Раевский, Георгий Авдеевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Оцуп Георгий Авдеевич»)
Перейти к: навигация, поиск
Георгий Раевский
Имя при рождении:

Георгий Авдеевич Оцуп

Дата рождения:

17 (29) декабря 1897(1897-12-29)

Место рождения:

Царское Село

Дата смерти:

19 февраля 1963(1963-02-19) (65 лет)

Место смерти:

Штутгарт

Род деятельности:

поэт

Язык произведений:

русский

Георгий Авдеевич Раевский (настоящая фамилия Оцуп, 1897—1963) — русский поэт. Брат Николая Оцупа, Сергея Горного (Александра Авдеевича Оцупа).

Родился в семье мещанина Авдея Марковича (Мордуховича) Оцупа и Елизаветы Семеновны (Рахиль Соломоновны) Зандлер. Окончил Николаевскую (Царскосельскую гимназию), в 1916 поступил на медицинское отделение физико-математического факультета Петроградского университета. После окончания первого курса перевёлся в Женский медицинский институт, в котором проучился до 1920. Эмигри­ровал в Париж, стал одним из создателей образованной в 1926 группы «Перекрёсток» (вместе с Ю. Те­рапиано, В. Смоленским, Д. Кнутом и Ю. Ман­дельштамом). С 1949 г входил в состав редколлегии издательства "Рифма". Любимыми поэтами были Пушкин, Тютчев, Анненский, Блок. Прекрасно владея немецким языком, хорошо знал немецкую литературу, его кумиром был Гете.

Чтобы его не путали с братом, в качестве псевдонима он взял фамилию друга Пушкина Николая Раев­ского. Писал стихи, рассказы, статьи о музыке, пародии и эпиграммы.

Был другом матери Марии (в миру Елизавета Юрьевна Скобцова, урожденная Пиленко). Она спасала Георгия с женой во время оккупации Франции немцами.

У Георгия и его жены Иоханны родились две дочери.

Умер во время поездки в Германию в г. Штутгарте.



Сочинения

  • Строфы, Париж. Изд. Я. Повалоцкого и Ко., 1928
  • Новые стихотворе­ния, Париж, Дом книги, 1946
  • Третья книга. Стихи, Париж, Рифма, 1953
  • Одинокий прохожий: Стихотворения // Рудня-Смоленск: Мнемозина, 2010. — 268 стр. (Серия «Серебряный пепел»).
  • Николаю. Стихотворение на смерть брата. 1959 12 января. (рукопись, частное собрание Оцупа Р.Р.)
  • Разрыв по вертикали.(рукопись, частное собрание Оцупа Р.Р.)
  • Иов// Менора. 2000, №2.
  • //Строфы века. Антология русской поэзии. Составитель Е. Евтушенко. Изд. Полифакт. М., 1999.

Напишите отзыв о статье "Раевский, Георгий Авдеевич"

Литература

  • Рудольф Оцуп. Оцупы - моя семья. Генеалогическое исследование. Тель-Авив. 2007.
  • Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.</span>

Ссылки

  • [kfinkelshteyn.narod.ru/Tzarskoye_Selo/Uch_zav/Nik_Gimn/NGU_GOtsup.htm В.В.Леонидов. Литературная энциклопедия русского зарубежья. 1918-1940. М., 1997, С. 328-329]

Отрывок, характеризующий Раевский, Георгий Авдеевич

Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.