Воинское звание

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Очередное воинское звание»)
Перейти к: навигация, поиск

Во́инское зва́ние — звание военнослужащего или военнообязанного в запасе (отставке), которое определяет положение (права и обязанности) военнослужащих по отношению к другим военнослужащим, персонально присваиваются каждому гражданину, проходящему военную службу (обучавшемуся для прохождения военной службы в военных учебных заведениях и приравненных к ним[1]) в вооружённых силах (ВС) в соответствии с его служебным положением, военной или специальной подготовкой, принадлежностью к виду ВС, роду войск (сил) вида ВС или виду (роду) службы, а также по персональным государственным (служебным) заслугам.

Порядок присвоения воинских званий в каждом государстве определяется правовой системой данного государства.

Для отличия военнослужащих по воинским званиям в вооружённых силах разных государств применяются знаки различия воинских званий, к ним относятся: погоны, нарукавные, нагрудные знаки (эмблемы, галуны, шевроны), реже — кокарда, пуговицы, другие элементы на военной форме одежды и, иногда, элементы формы одежды (например: фуражка, пилотка, папаха, галуны, лампасы и канты, фасон и вид ткани предметов одежды и т. д.).

Некоторые воинские звания имеют одинаковые наименования во многих государствах. При этом иногда встречаются случаи, так называемой, омонимии, когда одинаково (или весьма близко) звучащие наименования означают звания, находящиеся на разных ступенях воинской иерархии.

В просторечии могут называться военными званиями.





Содержание

Россия

Русское царство

Воинские звания — должности (чин) в России появляются впервые в период XVIXVII веков. В середине XVI века в стрелецком войске имелись следующие воинские звания — должности:

Воинские звания сохранялись только во время службы в стрелецком войске. В других войсках до образования полков нового строя воинские звания совпадали с званиями государевой (гражданской) службы (думный дьяк, дьяк, стольник и так далее).

В период XVII — XVIII веков, в полках нового строя, воинские звания, командный (руководящий) состав именовался на русский и западно-европейский манер:

Российская империя

В конце XVII — начале XVIII веков Петр Великий ввёл единую систему чинов (воинских званий и иных званий), и закрепил её в Табели о рангах (куда вошли только офицерские чины) в соответствии с придворными и гражданскими чинами. Низшим офицерским чином был прапорщик, высшим — генерал-фельдмаршал (несколько раз присваивающееся в XVIII веке чин (звание) генералиссимуса своего ранга не имело).

Табель о рангах, опубликованная в январе 1722 г., включала не только чины (звания) в современном понимании этого слова, но и всевозможные должности офицеров и чиновников[2]. Чёткой разницы между чинами и должностями тогда еще не существовало: бригадир был только командиром бригады, [[полковник — только командиром полка, подполковник — его помощником и т.д). Со временем номенклатура должностей значительно увеличилась, и не было возможности включить их все в Табель о рангах, поэтому и произошло отделение чинов от должностей. Офицерские чины в гвардии были на два уровня выше армейских.

В Табели о рангах 1722 г. были чины капитан-лейтенанта, лейтенанта, унтер-лейтенанта и фендрика, введенные вместо капитан-поручика, поручика, подпоручика и прапорщика. Однако на практике такой замены не произошло, новые чины получили лишь весьма ограниченное распространение (в конце 20 — начале 30-х гг. XVIII в. в гвардии и некоторых армейских частях, расположенных вблизи столицы), в армии в XVIII в. продолжали употребляться прежние чины этих классов.

До конца XVIII века номенклатура чинов претерпевала лишь незначительные изменения: в 1731 г. в кавалерии (в лейб-гвардии конном и кирасирском полках) был введён чин корнета, равный прапорщику (впервые он известен как установленный в 1726 г. для кавалергардов); с 1741 г. стал всё чаще употребляться чин генерал-поручика вместо генерал-лейтенанта; в 1762 г. Пётр III ввёл в гвардейских полках чин штабс-капитана вместо капитан-поручика, но это нововведение поначалу оказалось столь же недолгим, как и его царствование; в 1763 г. вместо полных генералов (генерал от инфантерии, генерал от кавалерии, генерал от артиллерии) был введен чин генерал-аншефа.

При Анне Иоанновне число флотских чинов было решено сократить, а оставшиеся повысить в рангах, поскольку при малом числе вакансий во флоте чинопроизводство шло очень медленно, и офицеры старались избегать морской службы, при любой возможности переходя в сухопутную. Были упразднены чины капитан-командора, капитанов 2-го и 3-го ранга, капитан-лейтенанта, унтер-лейтенанта и корабельного секретаря. Были оставлены лишь чин капитана 1 ранга (равный полковнику), лейтенанта (равный майору), мичмана (равный поручику; до того это был унтер-офицерский чин), а также необязательный для прохождения чин мастера (в ранге армейского капитана). Чин шаутбенахта в 40-х гг. XVIII в. был заменен чином контр-адмирала.

В 1751 г. были вновь введены чины капитанов 2-го и 3-го рангов и корабельного секретаря. В 1764 г. чины капитана 3-го ранга и корабельного секретаря были вновь упразднены.

При Павле I в 1796 г. чин генерал-аншефа был вновь заменён на чин генерала от инфантерии (от кавалерии, от артиллерии), генерал-поручика — на генерал-лейтенанта, чин бригадира был упразднён. В 1797 г. капитан-поручики были переименованы в штабс-капитанов (в кавалерии секунд-ротмистры были переименован в штаб-ротмистров), в 1798 г. чины премьер-майора и секунд-майора были отменены и был установлен единый чин майора. Кроме того, в артиллерии были упразднён чин штык-юнкера. На флоте в 1798 г. был вновь введен чин капитан-командора.

В 1810 г. преимущество в один чин против армии получили офицеры 1-го и 2-го кадетских корпусов, а в 1811 и 1825 гг. — и других военно-учебных заведений. В 1811 г. в артиллерии и инженерных войсках (а также в квартирмейстерской части) был упразднен чин майора, а следующие за ним чины повышены в классе, в результате чего они получили преимущество в один чин перед пехотой и кавалерией. В 1868 г. из офицеров, занимавших должности по военно-судебной части, было образовано особое ведомство с предоставлением его офицерам преимуществ перед армейскими частями на один чин, так же как как в артиллерии, инженерных войсках и военно-учебном ведомстве.

В 1827 г. чин капитан-командора был вновь упразднён.

В 1830 г. всем морским артиллеристам, до того имевшим специальные звания (например, «советник артиллерийской экспедиции») были установлены общеармейские звания с преимуществом в один чин против сухопутной артиллерии.

В 1884 г. чин майора был упразднен, и тем самым было устранено преимущество в один чин над офицерами армейской пехоты и кавалерии офицеров специальных войск и ведомств, у гвардии осталось преимущество только в один чин. Все майоры (за исключением уволенных либо запятнавших себя неблаговидными проступками) были произведены в подполковники. В казачьих войсках чин подполковника был заменен чином войскового старшины, который раньше соответствовал майору, и был введен чин подъесаула, равный штабс-капитану, чин прапорщика был оставлен в мирное время только для офицеров запаса, а чин корнета в кавалерии был приравнен к чину подпоручика.

В 1885 г. Корпус морской артиллерии и Корпус флотских штурманов (имевших сухопутные звания) были упразднены и все артиллерийские и штурманские должности на флоте полагалось замещать строевыми флотскими офицерами. До 1917 г. общеармейские чины носили офицеры учрежденного в 1912 г. корпуса гидрографов, офицеры ластовых (вспомогательных) судов и команд и рабочих экипажей (с 1826 г.), офицеры, состоящие по адмиралтейству (береговой службы), а также офицеры корпуса корабельных инженеров, корпуса морской строительной части (занимавшиеся постройкой зданий и портов для нужд флота) и офицеры морской судебной части. С 1854 по 1907 г. общеармейские чины носили и офицеры корпуса инженер-механиков флота (затем получившие морские чины) (смотри статью Корпуса Морского ведомства Российской империи)[3][4][5].

Следует иметь в виду, что званиями назывались служебные степени нижних чинов (солдат, егерь, драгун, гусар и так далее, и унтер-офицеров), офицерские и генеральские именовались чинами[6]

Воинские звания (чины) по состоянию на 1917 г.

В армии[7][3][8][9]: рядовой (канонир, казак); ефрейтор (бомбардир, приказный); младший унтер-офицер (младший фейерверкер, младший урядник); старший унтер-офицер (старший фейерверкер,старший урядник), фельдфебель (вахмистр); подпрапорщик; прапорщик; подпоручик (корнет, хорунжий), поручик (сотник); штабс-капитан (штабс-ротмистр, подъесаул); капитан (ротмистр, есаул); подполковник (войсковой старшина), полковник; генерал-майор; генерал-лейтенант; генерал от инфантерии (генерал от кавалерии, генерал от артиллерии, от инженерных войск); генерал-фельдмаршал.

Во флоте[7][10][11]: матрос 2-й статьи; матрос 1-й статьи; квартирмейстер; боцманмат; боцман; кондуктор; мичман; лейтенант; старший лейтенант; капитан 2-го ранга; капитан 1-го ранга;контр-адмирал; вице-адмирал; адмирал; генерал-адмирал.

Советская Россия и СССР

После Октябрьской революции, впервые в России, декретом Советского правительства от 16 декабря 1917 года чины, звания и титулы Российской Империи были упразднены, большевики в созданной ими Рабоче-Крестьянской Красной Армии, отменив чины, звания и титулы, заменили их сочетанием командных должностей со «служебными категориями».

В ходе Гражданской войны в вооружённых формированиях Белого движения и за рубежом, а потом в коллаборационистских организациях Второй мировой войны воинские звания сохранялись, сначала продолжая традиционную дореволюционную иерархию и наименования, впоследствии меняясь под немецким и, отчасти, даже советским влиянием.

В СССР воинские звания введены постановлением ЦИК и СНК СССР от 22 сентября 1935 года[12]. Звания были частью новые, частью традиционные для русской армии и флота, введено высшее воинское звание Маршал Советского Союза. До 1940 года звания высшего комсостава, во избежание ассоциировавшегося с Белой армией слова «генерал», основывались на сокращённых названиях командных должностей: (комбриг, комдив, командарм, флагман флота). В 1940 году вместо них были введены генеральские и адмиральские звания.

Для военнослужащих гвардейских частей и соединений 21 мая 1942 года были введены гвардейские воинские звания. Они образовывались прибавлением слова «Гвардии» перед обычным званием («гвардии рядовой»)[13][14].

В соответствии со статьей 9 Закона о всеобщей воинской обязанности (1967 года), для военной службы характерно наличие института присваиваемых в установленном порядке персональных воинских званий, в соответствии с которыми военнослужащие и военнообязанные делились на начальников и подчинённых, старших и младших со всеми вытекающими из этого правовыми последствиями.

С 1943 года в ВС СССР имелись звания маршалов и Главных маршалов родов войск, с 1945 года — «Генералиссимус Советского Союза».

В 1972 году были введены звания «прапорщик» и «мичман», позже добавлены воинские звания старшего прапорщика и старшего мичмана.

В СССР соответствующие друг другу войсковые и корабельные воинские звания считались равными, присваивались военнослужащим персонально, и могли быть первыми или очередными.

Эта система в общем унаследована Вооружёнными Силами Российской Федерации, а, в значительной части, и вооружёнными силами других постсоветских государств.

Сокращённое написание В/З в РККА и РККФ, и СА и ВМФ ВС СССР

В служебном делопроизводстве ВС СССР применялись следующие сокращения воинских званий (В/З):

Войсковые

Корабельные

  • гв.э-ж — гвардейского экипажа, например гв.э-ж кр.фл. — гвардейского экипажа краснофлотец;
  • кр.фл. — краснофлотец;
  • Адмирал Флота Советского Союза, не сокращалось;
  • Генералиссимус Советского Союза, не сокращалось.

Исторические чины и звания в России

Дополнительно:

Великобритания

Королевский военно-морской флот

Рядовые и унтер-офицеры

  • Able Seaman 2nd Class
  • Able Seaman 1st Class
  • Leading Rate
  • Petty Officer
  • Chief Petty Officer

Уорент-офицеры

Офицеры

Флотские звания соотносятся с общевойсковыми примерно так: уорент-офицер соответствует пехотному лейтенанту, флотский лейтенант — капитану, коммандер — майору, а капитан — полковнику. Кроме того, капитанами на флоте называют командира и старшего помощника военного корабля, вне зависимости от их звания.

Сухопутные войска

Рядовые и унтер-офицеры

Уорент-офицеры

Офицеры

Королевские военно-воздушные силы Великобритании

Рядовые, унтер-офицеры и уорент-офицеры

  • Aircraftman
  • Leading Aircraftman
  • Senior Aircraftman
  • Senior Aircraftman Technician
  • Lance Corporal
  • Corporal
  • Sergeant
  • Chief Technician
  • Flight Sergeant
  • Warrant Officer

Офицеры

  • Acting Pilot Officer
  • Pilot Officer
  • Flying Officer
  • Flight Lieutenant
  • Squadron Leader
  • Wing Commander
  • Group Captain
  • Air Commodore
  • Air Vice Marshal
  • Air Marshal
  • Air Chief Marshal
  • Marshal of the Royal Air Force

США

Сухопутные войска

Рядовые и унтер-офицеры

Уорент-офицеры

  • Warrant Officer One — уорент-офицер 1-го класса
  • Chief Warrant Officer Two — уорент-офицер 2-го класса
  • Chief Warrant Officer Three — уорент-офицер 3-го класса
  • Chief Warrant Officer Four — уорент-офицер 4-го класса
  • Chief Warrant Officer Five — уорент-офицер 5-го класса

Офицеры

Военно-морские силы

Рядовые и унтер-офицеры

мичманы

Офицеры

Морская пехота

Рядовые и унтер-офицеры

мичман

Офицеры

  • Second Lieutenant — лейтенат
  • First Lieutenant — старший лейтенант
  • Captain — капитан
  • Major — майор
  • Lieutenant Colonel — подполковник
  • Colonel — полковник
  • Brigadier General — бригадный генерал
  • Major General — генерал-майор
  • Lieutenant General — генерал-лейтенант
  • General — генерал-полковник

Военно-воздушные силы

Рядовые и унтер-офицеры

  • Airman Basic
  • Airman
  • Airman First Class
  • Senior Airman
  • Staff Sergeant
  • Technical Sergeant
  • Master Sergeant
  • Senior Master Sergeant
  • Chief Master Sergeant
  • Chief Master Sergeant of the Air Force

Офицеры

  • Second Lieutenant — второй лейтенант
  • First Lieutenant — первый лейтенант
  • Captain — капитан
  • Major — майор
  • Lieutenant Colonel — подполковник
  • Colonel — полковник
  • Brigadier General — бригадный генерал
  • Major General — генерал-майор
  • Lieutenant General — генерал-лейтенант
  • General — генерал (уровень генерал-полковника)
  • General of the Air Force — Генерал ВВС

Германия

См. также

Напишите отзыв о статье "Воинское звание"

Примечания

  1. В России — военная кафедра, факультет военного обучения в высших учебных заведениях.
  2. [swolkov.org/rok/t03.htm С.В.Волков. Русский офицерский корпус]
  3. 1 2 [swolkov.org/rok/021-1.htm С.В.Волков. Русский офицерский корпус]
  4. [swolkov.org/rok/021-2.htm С.В.Волков. Русский офицерский корпус]
  5. [www.rusempire.ru/arkhiv-statej/1881-sistema-voinskikh-zvanij-v-rossijskoj-imperatorskoj-armii.html Система воинских званий в Российской Императорской Армии]
  6. Малинко В. И. «Справочная книжка для офицеров.» Часть I. — М.: Тип. Вильде, 1903, гл. III
  7. 1 2 Чины военные // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  8. [army.armor.kiev.ua/titul/rusarm1884-1917.php Русская армия 1884-1917 гг.]
  9. [tzar.ru/museums/martial_chamber/kossaks Казачьи чины и армейские звания Российской империи]
  10. [swolkov.org/rok/t04.htm С.В.Волков. Русский офицерский корпус]
  11. [army.armor.kiev.ua/titul/rusflot_1911-17.shtml Русский Флот 1911-1917 гг.]
  12. БСЭ, 1969—1978.
  13. ВЭС, 1984.
  14. [bdsa.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=430&Itemid=30 Приказ с объявлением Указа Президиума Верховного Совета СССР «О введении для военнослужащих гвардейских частей и соединений Красной Армии и Военно-Морского Флота гвардейских военных званий» № 167 8 мая 1942 г] // Русский архив: Великая Отечественная: Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г.−1942 г. — М.: Терра, 1997. — Т. 13. — С. 243. — 448 с. — ISBN 5-85255-708-0.

Литература

  • Звания воинские // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  • Военный энциклопедический словарь. — М.: Воениздат, 1984. — 863 с.с ил. 30 л.
  • Свод морских постановлений — СПб., 1887. — Кн. 8., изд. 1886.
  • Глиноецкий Н. П. Исторический очерк развития офицерских чинов и системы чинопроизводства в русской армии // «Военный сборник», 1887. — № 4.
  • Свод военных постановлений — СПб., 1869. — [4 изд.] — Кн. 7., 1892.
  • Свод законов Российской империи, дополненный по Продолжениям 1906, 1908, 1909. 1910 гг. и позднейшим узаконениям 1911 и 1912 гг.. — 2-е изд. — СПб., 1913. — Кн. 1. — Т. 3. — С. 244 и приложения, С. 608, 1739.
  • Сборник законов СССР и указов Президиума Верховного Совета СССР 1938−1961 — М., 1961.
  • Приказ Народного комиссара обороны СССР от 22 декабря 1940 года № 0362 «Об изменении порядка прохождения службы младшим и средним начальствующим составом в ВВС Красной Армии»
  • Закон СССР о всеобщей воинской обязанности — М., 1967.
  • Устав внутренней службы Вооруженных Сил Союза ССР — М.: Воениздат, 1969.
  • Устав внутренней службы Вооруженных Сил Союза ССР — М.: Воениздат, 1974.
  • Вавилон — «Гражданская война в Северной Америке» / [под общ. ред. Н. В. Огаркова]. — М. : Военное изд-во М-ва обороны СССР, 1979. — 654 с. — (Советская военная энциклопедия : [в 8 т.] ; 1976—1980, т. 2).</span>;
  • Советским Вооружённым Силам — 60 лет (Сопроводительный текст, часть вторая), Н. И. Кобрин, Б. П. Фролов — М.: Издательство «Знание», 1978. — 32 с.
  • Во имя России: Российское государство, армия и воинское воспитание / Под редакцией: В. А. Золотарева, В. В. Марущенко, С. С. Автюшина.. — М.: «Русь-РКБ», 1999. — С. 336 + вкл.. — ISBN 5-86273-020-6.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Воинское звание

– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.


Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».