Очень скучная история (фильм)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Очень скучная история
азерб. Cansıxıcı əhvalat
Жанр

драма

Режиссёр

Джамиль Кулиев

Автор
сценария

Эльданиз Кулиев

В главных
ролях

Гамлет Хани-Заде
Рафик Алиев
Гиули Чохонелидзе
Патимат Хизроева

Оператор

Рафик Кулиев

Кинокомпания

Азербайджанфильм

Длительность

65 мин.

Страна

СССР СССР

Язык

русский

Год

1988

К:Фильмы 1988 годаК:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Очень скучная история (азерб. Cansıxıcı əhvalat) — художественный фильм азербайджанского режиссёра Джамиля Кулиева. Экранизация рассказа Эльданиза Кулиева, снятая 1988 году.



Сюжет

Сыновья уехали в город и за повседневными делами совсем забыли о своих стареющих родителях, оставшихся в селе. Лишь известие о болезни отца заставляет их собраться в родном доме и почувствовать, насколько они близки и дороги друг другу...

В ролях

Съёмочная группа

  • Автор сценария: Эльданиз Кулиев
  • Режиссёр-постановщик: Джамиль Кулиев
  • Оператор-постановщик: Рафик Кулиев
  • Художник-постановщик: Назим Гаджиев
  • Звукооператор: Владимир Савин
  • Режиссёр: Эльман Шейдаев
  • Оператор: Исрафиль Агаев
  • Оператор комбинированные съемки: Вагиф Багиров
  • Цветоустановщик: Наталья Гудовская
  • Монтажёр: Рая Саркисова
  • Ассистенты режиссёра: Низами Мамедов, Рафик Оруджев
  • Ассистенты оператора: Михаил Харченко
  • Художник по костюмам: Татьяна Амирова
  • Художник-гримёр: Рена Алиева
  • Редактор: Динара Каракмазли
  • Директора фильма: Акиф Алиев, Адалят Юнусов

Напишите отзыв о статье "Очень скучная история (фильм)"

Отрывок, характеризующий Очень скучная история (фильм)

Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!