочисленных посетителей притона является Майкл. Он не сразу, но узнаёт друга, пытается позвать, догнать его. Но Ник и Жульен исчезают в вечерней толпе «злачного» района.

Акт III

Майкл возвращается в США. Линда, Стэнли и Джон готовят к его приезду праздничную вечеринку, но он не готов к встрече с ними. Он не сможет ответить друзьям и родным, где Ник и Стивен. Пригнувшись на заднем сиденье такси, Майкл минует дом и едет в гостиницу. Спустя некоторое время он находит в себе силы встретиться с Линдой, а потом и с другими старыми товарищами. Как и прежде, мужчины отправляются на охоту. Майкл неутомимо преследует оленя, подбирается совсем близко. Взгляды человека и животного встречаются. Майкл не желает более нести смерть, выстрел направлен выше зверя. «Okay?» — кричит охотник, «Okay!» — отвечает эхо.

Майкл отправляется в дом матери Стивена. Анджела тяжело больна и находится в глубокой депрессии. Однако она пишет на клочке бумаги телефонный номер. По нему Майкл находит госпиталь для ветеранов, а там — Стивена, парализованного и безвозвратно психически изуродованного пережитым. Среди прочего, тот сообщает Майклу о крупных суммах денег, которые кто-то неизвестный пересылал ему ещё во времена лечения в Сайгоне. Майкл уверен, что отправитель денег — Ник.

Майкл прилетает в Сайгон. Город вот-вот падёт под натиском успешного наступления армии Северного Вьетнама. Вронский выслеживает Жульена Гринду. Делец по-прежнему наживается на вовлечении американских солдат в кровавую игру. Майкл обнаруживает изменившегося Ника в притоне. Одурманенный наркотиками, тот не узнаёт Майкла. Жестокий тотализатор продолжается. Вронский вызывается выступить противником друга. Что-то блеснуло в глазах Ника, он пытается улыбнуться. Проговорив шёпотом «только один выстрел», он спускает курок — Ник мёртв.

Эпилог

Майкл привозит тело друга в Америку, Ника хоронят. После панихиды друзья отправляются в свой старый бар и вспоминают Ника. За одним столом с ними — Стивен и Анджела, снова рядом.

Предыстория создания

В 1969 году звукозаписывающий лейбл EMI купил кинокомпанию Associated British Picture Corporation и стал снимать кино. В 1976 году лейбл приобрел компанию British Lion Films. Управлять созданным подразделением EMI Films стали бывшие совладельцы British Lion Films — продюсеры Барри Спайкинз и Майкл Дили. Дили приобрёл за 19 000 долларов у Куинна Редекера и Луиса Гарфинкла сценарий под названием «Человек, который пришёл поиграть» (The Man Who Came to Play), рассказывающий о группе молодых людей, которые едут в Лас-Вегас играть в русскую рулетку. Дили вспоминал: «Сценарий поразил меня… Однако он был неполным. Хитрость состояла в том, чтобы реализовать из очень остроумной задумки полный фильм». В середине 1970-х годов, когда началась подготовка к съёмкам, тема Вьетнамской войны по-прежнему оставалась табу среди крупнейших голливудских студий. По словам Майкла Дили, стандартный ответ был «ни один американец не хотел бы видеть картину о Вьетнаме». После консультаций с несколькими голливудскими агентами Дили нашёл Майкла Чимино, чья прежняя работа «Громобой и Быстроножка» произвела на него положительное впечатление, и Чимино утвердили в качестве режиссёра.

Майкл Чимино и Дерик Уошбёрн, уже работавшие вместе над картиной «Молчаливый бег», писали сценарий 6 месяцев.

Отзывы

«Охотник на оленей» — сильный фильм, и сила его нарастает на противоставлении до- и послевоенной жизни. Вы либо эмоционально присоединяетесь и погружаетесь в эту историю, либо оказываетесь не в состоянии ощутить её чувства и просто не принимаете фильм. Я выбрал первое и остаюсь поклонником великого фильма.

— Билл Томпсон // Билл’с Муви Эмпориум (23 мая 2009 г.)

На октябрь 2011 года фильм в топ-листе 250 IMDb занимает 135-е, а в списке «100» по версии киноакадемии США от 2007 года — 53 место, переместившись по сравнению с версией 1998 года на 26 позиций вверх.

Критика

Самая известная и неоднозначная сцена фильма, в которой «вьетконговцы» заставляют играть военнопленных в русскую рулетку, была подвергнута критике, поскольку не было ни одного документального подтверждения, что подобные случаи действительно имели место во время Вьетнамской войны. Корреспондент «Ассошиэйтед Пресс» Питер Арнетт, получивший в 1966 году Пулитцеровскую премию за освещение войны во Вьетнаме, писал в Los Angeles Times: «За все годы войны не было ни одного задокументированного случая игры в русскую рулетку… Центральная метафора фильма — просто кровавая ложь». Также режиссёра критиковали за одностороннее изображение Вьетнамской войны, однако он возражал, что его картина не является ни политической, ни документально точной. Кроме того, он защищал свою позицию, заявив, что у него были вырезки из сингапурских газет, которые подтверждали версию о том, что русская рулетка имела место во время войны (правда, он не указал конкретные статьи).

Во время показа фильма на Берлинском кинофестивале 1979 года делегация СССР выразила возмущение по поводу фильма, который, по их мнению, оскорбил вьетнамский народ во многих сценах, и демонстративно покинула кинозал. Её примеру последовали делегации ГДР, Польши, Болгарии, Венгрии, Кубы. Также два члена жюри подали в отставку в знак солидарности с социалистическими государствами.

Ответ на критику

Роджер Эберт защищал право создателей на художественное использование русской рулетки: «Это не АНТИвоенный фильм, это не ПРОвоенный фильм. Это наиболее эмоциональная и потрясающая картина из когда-либо ранее снятых. …Игра в русскую рулетку становится связующим символом всего фильма: на какой результат ВЫ рассчитываете в этой игре?; ВЫ осознаёте её неожиданную, но предопределённую жестокость, её влияние на рассудок мужчины, втянутого в эту игру, — всё это относится и к войне в целом. Это блестящий символ этой истории, он делает дальнейшие рассуждения о войне ненужными». В 2008 году кинокритик Дэвид Томпсон также согласился с тем, что фильм заслуживает уважения, несмотря на дискуссии вокруг него: «Были претензии, что „вьетконговцы“ не заставляли играть пленных в русскую рулетку. Было сказано, что сцены Сайгона странны или нереальны. Было заявлено, что герои Де Ниро, Уокена и Сэвиджа слишком стары, чтобы быть призванными во Вьетнам. Три десятилетия спустя „воображение“, похоже, успокоило эти терзания… и „Охотник на оленей“ является одним из великих американских фильмов».

В ролях

Актёр	Роль
Роберт Де Ниро	Михаил / Майкл Вронский
Кристофер Уокен	Никанор / Ник Чеботаревич
Джон Сэвидж	Стивен Пушков
Джон Казале	Стэнли (Стош)
Джордж Дзундза	Джон Уэлч
Чак Аспегрен	Питер Аксельрод (Аксель)
Мерил Стрип	Линда
Рутания Алда	Анджела
Пьер Сегю	Жульен Гринда
Ричард Касс	Отец Линды

Награды и номинации

Награды и номинации
Награда	Категория	Номинант	Результат
Оскар	Лучший фильм	Барри Спайкингс, Майкл Дили, Майкл Чимино, Джон Певералл	Победа
	Лучший режиссёр	Майкл Чимино	Победа
	Лучшая мужская роль	Роберт де Ниро	Номинация
	Лучшая мужская роль второго плана	Кристофер Уокен	Победа
	Лучшая женская роль второго плана	Мэрил Стрип	Номинация
	Лучший оригинальный сценарий	Майкл Чимино, Дерик Уошбёрн, Луис Гарфинкл и Куинн К. Редекер	Номинация
	Лучший монтаж	Питер Циннер	Победа
	Лучшая операторская работа	Вилмош Жигмонд	Номинация
	Лучший звук	Ричард Портман, Уильям Л. Маккоги, Аарон Рочин, Дэрин Найт	Победа
Британская академия	Лучший фильм	Майкл Чимино	Номинация
	Лучшая режиссёрская работа	Майкл Чимино	Номинация
	Лучшая мужская роль	Роберт де Ниро	Номинация
	Лучшая женская роль	Мерил Стрип	Номинация
	Лучший мужская роль второго плана	Кристофер Уокен	Номинация
	Лучший сценарий	Дерик Уошбёрн	Номинация
	Лучшая операторская работа	Вилмош Жигмонд	Победа
	Лучший монтаж	Питер Циннер	Победа
	Лучший звук	Дэрин Найт, Джим Клингер, Ричард Портман	Номинация
Золотой глобус
	Лучший фильм (драма)	Майкл Чимино, Барри Спикингс	Номинация
	Лучший режиссёр	Майкл Чимино	Победа
	Лучшая мужская роль (драма)	Роберт де Ниро	Номинация
	Лучшая женская роль второго плана	Мэрил Стрип	Номинация
	Лучшая мужская роль второго плана	Кристофер Уокен	Номинация
	Лучший сценарий	Дерик Уошбёрн	Номинация

Факты

• Эпизод с «русской рулеткой», в частности, пародируется в мультсериале «Симпсоны» и присутствует в компьютерных играх Conflict: Vietnam, Call of Duty: Black Ops.
• Это последний фильм Джона Казале. Артист был болен раком, об этом знал только Чимино, поэтому снимал эпизоды со Стэнли в первую очередь.
• Роль Майкла изначально планировалась для Роя Шайдера, Стивена — для Брэда Дурифа.
• Чак Аспегрен (Аксель) — не профессиональный актёр, а мастер реального сталелитейного завода в Пенсильвании. Его колоритная фигура так поразила Чимино, что он был приглашён в фильм без проб и утверждён на роль вторым из артистов, после Де Ниро.
• Часть фильма, где главные герои попадают в плен вьетконговцев, снималась в Таиланде, в провинции Канчанабури на реке Квай.

Примечания

Литература

• Steven Bach (September 1, 1999). Final Cut: Art, Money, and Ego in the Making of Heaven’s Gate, the Film That Sank United Artists (Updated 1999 ed.). New York, NY: Newmarket Press. ISBN 1-55704-374-4.
• Michael Deeley. Blade Runners, Deer Hunters, & Blowing the Bloody Doors Off: My Life in Cult Movies. — New York: NY: Pegasus Books, 2009. — 576 с. — ISBN 978-1-60598-038-6.
• Kachmar, Diane C. (2002). Roy Scheider: a film biography. McFarland. ISBN 0-7864-1201-1
• Parker, John (2009). Robert De Niro: Portrait of a Legend. London, England: John Blake Publishing ISBN 978-1-84454-639-8.

Ссылки

• «Охотник на оленей» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.allmovie.com/movie/v13060 Охотник на оленей] (англ.) на сайте allmovie
• [www.rottentomatoes.com/m/deer_hunter/ «Охотник на оленей»] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes

Отрывок, характеризующий Охотник на оленей

– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.


Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.