Очень дерьмовое Рождество

Эпизод «Южного парка»

Очень дерьмовое Рождество
A Very Crappy Christmas
Мистер Хэнки с женой.
Сезон:	Сезон 4
Эпизод:	417 (#65)
Сценарист:	Трей Паркер
Режиссёр:	Эдриен Бирд
Вышел:	20 декабря 2000

«Очень дерьмовое Рождество» (англ. A Very Crappy Christmas) — эпизод 417 (№ 65) сериала «Южный парк», премьера которого состоялась 20 декабря 2000 года. Серия приурочена к Рождеству и примечательна многочисленными отсылками к короткометражному мультфильму «Дух Рождества», который положил начало всему сериалу.

Сюжет

Наступает Рождество, а для семьи Брофловски — Ханука. Кайл ждёт появления из унитаза мистера Хэнки, но тот почему-то не приходит; в ту же ночь он зовёт Стэна, Картмана и Кенни с собой, они спускаются в канализацию и пытаются выяснить в чём дело. Оказывается, что мистер Хэнки женился, у него жена-алкоголичка и трое детей, один из которых недоразвитый. Помимо семейных проблем, рождественскую какашку смущает то, что все, по его словам, забыли о Рождестве.

Ребята пытаются напомнить горожанам и родителям о празднике. Они поют песни, призывают покупать подарки, однако Рождество действительно всех достало; никто не желает покупать подарков, и все хотят в праздничный день просто провести тихий семейный ужин. Увидев по телевидению рождественский выпуск Peanuts, ребята загораются идеей снять собственный мультфильм, чтобы напомнить всем о духе праздника. Мэр, пребывающая в отчаянии из-за снижения продаж праздничных товаров, поддерживает проект.

Один из детей мистера Хэнки, Корнуоллис, начинает грустить. Он спрашивает у отца, зачем они нужны, ведь какашек нет ни в одной рождественской истории или сказке. В ответ мистер Хэнки поёт песенку «A Circle of Poo» (рус. Круговорот дерьма), в которой объясняет сыну, что дерьмо лежит в основе всего и по сути управляет всем миром. Воспрявший духом Корнуоллис вместе с остальными какашками помогает обустроить старый кинозал для праздничного показа.

Картману надоедает заниматься мультфильмом, и он уходит из проекта; Кенни давит машина. Однако Стэн и Кайл всё равно продолжают работу над мультфильмом — Стэн копирует голос Картмана, Кенни решено убить и в мультфильме тоже. Ребята доделывают негативы фильма и отсылают их в Южную Корею.

В канун Рождества в городе намечается праздничный показ. Горожане собираются в кинотеатре, однако через несколько секунд после начала демонстрации мультфильма плёнку зажёвывает. Все расходятся; теперь жителей Саут-Парка ещё больше тошнит от Рождества. Мистер Хэнки тоже расстроен, однако Корнуоллис напоминает ему об уроке, который он усвоил, и вместе они чинят проектор. Когда все семьи города сидят дома, показ фильма начинается вновь. Он производит на всех большое впечатление, горожане осознают, что на самом деле дух Рождества — это дух коммерции, и бегут за подарками.

В финале эпизода мальчики открывают свои подарки. Кайл говорит, что на Хануку подарки дарят восемь дней; Стэн и Картман говорят, что тоже хотят стать евреями, и начинают петь песенку про дрейдел.

Смерть Кенни

Во время работы над фильмом Стэн, Кайл и Кенни выходят на дорогу, и Кенни внезапно сбивает машина. Однако Стэн спокойно замечает: «Ничего, в мультфильме его персонаж тоже умрёт».

Отсылки к «Духу Рождества»

Мультфильм, который делают мальчики, — это «Дух Рождества: Иисус против Санты», вторая из двух короткометражек, положивших начало «Южному парку». Идея мальчиков сделать рождественский мультфильм является отсылкой к предложению Паркеру и Стоуну Брайана Грэдена из Fox сделать рождественскую видео-открытку. Мальчики используют материалы первой короткометражки — «Дух Рождества: Иисус против Фрости», которая была сделана в реальности на несколько лет раньше «Иисуса против Санты». Фигурки персонажей для мультфильма делает Баттерс, а режиссёром-аниматором реального мультфильма был Эрик Стоф, послуживший прототипом Баттерса. Финал эпизода полностью повторяет концовку «Иисуса против Санты»: труп Кенни поедают крысы, а мальчики хотят стать евреями из-за восьми дней ханукальных подарков и уходят из кадра с песней «Dreidel Dreidel Dreidel».

Пародии

• Песня, которую поёт Кайл, чтобы подбодрить Стэна и Кенни, взята из рождественского мультфильма Twas the Night Before Christmas. В одно из мгновений исполнения песни лицо Кайла сменяется лицом Джошуа Трандла, одного из главных героев передачи. Другие повороты сюжета, например, мистер Хэнки и Корнуоллис, чинящие проектор, когда уже, казалось бы, всё потеряно, также повторяют сюжет Twas the Night Before Christmas.
• Песня «Circle of Poo» пародирует песню из «Короля-льва» «Circle of Life». Из видеоряда к «Circle of Life» взяты такие элементы, как виды саванны и скалы на которой стоит мистер Хэнки, держащий Корнуоллиса так же, как Рафи́ки держит Симбу.

Факты

• Это первый эпизод сериала, где Стэн снимает шапку и мы видим, что у него чёрные волосы.
• В этом эпизоде впервые можно увидеть дом Баттерса.
• В мастерской Баттерса есть постеры с Пандой сексуальных домогательств и надпись Cow Day. Это отсылка к эпизодам Панда сексуальных домогательств и Коровьи дни.
• Когда Эрик, обиженный на Стэна и Кайла, отказывается озвучивать себя, Стэн встаёт в позу, распустив руки, как будто держит живот, и изображает Картмана. Таким же образом делал Трей Паркер в фильме БЕЙСкетбол, когда издевался над толстяком.
• В этой серии Кайл говорит, что у Стэна голубые глаза.

Ссылки

• [www.southparkstudios.com/guide/417 «A Very Crappy Christmas» на South Park Studios]
• [spscriptorium.com/Season4/E417script.htm Сценарий серии «A Very Crappy Christmas»]
• «Очень дерьмовое Рождество» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Очень дерьмовое Рождество

Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.