Ошаров, Михаил Иванович

Михаил Иванович Ошаров
Дата рождения:	4 (16) ноября 1894(1894-11-16)
Место рождения:	село Лебяжье, Минусинский округ, Енисейская губерния, Российская империя
Дата смерти:	24 декабря 1937(1937-12-24) (43 года)
Место смерти:	Новосибирск, СССР
Гражданство:	Российская империя, СССР
Род деятельности:	прозаик
Годы творчества:	1923—1937
Жанр:	роман, рассказ
Язык произведений:	русский

Михаи́л Ива́нович Оша́ров (4 [16] ноября 1894, село Лебяжье Минусинского округа Енисейской губернии — 24 декабря 1937, Новосибирск) — русский советский писатель.

Биография

Родился 4 (16) ноября 1894 года в селе Лебяжье Минусинского округа Енисейской губернии, в семье казака. С 13 лет начал работать — учеником столяра, молотобойцем, батраком. Окончил Канское реальное училище. Поступил в Московский коммерческий институт, откуда был мобилизован в царскую армию. Учился в народном университете им. Шанявского.

В 1919—1932 годах жил и трудился на енисейском Севере — в районах Приангарья и бассейна Подкаменной тунгуски среди эвенков.

В 1937 году репрессирован. 24 декабря 1937 года расстрелян в Новосибирске. Реабилитирован посмертно.

Творчество

В 1923 году начал писать. Творчество посвящено людям и природе сибирского Севера.

В 1925 году опубликовал первый рассказ «Конпас». Печатался в журналах «Охотник и пушник Сибири», «Сельская кооперация», «Земля советская», «Сибирские огни», «Будущая Сибирь». Собирал фольклор северных народов — эвенков, кетов, ненцев.

Основной труд — роман «Большой аргиш», который задумывался как трилогия:

• «Звено могил»
• «Бали»
• «Сауд»

С 1924 по 1928 год работал над первой частью романа — повестью «Звено могил».

В 1933 году завершена вторая часть романа — «Бали».

Третья часть романа — «Сауд» была завершена, однако рукопись пропала в 1937 году.

Роман «Большой аргиш» — первое в советское время крупное и значительное полотно о малых народностях Сибири.

Избранная библиография

• Большой аргиш. — Новосибирск: Новосиб. кн. изд-во, 1961. — 286 с. — тираж 75 000 экз. — (Библиотека сибирского романа).
• Тяжёлое счастье. — Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1964. — 114 с.
• Большой аргиш. — Красноярск: Красноярск. изд-во, 1977. — 368 с. — (Писатели на берегах Енисея).
• Большой аргиш. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1989. — 416 с., ил. — тираж 100 000 экз. — («Литературные памятники Сибири»). — ISBN 5-7424-0131-0.

Награды

• Лауреат литературной премии имени Горького Западно-Сибирского крайисполкома — за роман «Большой аргиш».

Память

• Советский писатель Жорес Трошев посвятил Михаилу Ошарову роман-дилогию «Большой Ошар».

Литература

• Очерки русской литературы Сибири. Т. 2. Советский период / Отв. ред. Л. П. Якимова . — Новосибирск: Наука, 1982. — С. 7, 154, 155, 166, 199, 230, 241, 243, 247, 259—263, 372, 550, 551, 611, 616.
• Яновский Н. Н. [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke5/ke5-5202.htm Ошаров] // Краткая литературная энциклопедия / Под ред. А. А. Суркова — М.: Сов. энциклопедия, 1968. Т. 5: Муари — Припев. — Стб. 520—521.
• Яновский Н. Н. Михаил Ошаров // Послесловие к книге Ошаров М. И. Большой аргиш: Роман, рассказы. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1989. — тираж 100 000 экз. — («Литературные памятники Сибири»). — С. 391—407.

Ссылки

• Броднева А. В. [www.kraslib.ru/index.html?day=00&month=11&page=6&text=16111894(2009)&year=2009 115 лет со дня рождения писателя Михаила Ивановича Ошарова (1894–1937)]
• [baykit-evenkya.ru/village/history/oni Михаил Иванович Ошаров] на Официальном сайте села Байкит
• [www.evenkya.ru/infoeg/life/bolshoy_oshar_i_drugie.html Большой Ошар и другие] на сайте Эвенкия

Отрывок, характеризующий Ошаров, Михаил Иванович

В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.