Охранное отделение

	Отделение по охранению общественной безопасности и порядка
Страна	Российская империя
Создана	1866
Распущена (преобразована)	4 марта 1917 года
Предшествующая ; служба	нет
Руководство

Охра́нное отделе́ние (полное наименование Отделение по охранению общественной безопасности и порядка, просторечное охра́нка^[1]) — название структурных органов департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи, ведавших политическим сыском. В системе государственного управления Российской империи в конце XIX — начале XX века они занимали одно из важнейших мест^[2].

История

Первое охранное отделение было создано в 1866 году при Санкт-Петербургском градоначальнике после покушения Дмитрия Каракозова на императора Александра II. Оно называлось «Отделение для производства дел по охранению общественного порядка и спокойствия в Санкт-Петербурге» и располагалось: сначала, на Большой Морской улице, в доме № 40, затем, в доме № 24, на той же улице, и, наконец, на Гороховой улице, в доме № 2. 12 мая 1886 года был утвержден штат Санкт-Петербургского Охранного отделения, которое с 9 апреля 1887 года стало именоваться «Отделением по охранению общественной безопасности и порядка в городе Санкт-Петербурге». Санкт-Петербургское Охранное отделение, являясь органом Департамента полиции Министерства внутренних дел, непосредственно подчинялось Санкт-Петербургскому градоначальнику. Отделение имело в своем составе общую канцелярию, охранную команду, Центральный филерский отряд и Регистрационное бюро. Общая канцелярия состояла из восьми столов.

Вторым охранным отделением было Московское, созданное 1 ноября 1880 года по распоряжению министра внутренних дел М. Т. Лорис-Меликова. Первое время оно существовало как «Секретно-розыскное отделение при Канцелярии Московского обер-полицмейстера» В 1881 году оно было переименовано в «Отделение по охранению общественной безопасности и порядка в городе Москве». Московское Охранное отделение, также являясь органом Департамента полиции Министерства внутренних дел, непосредственно подчинялось Московскому градоначальнику. В ряде случаев Московское Охранное отделение в своей розыскной деятельности выходило за пределы Москвы и Московской губернии, выполняя роль общероссийского центра политического розыска. Непосредственным исполнителем этой задачи был так называемый «Летучий отряд филеров» или «Особый отряд наблюдательных агентов», созданный в 1894 году при Московском Охранном отделении. Возглавлял отряд Е. П. Медников, непосредственным руководителем которого был начальник Охранного отделения С. В. Зубатов. В 1902 году «Летучий филерский отряд» при Московском Охранном отделении был упразднен; его заменили постоянные розыскные пункты, созданные при губернских жандармских управлениях и вновь сформированный «Летучий филерский отряд» при Департаменте полиции из наиболее опытных филеров Московского Охранного отделения.

Третье Охранное отделение, Отделение по охранению общественной безопасности и порядка в городе Варшаве, появилось в 1900 году.

13 августа 1902 года в связи с ростом революционного движения создаются Охранные отделения в городах: Вильно, Екатеринославе, Казани, Киеве, Одессе, Саратове, Тифлисе, Харькове.

На эти отделения возлагается заведование политическим сыском в губерниях, ведение наружного наблюдения, секретной агентуры.

В октябре 1902 года издается новый циркуляр, связанный с деятельностью Охранных отделений, которые в пределах своего района должны были сосредоточить всю работу по разыскному делу. Жандармские и полицейские органы, получая сведения, относящиеся к роду деятельности Охранных отделений, должны были сообщать их Охранному отделению или розыскному пункту для разработки, производства обысков, арестов и т. д.

С каждым годом число Охранных отделений увеличивалось: в феврале 1907 года их было 25, в декабре того же года — 27.

После подавления революционного движения 1905—1907 годов их число стало уменьшаться — они ликвидировались в тех районах, где наблюдалось затишье в оппозиционном движении.

В 1913 году по инициативе товарища министра внутренних дел, заведующего полицией, В. Ф. Джунковского начинается ликвидация вновь созданных охранных отделений. К Февральской революции 1917 года их осталось всего три: Петроградское, Московское и Варшавское Охранные отделения.

Охранные отделения подчинялись непосредственно Департаменту полиции Министерства внутренних дел, который давал общее направление розыскной деятельности отделений и распоряжался их личным составом. Повышение по службе офицеров охранных отделений шло через Штаб Отдельного корпуса жандармов, но по инициативе Департамента полиции. Во главе Охранных отделений стояли штаб-офицеры Отдельного корпуса жандармов (т.е. офицеры в звании не ниже подполковника или полковника).

14 декабря 1906 года Председатель Совета Министров П. А. Столыпин утвердил специальное положение о Районных охранных отделениях. Этим положением на них возлагалась задача объединения всех функционировавших в пределах района учреждений политического сыска. В одном из январских циркуляров о создании Районных охранных отделений говорилось: «Ввиду усиления деятельности органов власти, ведающих розыском по делам о государственных преступлениях, мною признано необходимым существенно изменить постановку политического расследования и создать в империи несколько центральных розыскных учреждений, предоставив им сосредоточение в своих руках данных агентурного и наружного наблюдения по крупным административным районам и руководство работой местных учреждений, причем объединяющим и направляющим центром явится, по-прежнему, Департамент полиции».

Первоначально было создано 8 Районных охранных отделений для надзора за следующими губерниями:

Северное (Петербург) — Петербургская, Эстляндская, Псковская, Новгородская и Олонецкая.
Центральное (Москва) — Московская, Тверская, Ярославская, Вологодская, Архангельская, Костромская, Калужская, Тульская, Орловская, Владимирская, Рязанская и Нижегородская.
Поволжское (Самара) — Самарская, Пермская, Вятская, Казанская, Симбирская, Уфимская, Саратовская, Оренбургская, Астраханская, Пензенская и Уральская область.
Юго-Восточное (Харьков) — Харьковская, Курская, Воронежская, Тамбовская, Донская области, Черноморская и Екатеринославская.
Юго-Западное (Киев) — Киевская, Черниговская, Полтавская, Подольская и Волынская.
Южное (Одесса) — Херсонская с городом Одессой, Таврическая, Бессарабская и всё побережье Чёрного моря.
Северо-Западное (Вильно) — Виленская, Ковенская, Гродненская, Могилевская, Минская, Витебская и Смоленская.
Прибалтийское (Рига) — Лифляндская и Курляндская.

В связи с ростом революционного движения в Сибири и Туркестане, 15 декабря 1907 года были учреждены Туркестанское (Ташкент, при канцелярии Туркестанского генерал-губернатора) и Сибирское (Иркутск) Районные охранные отделения. В юрисдикцию первого входили Закаспийская, Самаркандская, Семиреченская, Сыр-Дарьинская и Ферганская области, в юрисдикцию второго — области Иркутского (Забайкальская и Якутская области, Иркутская и Енисейская губернии) и Степного (Акмолинская и Семипалатинская области) генерал-губернаторств, а с 1908 года город Челябинск с одноименной станцией (Циркуляр Деп. полиц. № 13241).

В 1914 году Районные охранные отделения, кроме трех: Туркестанского, Кавказского, Восточно-Сибирского (действовали до 1917 года) были упразднены.

Во главе Районных охранных отделений стояли начальники Районных охранных отделений. В некоторых губерниях должность начальника местного Охранного отделения совмещалась с должностью начальника Районного охранного отделения. Так было в ряде городов, в том числе в Москве, Петербурге, Киеве, Харькове и др. Губернские и уездные жандармские управления, а также жандармские полицейские управления железных дорог в вопросах розыска должны были руководствоваться указаниями начальника Районного охранного отделения.

Решением Временного правительства все охранные отделения были упразднены 4 марта 1917 года, сразу после Февральской революции 1917 года. Часть их архивов погибла при пожарах в февральские дни.

Общая численность сотрудников всех охранных отделений была менее тысячи человек, из которых двести работали в Санкт-Петербурге. В большей части губерний было не более 2—3 сотрудников охранного отделения. Кроме официального штата, охранное отделение имело специальную агентуру — филёров, ведущих наружное наблюдение, и осведомителей, засылаемых в политические партии.

Начальники охранных отделений

Санкт-Петербург

1867—1877 — Фёдор Архипович Колышкин
1877—1878 — Митрофан Петрович Устимович
1878—1880 — Василий Васильевич Фурсов
1880—1883 — Георгий Порфирьевич Судейкин, убит 16 декабря 1883 года
1884—1885 — К. П. Вельбицкий
1885—1897 — Пётр Васильевич Секеринский
1897—1901 — Владимир Михайлович Пирамидов, погиб 21 июня 1901 года
1901—1901 — Н. И. Мачалов
1901—1903 — Яков Григорьевич Сазонов
1903—1905 — Леонид Николаевич Кременецкий
1905—1909 — Александр Васильевич Герасимов
1909—1909 — Сергей Георгиевич Карпов, убит 19 декабря 1909 года
1909—1914 — Михаил Фридрихович Фон-Коттен, убит 4 марта 1917 года
1914—1915 — Пётр Ксенофонтович Попов
1915—1917 — Константин Иванович Глобачев

Расположение Санкт-Петербургского охранного отделения:

1867—1877 — Санкт-Петербург, Большая Морская ул., 40
1878 — 21.11.1901 — Санкт-Петербург, Гороховая ул., 2 (ныне Музей политической полиции России)
21 декабря 1901 — ... — наб. реки Мойки, 12 (бывшая квартира А. С. Пушкина)
… — 27 февраля 1917 — Санкт-Петербург, угол Мытнинской набережной и Александровского проспекта (ныне проспект Добролюбова)

Москва

Саратов

Тифлис

жандармский ротмистр Лавров, Владимир Николаевич

Таврическое отделение

1902?-1903? — А. И. Спиридович

Самара

Бобров, Михаил Павлович

Холмский уезд

Пюжоль, Артемий Фомич

Туркменабад

Егупов, Георгий Александрович

Китайская Восточная железная дорога

Де Ливрон, Павел Рудольфович

Заведующие Заграничной агентурой (Парижское бюро)

См. также

Напишите отзыв о статье "Охранное отделение"

Примечания

↑ распространено в советской литературе
↑ Сучков, Егор Николаевич. [e-journal.spa.msu.ru/images/File/suchkov-avtoreferat%20full.pdf Центральный аппарат и механизмы управления политическим сыском в Российской Империи в 1898—1917 гг.] : Автореферат диссертации на соискание уч. степени кандидата исторических наук. М., 2008. C. 3.

Литература

[1905-1907-ru.livejournal.com/50271.html Политическая полиция и политический терроризм в России (вторая половина XIX - начало XX века). Сборник документов]. — М.: АИРО-XX, 2001. — 520 с. — ISBN 5-88735-079-2.
[1905-1907-ru.livejournal.com/50271.html Агентурная работа политической полиции Российской империи. 1880-1917. Сборник документов] / Сост. Е. И. Щербакова.. — СПб.: «Дмитрий Буланин», 2006. — 384 с. — ISBN 5-91022-024-1.
[1905-1907-ru.livejournal.com/50271.html «Охранка»: Воспоминания руководителей охранных отделений] / В 2-х тт.. — М.: Новое литературное обозрение, 2004. — 512+600 с. — ISBN 5-86793-342-3, 5-86793-343-1.

Ссылки

[www.agentura.ru/culture007/history/ohranka/ Статья про охранные отделения на сайте Агентура.ру]
[www.cia.gov/library/center-for-the-study-of-intelligence/csi-publications/books-and-monographs/okhrana-the-paris-operations-of-the-russian-imperial-police/5474-1.html Ben B. Fischer, Okhrana: The Paris Operations of the Russian Imperial Police, CIA, 1997.]
[regiment.ru/Doc/B/B.htm Документы по истории охранных отделений]
[historystudies.org/?p=107 Записка А. И. Спиридовича. / Политический архив XX века. Охрана и антисемитизм в дореволюционной России. — Вопросы истории. — 2003. — № 8. — С. 3-36.]

Отрывок, характеризующий Охранное отделение

В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.

На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.

В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.

[1] распространено в советской литературе

[2] Сучков, Егор Николаевич. [e-journal.spa.msu.ru/images/File/suchkov-avtoreferat%20full.pdf Центральный аппарат и механизмы управления политическим сыском в Российской Империи в 1898—1917 гг.] : Автореферат диссертации на соискание уч. степени кандидата исторических наук. М., 2008. C. 3.

[1]

[2]