Оттар (конунг свеев)

Оттар Ottar Vendelkråka
полулегендарный король свеев

Оттар Вендельская Ворона (Ottar Vendelkråka) — полулегендарный король свеев из династии Инглингов (Скильфингов), отождествляемый с Охтхере, одним из персонажей поэмы «Беовульф».

В «Саге об Инглингах»

Оттар был сыном Эгиля, отождествляемого с Онгентеовом. Конунг данов Фроди Смелый потребовал от него дань, обещанную Эгилем, но Оттар ему отказал. Тогда Фроди совершил опустошительный набег на Швецию. Спустя год, когда Фроди отправился в поход на восток, Оттар начал грабить его владения. В Лимафьорде датские ярлы Вётт и Фасти дали свеям сражение, в котором Оттар погиб вместе с большей частью войска. Потом датчане отправили в Швецию деревянную ворону, сказав, что Оттар стоит не больше, чем она.

Наследником Оттара стал его сын Адильс.

Место гибели Оттара

Сага сообщает, что конунг погиб в Вендиле, то есть в Вендсюсселе в Ютландии, и датчане положили его тело «в какой-то курган». Между тем недалеко от Уппсалы есть местность Вендель, а там — древний курган, который издавна называют «курганом Оттара». Уроженцев Венделя всегда называли «воронами», отсюда, видимо, и история о деревянной птице, якобы изготовленной датчанами. Вероятно, автор саги спутал датский и шведский топонимы.

В англосаксонских источниках

В поэме «Беовульф» фигурирует Охтхере, один из сыновей конунга свеев, «старца-воителя» Онгентеова, совершающий вместе с братом Онелой набеги на владения конунга гаутов. Он не играет самостоятельную роль в сюжете, упоминаясь или вместе с братом, или в составе кеннингов (Онгетеов — «отец Охтхере», Эадгильс — «сын Охтхере»).

Отрывок, характеризующий Оттар (конунг свеев)

Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.