Ошо (Бхагван Шри Раджниш)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ошо»)
Перейти к: навигация, поиск
Ошо
ओशो
Имя при рождении:

Чандра Мохан Джеин

Псевдонимы:

Раджниш, Ачарья Раджниш, Бхагван Шри Раджниш

Новое религиозное движение:

Движение Раджниша (Движение нео-саньясы)

Период:

с 26 сентября 1970 года по настоящее время

Дата рождения:

11 декабря 1931(1931-12-11)

Место рождения:

Кучвада, штат Бхопал (совр. Мадхья-Прадеш), Британская Индия

Дата смерти:

19 января 1990(1990-01-19) (58 лет)

Место смерти:

Пуна, штат Махараштра, Индия

Страна:

Индия

Основные интересы:

медитация, религия, философия, культура

Оказавшие влияние:

даосизм[1], дзэн, индуизм[1], суфизм[1], тантра, хасидизм[2], Бодхидхарма[3], Будда Шакьямуни[4], Кабир[3], Лао-цзы[2], Махавира[3], Гурджиев[5]

Испытавшие влияние:

Петер Слотердайк[6]

Труды:

последователями записаны беседы Ошо в виде более 1000 книг и брошюр[7]

[www.osho.com/ Osho International Foundation]
Цитаты в Викицитатнике

Ча́ндра Мо́хан Дже́ин (хинди चन्द्र मोहन जैन, 11 декабря 1931 — 19 января 1990) с начала семидесятых более известен как Бхагва́н Шри Раджни́ш (англ. произношение , хинди भगवान श्री रजनीश — рус. тот благословенный, который бог[1]) и Ачарья[1], а позднее как О́шо (хинди ओशो — рус. океанический, растворённый в океане[1]) — индийский духовный лидер[8] и мистик, относимый некоторыми исследователями к неоиндуизму[9][10], вдохновитель неоориенталистского[1] и религиозно-культурного[11] движения Раджниша (англ.). Проповедник новой санньясы, выраженной в погружении в мир без привязанности к нему[8], жизнеутверждении, отказе от эго[12] и медитации[13] и ведущей к тотальному освобождению и просветлению[1][14]

Критика социализма, Махатмы Ганди и традиционных религий сделала Ошо ещё при жизни противоречивой фигурой. Помимо того, он отстаивал свободу сексуальных отношений[8], в отдельных случаях устраивал сексуальные медитационные практики[⇨], за что заслужил прозвище «секс-гуру»[15][16]. Некоторые исследователи называют его «гуру скандалов».[17]

Ошо — основатель системы ашрамов во многих странах[18]. Во время пребывания в США основал международное поселение Раджнишпурам, несколько жителей которого до сентября 1985 года совершили серьёзные преступления, включая биотеррористический акт (англ.). После депортации из Америки Раджнишу отказала во въезде 21 страна[8][19] либо объявила его «персоной нон грата»[13]. Организация Ошо причислялась к деструктивным сектам в официальных документах России и ФРГ[20], а также отдельными специалистами[21][22][23]. В СССР движение Раджниша было запрещено по идеологическим причинам[24].

После смерти Ошо отношение к нему в Индии и во всём мире изменилось, он стал широко рассматриваться в качестве важного учителя в Индии[25] и притягательного духовного учителя во всём мире[26]. Его учение стало частью массовой культуры в Индии и Непале[27][28], а его движение получило определённое распространение в культуре США и всего мира[29]. Беседы Ошо, записанные в период с 1969 по 1989 год, собраны и изданы последователями в виде более 1000 книг[7].





Имена

На протяжении своей жизни Ошо использовал различные имена. Это соответствовало индийским традициям и отображало последовательное изменение его духовной деятельности[30]. Ниже приведены значения имён Ошо в разные периоды жизни:

  • Чандра Мохан Джеин (хинди चन्द्र मोहन जैन) — настоящее гражданское имя.
  • Раджниш (хинди रजनीश) — это имя было прозвищем, данным Ошо в детстве[31] его семьей[32]. Дословно оно переводится как «господин полной луны»[33].
  • Ачарья Раджниш (хинди आचार्य रजनीश) — так его называли с середины шестидесятых по начало семидесятых годов. Ачарья означает «учитель»[1] или «духовный учитель», а также в некоторых случаях «профессор»[34][8].
  • Бхагван Шри Раджниш (хинди भगवान श्री रजनीश) или коротко Бхагван — это имя Ошо носил с начала семидесятых годов до конца 1988-го года. Бхагван означает «просветлённый» или «пробуждённый»[35]. В Индии слово Шри используется в качестве повседневного обращения, его значение близко к обращению «господин». В конце 1988-го года отказался от данного имени, означающего также божественный статус, с комментарием: «Хватит! Шутка закончилась»[36].
  • Ошо (хинди ओशो) — так он называл себя в последний год своей жизни, с начала 1989 года и до самой своей смерти 19 января 1990 года. В дзэн-буддизме «Ошо» — это титул, который дословно переводится как «монах» или «учитель». Именно так почтительно обращались к Бодхидхарме, первому патриарху чань[30][37]. Имя «Ошо» было предложено ему учениками, так как оно часто упоминалось в дзэнских притчах, которые тот комментировал[30]. Ошо однажды дополнил это слово новым смыслом, связав его с понятием «океанический» Уильяма Джеймса (в английском языке слово «океан» звучит как «оушен»)[38]. В литературе движения Раджниша представлена ещё одна интерпретация: слог «О» означает любовь, благодарность и синхронность, а «шо» означает расширение сознания во всех направлениях[30][38]. Все новые издания его книг и другие его произведения публикуются сегодня под именем Ошо.

Биография

Детство и юность (1931—1950)

Чандра Мохан Джеин родился 11 декабря 1931 года в Кучваде, маленькой деревне в штате Мадхья-Прадеш (Индия). Он был старшим из одиннадцати детей торговца тканями и первые семь лет воспитывался бабушкой и дедушкой[39]. Его семья, которая принадлежала к религиозной общине джайнов, дала ему прозвище Раджниш или Раджа («Король»)[32]. Раджниш был способным учеником и имел хорошую успеваемость в школе, но в то же время имел много неприятностей с учителями из-за своей непослушности, частых пропусков школы и всяческих провокаций по отношению к своим одноклассникам[32][39].

Раджниш рано столкнулся со смертью[39]. Его дедушка, к которому он был сильно привязан, умер, когда Ошо было семь лет[39]. Когда ему было пятнадцать лет, от брюшного тифа скончалась его подруга (и двоюродная сестра) Шаши[40]. Потери глубоко тронули Раджниша и его спокойные подростковые годы были отмечены меланхолией, депрессией и хронической головной болью[41]. Именно в это время он пробегал в день от 15 до 25 км и часто медитировал до изнеможения[32].

В период увлечения социализмом Раджниш был атеистом, критиковал веру в религиозные тексты и ритуалы[42], подростком проявлял интерес к гипнозу. Некоторое время участвовал в коммунистических, социалистических и двух националистических движениях, боровшихся за независимость Индии: Индийской национальной армии и Раштрия сваямсевак сангхе[32][39]. Однако, его членство в этих организациях было недолгим, поскольку он не хотел следовать какой-либо внешней дисциплине, идеологии или системе[43] и начал считать, что лишь «революция в сознании» способна сделать людей умиротворенными и счастливыми[42]. Также Раджниш был начитанным и умел вести дискуссии[32]. У него была репутация эгоистичного, высокомерного, даже мятежного молодого человека[39].

Годы обучения (1951—1960)

В возрасте девятнадцати лет Раджниш начал своё образование по философии в колледже Хиткарине в Джабалпуре[44]. После конфликта с учителем ему пришлось покинуть колледж и переехать в колледж Д. Н. Джайн, также расположенный в Джабалпуре[45]. Ещё в студенческие годы в Джабалпуре, 21 марта 1953 года, медитируя во время полнолуния в парке Бханвартал, он испытал экстраординарный опыт, во время которого почувствовал себя переполненным счастьем[32][44] — опыт, который позже описал как своё духовное просветление[40]:

В ту ночь я умер и я возродился. Но человек, который возродился, не имеет ничего общего с тем, который умер. Это не непрерывная вещь… Человек, который умер, умер тотально; ничего от него не осталось… нет даже тени. Эго умерло тотально, полностью… В тот день, 21 марта, личность, которая жила много-много жизней, тысячелетия, просто умерла. Другое существо, абсолютно новое, совсем не связанное со старым, начало существовать… я стал свободным от прошлого, я был вырван из своей истории, я потерял автобиографию.

— Ошо[46]

В 1955 году окончил колледж ДН Джайн со степенью бакалавра. В 1957 году с отличием окончил Саугарский университет, получив степень магистра философских наук[1][13][45]. После этого стал преподавателем философии в Райпурском санскритском колледже[13], но вскоре вице-канцлер попросил его искать другое место работы, так как посчитал, что Раджниш пагубно влиял на нравственность, характер и религиозность студентов[45]. В 1958 году Раджниш начал преподавать философию в Джабалпурском университете, а в 1960 году стал профессором[47][34]. Будучи известным лектором, он был признан своими коллегами как исключительно умный человек, который преодолел недостатки своего раннего образования в маленьком городе[48].

Лекционные туры

В 1960-х годах Раджниш всякий раз, когда ему позволяла преподавательская деятельность, делал большие туры с лекциями по Индии[34], в которых он пародировал и высмеивал Махатму Ганди[49] и критиковал социализм[32]. Он считал, что социализм и Ганди превозносят бедность, а не отказываются от неё[40]. Утверждал, что для того чтобы победить бедность и отсталость, Индии необходим капитализм, наука, современные технологии и контроль над рождаемостью[32]. Он подверг критике ортодоксальный индуизм, назвав брахманическую религию мёртвой, наполненной пустыми ритуалами, угнетающую своих последователей с помощью страха быть проклятыми и обещаниями благословения, и говорил, что все политические и религиозные системы являются ложными и лицемерными[40]. Благодаря этим заявлениям Раджниш сделал себя непопулярным среди большинства, но они привлекли к нему определённое внимание[32]. В это время он стал использовать имя Ачарья[34]. В 1966 году после серии провокационных выступлений[34] он был вынужден уйти с преподавательской должности[50], занялся индивидуальной практикой и обучением медитации[51][52].

Ранние лекции Ачарьи Раджниша были на хинди, поэтому не были ориентированы на западных посетителей[53]. Биограф Р. Ч. Прасад отмечал, что удивительное обаяние Раджниша чувствовали даже не разделявшие его взглядов[53]. Его выступления быстро принесли ему преданных поклонников, в том числе среди богатых бизнесменов[54]. Они получали индивидуальные консультации о своём духовном развитии и о повседневной жизни в обмен на пожертвования. Традиция обращения за советом к учёному или святому является обычной практикой в Индии, наподобие того, как люди на Западе получают советы психотерапевта или консультанта[54]. Исходя из бурного роста практики, американский религиовед и доктор философии Джеймс Льюис сделал предположение о том, что Раджниш был необыкновенно одарённым духовным целителем[54]. Начиная с 1962 года Раджниш несколько раз в год проводил медитационные лагеря с активными техниками очищения[40], в это же время стали появляться первые центры медитации (Дживан Джаграти Кендра или Центры Пробуждённой Жизни).

Его движение «Пробуждённая Жизнь» (Дживан Джаграти Андолан) в этот период состояло, главным образом, из членов джайнисткой религиозной общины в Бомбее[32]. Один из таких членов движения участвовал в борьбе Индии за независимость и занимал значимый пост в партии Индийского национального конгресса, а также имел тесные связи с лидерами страны, такими как Ганди, Джавахарлал Неру и Морарджи Десаи. Дочь этого политика, Лакшми, была первым секретарем Раджниша и его преданным учеником[32].

Ачарья Раджниш утверждал, что вызывание у людей шока было единственным способом разбудить их[34]. Многие индийцы были шокированы его лекциями 1968 года, в которых он подверг резкой критике отношение индийского общества к любви и сексу и выступил за либерализацию отношений[32]. Он говорил, что изначальная сексуальность божественна, и что сексуальные чувства не должны подавляться, а должны приниматься с благодарностью. Раджниш утверждал, что только признав свою истинную природу, человек может быть свободным. Он не принимал религий, которые выступали за уход от жизни, истинная религия, по его словам, искусство, которое учит, как можно наслаждаться жизнью в полной мере[32]. Эти лекции позднее вышли как книга, названная «От секса к Сверхсознанию», и были опубликованы в индийской прессе, назвавшей его «секс-гуру». Несмотря на оппозицию со стороны некоторых авторитетных индуистов он, однако, в 1969 году был приглашён выступить на Второй Всемирной индуистской конференции[55]. Там, воспользовавшись возможностью, он выступил с критикой всех организованных религий и их священников, чем вызвал состояние ярости у индуистских духовных лидеров, присутствовавших на конференции[55].

Бомбей

Фонд движения нео-саньясы

На публичном медитационном мероприятии в Бомбее (ныне Мумбаи) весной 1970 года Ачарья Раджниш впервые представил свою динамическую медитацию[56]. В июле 1970 года он снял квартиру в Бомбее, где принимал посетителей, а также начал проводить беседы с небольшими группами людей[57]. Хотя Раджниш, по своему собственному учению, сначала не стремился основать организацию[53], он 26 сентября 1970 года во время медитационого лагеря в Манали создал первую школу «нео-саньясинов (англ.)», которых в настоящее время чаще называют просто «саньясинами»[13][57]. Посвящение в саньясу означало получение от него нового имени, для женщины, например, такого как «Ма Дхян Шама», для мужчины, к примеру, «Свами Сатьянанда», а также ношение оранжевой одежды, малы (ожерелья) со 108 деревянными бусинами и медальоном с изображением Раджниша[58].

Оранжевый цвет одежды и мала являются атрибутами традиционных саньясинов в Индии, которые рассматриваются там в качестве святых аскетов. В выборе такого намеренно провокационного стиля был элемент случайности. Это произошло после того, как Ачарья Раджниш увидел Лакшми в одежде оранжевого цвета, которую Лакшми выбрала его себе спонтанно[53][57]. Его саньяса, по словам Раджниша, должна быть жизнеутверждающей, потому что она празднует «смерть всего, чем вы были вчера»[57]. Самому Раджнишу в контексте саньясы не следовало поклоняться. Ачарья рассматривался саньясинами как катализатор или «солнце, подталкивающее цветок открыться»[59]. В 1971 году первые ученики начали прибывать из западных стран и присоединяться к движению[58]. Среди них была и молодая англичанка, получившая от Ачарья Раджниша имя «Вивек». Раджниш пришёл к выводу, что в прошлой жизни она была его подругой Шаши. Перед смертью Шаши обещала Раджнишу, что вернётся к нему[58]. После своего «возвращения» Вивек в последующие годы была постоянным спутником Раджниша[60].

Бхагван

В том же году Раджниш отбросил титул «Ачарья» и принял вместо него религиозное имя Бхагван (буквально: Блаженный) Шри Раджниш[61]. Присвоение этого звания подверглось критике со стороны многих индусов, но Бхагван, как казалось со стороны, наслаждался спорами[61]. Позже он сказал, что изменение имени дало положительный эффект: «Только те, кто готов раствориться со мной, остаются, все остальные убежали»[61]. В то же время он также сместил акцент в своей деятельности. Теперь он был всё меньше заинтересован в лекциях для широкой публики; вместо этого он заявил, что будет в первую очередь заниматься вопросом трансформации людей, имеющих с ним внутреннюю связь[61]. Поскольку всё больше и больше учеников приходило к нему с Запада, Бхагван стал давать лекции и на английском языке[61]. В Бомбее начало ухудшаться его здоровье; из-за плохого качества бомбейского воздуха стали усиливаться астма, сахарный диабет, а также его аллергии[62]. Его квартира стала слишком мала, чтобы размещать посетителей. Его секретарь Лакшми отправилась на поиски более подходящего места для пребывания и нашла его в Пуне[62]. Деньги на покупку двух соседних вилл, занимающих примерную площадь в 2,5 акра, поступили от меценатов и учеников, в частности, от Екатерины Венизелос (Ма Йога Мукта), наследницы состояния известного греческого деятеля[62][63].

Ашрам в Пуне (1974—1981)

Развитие и рост

Бхагван и его последователи в марте 1974 года переехали из Бомбея в Пуну[64]. Проблемы со здоровьем беспокоили его ещё в течение некоторого времени, но строительство ашрама в Корегаон Парке не прерывалось[64]. Саньясины работали в ашраме и часто получали за это бесплатное проживание и питание в течение некоторого времени[64]. Последующие годы были отмечены постоянным расширением ашрама, число посетителей с Запада становилось всё больше и больше[64]. К 1981 году в ашраме работали: собственная пекарня, производство сыров, художественно-ремесленные центры пошива одежды, создания ювелирных изделий, керамики и органической косметики, а также частный медицинский центр, имевший более чем 90 сотрудников, в том числе 21 врача[64]. Проводились спектакли, музыкальные концерты и пантомимы[65]. Увеличение потока людей с Запада было частично связанно с возвращением части западных учеников из Индии, которые часто основывали медитационные центры в своих странах[66]. Часть людей сообщала, что они никогда не контактировали с саньясинами, и что, только увидев где-то фотографию Бхагвана, они почувствовали необъяснимую связь с ним и после этого понимали, что должны встретиться с Бхагваном[66]. Другие читали книги Бхагвана и таким образом у них тоже появлялось желание увидеть его[66]. Бхагван получил значительный приток феминистских групп[67]; большая часть хозяйственной деятельности ашрама возглавлялась женщинами[64].

Бхагван, говорилось в описании, был «физически привлекательный мужчина с гипнотическими карими глазами, бородой, точёными чертами лица и обаятельной улыбкой, его вызывающие действия и слова, а также его своеобразие и, по-всей видимости, бесстрашное и беззаботное поведение привлекали большое число разочарованных людей с Запада, являясь признаками того, что здесь может быть найден какой-то реальный ответ»[68]. Кроме того, он отличался тем, что принимал современные технологии и капитализм, не имел ничего против секса и был очень хорошо начитан — он легко цитировал Хайдеггера и Сартра, Сократа, Гурджиева и Боба Хоупа, а также свободно говорил о тантре, Новом Завете, дзэне и суфизме[69].

Групповая терапия

Кроме того, значительную роль сыграло синкретическое сочетание восточной медитации и западных методов терапии[66]. Европейские и американские практикующие из движения гуманистической психологии приехали в Пуну и стали учениками Бхагвана[66]. «Они пришли к нему, чтобы учиться у него как жить медитативно. Они нашли в нем духовного учителя, который в полной мере понимал разработанную ими концепцию целостной психологии и, единственный, кого они знали, кто мог использовать её в качестве инструмента, приводящего людей к более высоким уровням сознания», — пишет биограф Бхагвана[70]. Терапевтические группы вскоре стали существенной частью ашрама, а также одним из крупнейших источников дохода[71]. В 1976 году существовало 10 различных терапий, в том числе «Энкаунтер», «Праймал» и «Интенсивное просветление» и группа, в которой участники должны были попытаться найти ответ на вопрос «Кто я?»[71]. В последующие годы число доступных методов увеличилось до, примерно, восьмидесяти[71].

Чтобы решить, какие терапевтические группы пройти, посетители либо консультировались у Бхагвана, либо делали выбор в соответствии со своими предпочтениями[71]. Некоторые из ранних групп в ашраме, такие как Энкаунтер, были экспериментальными и позволяли проявлять физическую агрессию, а также сексуальный контакт между участниками[72]. Противоречивые сообщения о травмах, полученных на сессиях группы Энкаунтер, стали появляться в печати[71][73][74]. После того как один из участников получил перелом руки, насильственные группы были запрещены[71]. Ричард Прайс, в то время известный терапевт движения гуманистической психологии и соучредитель института Эсалене, нашёл, что некоторые группы поощряют участников «быть жестокими», а не «играть роль жестоких» (это нормы для Энкаунтер групп, проводимых в Соединенных Штатах) и критиковал за «худшие ошибки некоторых неопытных групп-лидеров Эсалена»[75]. Тем не менее многие саньясины и посетители были заинтересованы участием в захватывающем для них эксперименте[71]. В этом смысле они были воодушевлены словами Бхагвана: «Мы экспериментируем здесь со всеми способами, которые дают возможность исцелять человеческое сознание и обогащают человека»[71].

Ежедневные события в ашраме

Типичный день в ашраме начинался в 6 часов утра с одного часа динамической медитации. В 8 часов Бхагван проводил публичную лекцию в так называемом «Будда-Холле»[71][76]. До 1981 года серии лекций на хинди чередовались с сериями на английском языке. Многие из этих лекций представляли собой спонтанные комментарии на тексты из различных духовных традиций или были ответами на вопросы посетителей и учеников[71]. Беседы были приправлены шутками, анекдотами и провокационными замечаниями, которые постоянно вызывали вспышки веселья у его преданной аудитории[77]. В течение дня проходили различные медитации, такие как «медитация кундалини», «медитация натарадж» и терапии, высокая интенсивность которых приписывалась духовной энергии, «полю будды» Бхагвана[77]. По вечерам проходили Даршаны, личные беседы Бхагвана с небольшим числом преданных учеников и гостей, а также проходила инициация учеников («принятие в саньясу»)[65]. Поводом для даршана, как правило, было прибытие ученика в ашрам или его предстоящий отъезд, или особенно серьёзный вопрос, который саньясин хотел бы обсудить лично с Бхагваном[77]. Четыре дня в году имели особое значение, в эти дни отмечались: просветление Бхагвана (21 марта); его день рождения (11 декабря) и день рождения Гуру Пурнима; полнолуние, во время которого в Индии традиционно почитается духовный учитель и Махапаринирвана, день, когда почитаются все ушедшие просветлённые[77]. Для посетителей пребывание в Пуне было, как правило, интенсивным и очень ярким опытом, независимо, в конечном счёте, от того, «принял саньясу» посетитель или нет[65][77]. Ашрам, по описаниям учеников, был одновременно «парком аттракционов и сумасшедшим домом, домом удовольствия и храмом»[78].

Учение Бхагвана подчёркивало спонтанность, но ашрам не был свободен от правил[77]. У входа стояли охранники, курение и наркотики были запрещены, а некоторая часть территории, такая как Дом Лао-цзы, в котором жил Бхагван, была доступна только для ограниченного числа учеников[77][79]. Те, кто хотел прослушать лекцию в Будда-Холле («Пожалуйста, оставляйте обувь и ум за дверью», говорилось на вывеске у входа), должны были сначала пройти тест на наличие запахов, потому что у Бхагвана была аллергия на шампуни и косметические средства. И тем, у кого присутствовали такие запахи, доступ был запрещён[79].

Отрицательные сообщения в СМИ

В 1970-х годах Бхагван впервые привлек внимание западной прессы как «секс-гуру»[79]. Критика к нему была направлена на терапевтические группы, отношение Бхагвана к сексу и его часто шутливые, но резко направленные на общественные ценности, высказывания («Даже такие люди, как Иисус, остаются немного невротичными»)[79]. Поведение саньясинов стало отдельным предметом критики[80]. Для того чтобы заработать деньги на дальнейшее пребывание в Индии некоторые из женщин уезжали в Бомбей и занимались проституцией[81]. Другие саньясины пытались заниматься контрабандой опиума, гашиша и марихуаны, некоторые из них были пойманы и посажены в тюрьму[81]. От этого, в том числе, страдала репутация ашрама[80]. В январе 1981 года Ганноверский принц Вольф (Свами Ананд Вималкирти), двоюродный брат принца Чарльза и потомок императора Вильгельма II умер от инсульта в Пуне. После чего встревоженные родственники захотели убедиться, что его маленькая дочь не будет расти вместе с матерью (тоже саньясином) в Пуне[80]. Члены антикультового движения стали утверждать, что саньясины против своей воли были вынуждены принимать участие в терапевтических группах, что они страдают нервными срывами, и что их заставляли заниматься проституцией и наркоторговлей[80].

Враждебное отношение окружающего общества в некоторой степени было продемонстрировано Бхагвану, когда в 1980 году было совершено покушение на его жизнь. Молодой индуистский фундаменталист Вилас Тупе во время утренней лекции бросил в Бхагвана нож, но промахнулся[82][83][84]. В Индии появился запрещённый фильм об ашраме, в котором подверглись цензуре кадры, показывающие терапевтические группы[72], и кадры с открытой критикой Бхагваном тогдашнего премьер-министра Морарджи Десаи, главы индийского правительства, предлагавшего занять более жёсткую позицию против ашрама[85]. Ко всему этому задним числом было отменено освобождение ашрама от уплаты налогов, в результате чего появились миллионные налоговые претензии[86]. Правительство прекратило выдачу виз для иностранных посетителей, которые указывали ашрам в качестве основного места назначения[81][87].

Изменение планов и начало фазы молчания Бхагвана

Учитывая постоянно растущее количество посетителей и враждебное отношение администрации города к переезжавшим к Бхагвану людям, ученики начали рассматривать вариант переезда в Сасвад, расположенный примерно в 30 км от Пуны, где они хотели построить сельскохозяйственную коммуну[82]. Однако, поджоги и отравление фонтана в Сасваде дали понять, что там тоже не приветствуют деятельность ашрама[82]. Последующие попытки приобрести землю для ашрама в Гуджарате не удались из-за противодействия со стороны местных властей[81].

Здоровье Бхагвана в конце 1970-х ухудшилось, его личный контакт с саньясинами, начиная с 1979 года, сократился[82]. Вечерние Даршаны стали проводиться в виде энергетических Даршанов — вместо личных бесед теперь происходила «передача энергии», которая случалась, когда Бхагван большим пальцем касался середины лба ученика или «третьего глаза»[82]. 10 апреля 1981 года Бхагван начал фазу молчания и вместо ежедневных дискурсов стал проводить сатсанги (тихое совместное сидение с короткими периодами чтения из различных духовных произведений и живая музыка)[82]. Примерно в то же время Ма Ананд Шила (Шила Сильвермен) заменила Лакшми в качестве секретаря Бхагвана[88]. Шила пришла к выводу, что Бхагван, страдавший в то время от очень продолжительной и болезненной проблемы смещения межпозвоночного диска, должен поехать в Соединенные Штаты, чтобы пройти более качественное лечение[88]. Бхагван и Вивек изначально, видимо, не особо поддерживали эту идею, но Шила настояла на переезде[88][89].

Пребывание в США (1981—1985)

Весной 1981 года, после долгой болезни, Ошо перешёл в период молчания. По рекомендации врачей в июне этого года его отвезли на лечение в США, так как он страдал, в частности, диабетом и астмой[90].

Последователи Ошо купили за 5,75 миллионов долларов США ранчо Big Muddy площадью в 64 тыс. акров в Центральном Орегоне, на территории которого было основано поселение Раджнишпурам (ныне пригород г. Антелоупа), где число приверженцев достигло 15 тысяч человек.[15][91][92] В августе Ошо переехал в Раджнишпурам, где жил в трейлере в статусе гостя коммуны.

За четыре года, когда Ошо жил там, популярность Раджнишпурама росла. Так, на фестиваль в 1983 году приехало около 3000 человек, а в 1987 — около 7000 человек из Европы, Азии, Южной Америки и Австралии. В городе открылись школа, почта, пожарное и полицейское управления, транспортная система из 85 автобусов. За период с 1981 по 1986 год движение Раджниша накопило около 120 миллионов долларов за счёт различных семинаров по медитациям, лекций и конференций со стоимостью посещения от 50 до 7 500 долларов[93].

Религиовед А. А. Грицанов отмечает, что «концу 1982 г. состояние Ошо достигло 200 млн долларов, не облагаемых налогами». Также Ошо владел 4 самолётами и 1 боевым вертолётом. Кроме того, у Ошо была «почти сотня (числа разнятся) „роллс-ройсов“». Как сообщается, его последователи хотели довести число роллс-ройсов до 365, по одному на каждый день года[94][95].

В это же время обострились противоречия с местными властями относительно разрешений на строительство[96], а также в связи с призывами к насилию со стороны жителей коммуны[97]. Они усиливались в связи с заявлениями секретаря и пресс-секретаря Ошо Ма Ананд Шилы. Сам Ошо до 1984 года продолжал пребывать в молчании и был практически изолирован от жизни коммуны. Управление коммуны переняла Шила, взявшая на себя роль единственного посредника между Ошо и его коммуной[98].

Внутри коммуны также усиливались внутренние противоречия. Многие последователи Ошо, несогласные с режимом, установленным Шилой, покинули ашрам[97]. Столкнувшись с трудностями, правление коммуны во главе с Шилой использовало и криминальные методы[97]. В 1984 году в еду нескольких ресторанов соседнего городка Далласа были добавлены сальмонеллы для проверки, можно ли повлиять на результаты предстоящих выборов путём снижения числа людей, имеющих право голоса[99]. По приказу Шилы были также отравлены личный врач Ошо и два сотрудника орегонских ведомств. Врач[100] и один из сотрудников[101] тяжело заболели, однако в конце концов выздоровели.

В 1984 году Федеральное бюро расследований «возбудило против секты Раджнеша уголовное дело», поскольку в Антелоупе «на территории центра Раджнеша были обнаружены склады оружия, лаборатории по производству наркотиков».[15]

После того, как в сентябре 1985 года Шила и её команда в спешном порядке покинули коммуну, Ошо созвал пресс-конференцию, на которой сообщил информацию об их преступлениях и попросил прокуратуру инициировать расследование[102]. В результате расследования Шила и многие её сотрудники были задержаны, а позже — осуждены[103]. Несмотря на то, что сам Ошо не участвовал в преступной деятельности[104], его репутации (особенно на Западе) был нанесён значительный урон[105].

23 октября 1985 года федеральный суд присяжных на закрытом заседании рассмотрел обвинительное заключение против Ошо в связи с нарушениями иммиграционного законодательства[106].

27 октября 1985 года Раджнеш был арестован.[15][91]

29 октября 1985 года после того, как личный самолёт Бхагвана приземлился на дозаправку в городе Шарлотт (штат Северная Каролина) он был задержан без ордера на арест и без предъявления на тот момент официального обвинения. Мотивом задержания была названа самовольная попытка Бхагвана покинуть США. (По словам Раджиша он собирался вместе со своими 8 приближёнными лететь отдыхать на Бермудские острова)[107]. По этой же причине Бхагвану отказали в праве выхода под залог. Его поместили в следственный изолятор, предварительно зарегистрировав в тюрьме штата Оклахома под именем «Дэвид Вашингтон»[13]. По совету своих адвокатов, договорившихся с обвиняющей стороной, Бхагван подписал Alford plea — документ, согласно которому обвиняемый признает обвинения и в то же время сохраняет невиновность[108]. В результате Бхагван признал 2 из 34 предъявленных ему пунктов обвинения в нарушении закона об иммиграции. В итоге 14 ноября Бхагван был условно осуждён на 10 лет заключения, ему был выписан штраф в размере 400 тысяч долларов, и после этого Бхагван был депортирован из США без права возвращения в течение 5 лет[109][104]. Бхагван распустил свой ашрам в Орегоне[13] и публично заявил, что не является религиозным учителем[110][111]. Также его учениками было сожжено 5 тысяч экземпляров книги «Раджнишизм», которая была 78-страничной компиляцией учения Бхагвана, определившего «Раджнишизм» как «безрелигиозную религию». Раджниш сказал, что приказал сжечь книгу, чтобы избавить секту от последних следов влияния Шилы, одежды которой также были «добавлены к костру»[111][110].

10 декабря 1985 года регистрация Раджнишпурама была признана недействительной окружным судьёй Хелен Дж. Фрай в связи с нарушением конституционных положений отделения церкви от государства[112]. Позднее, в 1988 году, Верховный суд США признал законность Раджнишпурама[113].

Кругосветное путешествие (1986)

21 января 1986 года Бхагван заявляет о намерении совершить кругосветное путешествие, чтобы посетить своих последователей, живущих в различных странах. В феврале 1986 года Бхагван прибывает в Грецию по 30-дневной визе туриста. После этого Греческая православная церковь требует от властей Греции выслать Бхагвана из страны, утверждая, что в противном случае «прольётся кровь». 5 марта без какого-либо разрешения полиция входит на территорию виллы местного кинорежиссёра, где жил Бхагван, и арестовывает мистика. Бхагван платит штраф в размере 5000 долларов и 6 марта улетает в Швейцарию, сделав перед отлётом следующее заявление греческим журналистам: «Если один человек с четырёхнедельной туристической визой может разрушить вашу двухтысячелетнюю мораль, вашу религию, тогда её не стоит сохранять. Она должна быть разрушена»[114].

По прибытии в Швейцарию он получает статус «персоны нон грата» по причине «нарушения иммиграционных законов США». Он перелетает на самолёте в Англию, где ему также не разрешают остановиться[115][114], а потом, 7 марта, вылетает в Ирландию, где он получает визу туриста. На утро следующего дня в гостиницу приходит полиция и требует незамедлительного вылета Бхагвана из страны, но позже власти разрешают ему на непродолжительное время остаться в Ирландии из-за отказа Канады разрешить приземлиться самолёту Бхагвана в Гренаде для дозаправки самолёта. В это же время Бхагвану отказывают во въезде Голландия и ФРГ. 19 марта приглашение к посещению с возможностью постоянного места жительства было прислано Уругваем[115][114], и в этот же день Бхагван с последователями вылетает в Монтевидео. В Уругвае саньясинами были обнаружены причины отказов ряда стран к посещению. Этими причинами были телексы, содержащие «дипломатическую секретную информацию», в которых Интерпол сообщал предположения о «наркомании, контрабанде и проституции» среди людей, окружавших Бхагвана[114].

14 мая 1986 года правительство Уругвая было намерено заявить на пресс-конференции о предоставлении Бхагвану права на постоянное место жительства. Но согласно ряду источников, вечером предыдущего дня с Сангинетти, который был президентом Уругвая, связались американские власти и потребовали выслать Бхагвана из страны, пригрозив в противном случае аннулировать американский займ Уругваю и не предоставлять займы в будущем. 18 июня Бхагван соглашается покинуть Уругвай. 19 июня он прилетает на Ямайку по полученной им 10-дневной визе. Сразу после прилёта рядом с самолётом Бхагвана приземляется самолёт ВВС США. На утро следующего дня все визы Бхагвана и его последователей признаются недействительными. После этого он вылетает в Лиссабон[115][114] и некоторое время живёт на вилле, пока к нему снова не приходит полиция. В итоге, после того как Бхагвану под давлением США[116] отказывает во въезде 21 страна[8][91] либо объявляет его «персоной нон грата»[13][117], он 29 июля возвращается в Индию, где шесть месяцев живёт в Бомбее у своего друга[115][114][13]. В Индии Ошо открывает центр психотерапевтических и медитативных программ[15].

Религиовед А. С. Тимощук и историк И. В. Федотова отмечают, что «призыв к полной свободе, дополненный весьма либеральными взглядами на брак и сексуальные взаимоотношения, вызвал общественное негодование во всем мире и возможно сыграл свою зловещую роль».[91]

Пуна (1987—1990)

4 января 1987 года Ошо вернулся в Пуну в дом, где прожил большую часть жизни[118]. Сразу же после того, как стало известно о возвращении Ошо, начальник полиции города в приказном порядке потребовал от него немедленно покинуть Пуну на том основании, что Раджниш «противоречивая личность» и «может нарушить порядок в городе». Однако Верховный суд города Бомбея отменил этот приказ в тот же день[13].

В Пуне Ошо ежедневно проводит вечера дискурсов, кроме случаев, когда они прерываются из-за плохого состояния здоровья[119][120]. Публикации и терапии возобновились, а ашрам был расширен[119][120]. Теперь он стал называться «Мультиверситет», где терапия должна была работать в качестве моста для медитации[120]. Ошо разработал новые медитационно-терапевтические методы, такие как «Мистическая роза», и начал вести медитации в своих дискурсах после перерыва, длившегося более десяти лет[119][120]. Поток посетителей снова усилился[119]. Но теперь, пройдя через опыт совместной деятельности в штате Орегон, большинство саньясинов больше не стремилось к совместной жизни с другими саньясинами, а стало предпочитать самостоятельный образ жизни в обществе[121]. Красная/оранжевая одежда и мала были в основном упразднены, являясь необязательными с 1985 года[120]. Ношение красных одежд исключительно в ашраме было восстановлено летом 1989 года, наряду с белыми одеждами, которые предназначались для вечерней медитации и чёрными одеждами для лидеров групп[120].

К концу 1987 года через ворота «Osho Commune International» в индийском городе Пуна ежедневно проходят тысячи саньясинов и посетителей. Ошо проводит ежедневные даршаны, но его здоровье неуклонно ухудшается. В беседах Ошо часто повторяет, что не может оставаться со своими людьми ещё долгое время, и советует слушателям уделять основное внимание медитации.

В ноябре 1987 года Ошо выразил уверенность, что ухудшение его самочувствия (тошнота, усталость, боли в конечностях и недостаточная сопротивляемость инфекции) было вызвано его отравлением властями США, когда он находился в тюрьме[122]. Его врач и бывший адвокат Филипп Дж. Тоелкес (Свами Прем Нирен) предположил, что радиоактивный таллий был в матраце Ошо, так как симптомы были сосредоточены на правом боку[122], но не представил никаких доказательств[123]. Федеральный прокурор Чарльз Х. Хантер описал это как «полная фикция», в то время как другие предположили подверженность ВИЧ или хронический диабет и стресс[124][125].

С начала 1988 года дискурсы Ошо фокусируются исключительно на Дзэн[119]. Его ежедневные лекции теперь проходят вечером, а не утром, как было ранее[126].

В конце декабря Ошо заявил, что больше не желает называться «Бхагван Шри Раджниш», и в феврале 1989 года он берёт имя «Ошо Раджниш», которое было сокращено до «Ошо» в сентябре[119][127]. Он также потребовал, чтобы для всех торговых марок, ранее имевших бренд «RAJNEESH», был произведён ребрендинг на международном уровне в «OSHO»[128]. Его здоровье продолжало ослабевать. Он выступил со своей последней публичной речью в апреле 1989 года, а после этого он просто сидел в молчании со своими последователями[122]. Незадолго до своей смерти Ошо предположил, что один или несколько людей на вечерних встречах (обозначаемых теперь как Братство Белых Одежд) подвергали его той или иной форме злой магии[119][129]. Была предпринята попытка поиска преступников, но никого найти не удалось[119][129].

6 октября 1989 года Ошо выбирает «внутренний круг» — эта группа состоит из двадцати одного ближайшего ученика, на которых возложена ответственность административного управления и решения основных практических вопросов жизни коммуны. В июне-июле основан саньясинский университет. Он состоит из ряда факультетов, охватывающих различные семинары и групповые программы.

17 января 1990 года состояние здоровья Ошо значительно ухудшилось. Ошо появился на вечернем собрании только для того, чтобы поприветствовать собравшихся. Когда он вошёл в зал, было заметно, что передвигаться ему чрезвычайно тяжело[130].

Ошо умер 19 января 1990 года в возрасте 58 лет[130][131]. Вскрытия произведено не было, потому причина смерти не установлена. Существует несколько неподтверждённых версий, по официальному заявлению врача Ошо смерть произошла от сердечной недостаточности[132], вызванной осложнениями диабета и астмы. По версии приближённых к Ошо последователей смерть произошла из-за медленного действия таллия, которым Ошо был отравлен во время тюремного заключения в США[133]. Перед смертью Ошо отказался от предложений врачей провести срочное медицинское вмешательство, сказав им, что «Вселенная сама отмеряет свой срок». Тело Ошо перенесли в зал, где прошло массовое собрание, а затем кремация[130]. Через два дня пепел, оставшийся от тела Ошо, перенесли в зал Чжуан-цзы — в ту самую комнату, которая должна была стать его новой спальней. Часть пепла перенесена также в Непал, в ашрам Ошо-Тапобан. Над пеплом поместили табличку со словами, которые за несколько месяцев до того надиктовал сам Ошо: «ОШО. Никогда не рождался, никогда не умирал, только гостил на этой планете Земля с 11 декабря 1931 по 19 января 1990 года».

Учение Ошо

Учение Ошо чрезвычайно эклектично.[134] Оно представляет собой хаотичную мозаику, составленную из элементов буддизма[134], йоги, даосизма[134], сикхизма[134], греческой философии[134], суфизма[134], европейской психологии[10], тибетских традиций[135], христианства, хасидизма, дзэн, тантризма и других духовных течений[2], а также собственных взглядов[10][135]. Религиовед Л. И. Григорьева писала, что «учение Раджнеша — это смесь элементов индуизма, даосизма, суфизма и т. п.».[1] Сам он говорил об этом так: «У меня нет системы. Системы могут быть только мёртвыми. Я — бессистемный, анархический поток, я даже не личность, а просто некий процесс. Я не знаю, что я говорил вам вчера»[136]; «…цветок груб, аромат тонок… Вот что я пытаюсь сделать — свести воедино все цветы тантры, йоги, Дао, суфизма, дзэна, хасидизма, иудаизма, мусульманства, индуизма, буддизма, джайнизма…»[137]; «Истина — вне конкретных форм, установок, вербальных формулировок, практик, логики, а её постижение осуществляется хаотическим, а не систематическим методом»[138]; «Я — начало абсолютно нового религиозного сознания, — говорил О. — Пожалуйста, не связывайте меня с прошлым — его не стоит даже и вспоминать»[92]; «Мое послание — не доктрина, не философия. Мое послание — это своего рода алхимия, наука трансформации, поэтому лишь тот, кто сумеет умереть таким, каков он есть и возродиться настолько обновлённым, что не может себе это сейчас даже представить… только те немногие смельчаки будут готовы услышать, ибо слышать — значит идти на риск»[92].

Многие лекции Ошо содержат противоречия и парадоксы[139][140], что Ошо комментировал следующим образом: «Мои друзья удивляются: Вчера ты говорил одно, а сегодня — другое. Чего же нам слушаться? Я могу понять их недоумение. Они ухватились только за слова. Разговоры не представляют для меня никакой ценности, только пустоты между произносимыми мной словами — вот что ценно. Вчера я распахнул двери к моей пустоте при помощи одних слов, сегодня я открываю их, прибегая к другим словам»[139].

Религиовед М. В. Воробьёва отмечала, что главная цель учения Ошо — это «погружение в этот мир и в эту жизнь»[135]. Религиовед С. В. Пахомов указывал, что целью учения Ошо является «утрата своего „я“ в океаническом сознании». Также Пахомов отмечал, что Ошо разработал разнообразные медитативные практики для достижения этой цели, включая практику динамической медитации, которая получила наибольшую известность среди всех практик[10].

Религиовед Л. И. Григорьева писала, что «Конечная цель религиозной практики Раджнеша — достижение состояния просветления и тотального освобождения. Способы достижения этого состояния — отбрасывание стереотипов культуры, воспитания, традиций, отказ от всего того, что навязывает общество.» При этом «разрушение „социальных барьеров и стереотипов“ должно происходить во время общения с „учителем“, а обретение внутренней свободы — через практику „динамической медитации“ и сексуальные оргии, преподносимые под вывеской тантризма».[15]

Кандидат философских наук С. А. Селиванов указывал, что отличительными «визитными карточками» Ошо являются: динамическая медитация, нео-саньяса, реализованная в Пуне идея «коммуны», в которой присутствуют залы для медитации, терапии, музыки, танца, живописи и других искусств, и идея Зорбы-Будды, нового цельного человека. Селиванов также отметил, что Ошо сформировал четыре пути развития для последователей его учения[141]:

  1. Самостоятельный анализ событий, противостояние воздействию всякой идеологии и самостоятельное разрешение собственных психологических проблем.
  2. Приобретение собственного опыта «жить полной жизнью», отказ от жизни «по книгами», поиск «причин возникновения страданий, радости, неудовлетворенности».
  3. Необходимость вывода наружу своих внутренних и разрушающих психику «затаённых желаний» в процессе самореализации.
  4. «Наслаждаться простыми вещами … — чашкой чая, тишиной, беседой друг с другом, красотой звёздного неба».

Религиовед Б. К. Кнорре считает, что учение Ошо является философией витализма «чистой жизненности», в которой первоначальные ощущения человека являются более важными, чем любые нормы социума. Возвращение к «чистому чувству» до приобретения различных стереотипов и цивилизационных комплексов Кнорре образно описывает как наслаждение жизнью без вопросов «зачем» и «почему». Для возвращение к данному состоянию и освобождению «истинного я» используются психофизиологические тренинги[142].

Сочетая множество традиций, особо важное место Ошо отводил традиции дзэн. Для последователей наиболее важное место из всего учения Ошо занимает медитация. Идеалом в учении Ошо считается Зорба-Будда, сочетающий в себе духовность Будды с чертами Зорбы[143].

Несмотря на сотни надиктованных книг, Раджниш не создал систематической теологии. В период орегонской коммуны (1981—1985) вышла в свет книга под названием «Библия Раджниша», однако после разгона этой коммуны Раджниш заявил, что книга была опубликована без его ведома и согласия[144], и призвал своих последователей избавиться от «старых привязанностей», к которым он отнёс и религиозные верования. Некоторые исследователи полагают, что Раджниш использовал в своём учении все крупные мировые религии, но отдавал предпочтение индуистской концепции «просветления» как основной цели для своих последователей[18].

Ошо также использовал широкий спектр западных представлений[145]. Его взгляды о единстве противоположностей напоминают Гераклита, в то время как его описание человека как механизма, приговорённого к неконтролируемым импульсивным действиям, происходящим от бессознательных невротических паттернов, имеет много общего с Фрейдом и Гурджиевым[146][147]. Его видение «нового человека», переступающего ограничения традиций, напоминает идеи Ницше в труде «По ту сторону добра и зла»[148]. Взгляды Ошо на освобождение сексуальности сопоставимы с идеями Лоуренса[149], а его динамические медитации в долгу перед Райхом[150].

Ошо призывает делать то, что исходит из чувства, течёт из сердца[9]: «Никогда не следуйте разуму…не руководствуйтесь принципами, этикетом, нормами поведения»[151]. Он отрицал аскетику и самообуздание классической йоги Патанджали и заявлял, что «тяга к насилию, сексу, стяжательству, лицемерию — есть свойство сознания»[9][152], также указывая, что во «внутреннем безмолвии» нет «ни алчности, ни гнева, ни насилия», но есть любовь[153]. Он побуждал последователей выплескивать свои низменные желания наружу в любой форме, что находило своё выражение «в конвульсивных содроганиях, истерическом поведении»[9][154]. Считается вероятным, что по этой причине ашрамы Раджниша становились объектом критики за антиобщественную деятельность: промискуитет, обвинения в правонарушении и т. д.[9][155].

Ошо был сторонником вегетарианства и неоднозначно относился к алкоголю и наркотикам. По мнению критиков, последнее обстоятельство стало одним из главных факторов, сделавших его учение притягательным для поколения контркультуры в западных странах[156]. В ашраме Ошо наркотики были запрещены[157].

Ошо пропагандировал свободную любовь и часто критиковал институт брака[158], называя его «гробом любви» в ранних беседах[159], хотя иногда поощрял брак за возможность «глубокого духовного общения». Позднее в движении появилась церемония бракосочетания[160] и ориентация на долгосрочные отношения[161]. Ранние призывы против брака стали пониматься в качестве «желания жить в любви и согласии без договорной поддержки», а не в качестве однозначного отказа от брака. При этом саньясинами учитывалось также то, что Ошо выступал против догм в своём учении[159].

Ошо был убеждён в том, что большей части людей нельзя доверить иметь детей[162], а также в том, что количество рождающихся детей во всём мире слишком велико. Ошо считал, что «двадцать лет абсолютного контроля над рождаемостью» позволит решить проблему перенаселения планеты[161][162]. Также Ошо указывал на то, что бездетность позволит быстрее достичь просветления, так как в таком случая возможно «родить самого себя»[161]. Призыву Ошо о стерилизации последовало 200 саньясинов, некоторые из них впоследствии признали данное решение ошибочным[162]. Профессор социологии Льюис Картер высказал предположение о том, что слова о рекомендуемой стерилизации были сказаны Раджнишем для того, чтобы не усложнять планируемый и остававшийся в секрете переезд из Пуны в Америку[163].

Ошо считал женщин более духовными, чем мужчин. Женщины занимали большее число руководящих постов в общине. Среди последователей их соотношение к мужчинам также варьировалось в диапазоне от 3:1 до 6:4. Ошо хотел создать новое общество, в котором бы случилось «сексуальное, социальное и духовное освобождение женщин»[161].

Религиовед А. С. Тимощук и историк И. В. Федотова отмечали, что Ошо «утверждал, что все религии прошлого антижизненны», а в свою очередь «его учение первым рассматривает человека во всей его полноте, как он есть».[164] Ошо говорил, что «Христианство — это болезнь»[92], и часто ругал христианство, находя в нём мазохистские практики.[165]. Религиовед Л. И. Григорьева по этому же поводу отмечала «Он отрицает все религии: „Я основатель единственной религии, другая религия — обман. Иисус, Мухаммед, Будда просто совращали людей.“»[166] Это же высказывание Ошо в качестве самоописания приводит представитель американского христианского контркультового движения и апологет Уолтер Мартин[167]. А. А. Грицанов приводит это же высказывание в ином варианте: «Я основатель единственной религии, — заявлял Раджниш, — другие религии — обман. Иисус, Мухаммед и Будда просто совращали людей… Мое учение основано на познании, на опыте. Людям не надо мне верить. Я разъясняю им свой опыт. Если они находят его правильным, они его признают. Если нет, то у них нет оснований в него верить»[168].

Беседы Ошо не были представлены в академической обстановке[169][170], его ранние лекции были известны своим юмором и отказом Ошо принимать что-либо всерьёз[4][171]. Такое поведение объяснялось тем, что оно являлось «методом трансформации», подталкивающим людей «за пределы ума»[4].

Эго и ум

Согласно Ошо, каждый человек является Буддой с потенциальной возможностью просветления, безоговорочной любви и ответа (вместо реакции) на жизнь, хотя эго обычно предотвращает это, идентифицируя себя с социальной обусловленностью и создавая ложные потребности и конфликты и иллюзорное самосознание[5][172][173].

Ошо рассматривает ум как механизм выживания, копирования поведенческих стратегий, которые доказали свою эффективность в прошлом[5][173]. Обращение ума к прошлому лишает людей способности жить подлинно в настоящем, заставляя их подавить подлинные эмоции и отгородиться от радостных переживаний, возникающих естественным образом при принятии настоящего момента: «У ума нет врождённой способности к радости… Он только думает о радости»[173][174]. В результате люди отравляют себя неврозами, ревностью и неуверенностью[175].

Ошо утверждал, что психологическое подавление (репрессия или вытеснение), часто защищаемое религиозными лидерами, заставляет подавленные чувства вновь проявиться в другом облике. Например, в случае сексуальных репрессий общество становится одержимым сексом[175]. Ошо указывал, что вместо того, чтобы подавлять, люди должны доверять себе и принимать себя безоговорочно[173][174]. Согласно Ошо, это не может быть понято лишь интеллектуально, так как ум может воспринять это только как ещё одну информацию, для более полного понимания необходима медитация[175].

Медитация

Ошо представил медитацию не только как практику, но и как состояние сознания, которое будет поддерживаться в каждом моменте, как полное понимание, пробуждающее человека от сна механических реакций, обусловленных убеждениями и ожиданиями[173][175]. Он использовал западную психотерапию в качестве предварительного этапа медитации, чтобы сформировать у саньясинов понимание их «психического и эмоционального мусора»[176].

Ошо предложил в общей сложности более чем 112 методов медитации[176][177]. Его методы «активной медитации» характеризуются как последовательные этапы физической активности и напряжения, приводящие в итоге к молчанию и расслабленности[176][178]. Наиболее известной из них является динамическая медитация[176][177], которую описывают в качестве микрокосма мировоззрения Ошо[177].

Ошо разработал и другие техники активных медитаций (например, медитацию Кундалини, заключающуюся в «тряске», медитацию Надабрама, заключающуюся в «гудении»), которые являются менее активными, хотя они также включают в себя физическую активность[176]. Его более поздние медитационные терапии требовали несколько сеансов в течение нескольких дней. Так медитация «Мистическая роза» включала в себя три часа смеха каждый день в течение первой недели, три часа плача каждый день в течение второй недели и три часа безмолвной медитации каждый день в течение третьей недели[126]. Эти процессы «свидетельствования» позволяли саньясину реализовать «прыжок в осознанность»[176]. Ошо считал, что такие катарсические, очистительные методы были необходимы в качестве предварительного этапа, так как для многих современных людей было трудно сразу использовать более традиционные методы медитации из-за большого внутреннего напряжения и невозможности расслабиться[178].

В число традиционных методов медитации, которые давались саньясинам, входили дзадзэн и випассана[12].

Ошо подчёркивал, что абсолютно всё может стать возможностью для медитации[4]. В качестве примера временного превращения танца в медитацию Ошо приводил слова танцора Нижинского: «Когда танец переходит в крещендо, меня больше нет. Есть только танец»[179].

Сексуальные практики и тантра

Ошо и движение Ошо известны своим прогрессивным[8] и ультралиберальным отношением к сексуальности[12]. Ошо получил известность как секс-гуру в 1970-х годах из-за своего тантрического учения об «интеграции сексуальности и духовности», а также из-за работы некоторых терапевтических групп и поощрения сексуальных практик среди саньясинов[180][79]. Доктор философии социолог Элизабет Паттик указывала на то, что Ошо считал, что тантра повлияла на его учение в наибольшей степени вместе с западной сексологией, основанной на трудах Вильгельма Райха. Ошо пытался соединить традиционную индийскую тантру и психотерапию, базирующуюся на Райхе, и сформировать новый подход[180]:

Все наши усилия до настоящего времени приносили неверные результаты, потому что мы не подружились с сексом, но объявили ему войну; мы использовали подавление и недостаток понимания, как способы решения сексуальных проблем … И результаты репрессии никогда не плодотворны, никогда не приятны, никогда не здоровы.

Тантра являлась не целью, но методом, с помощью которого Ошо освобождал последователей от секса[181]:

Так называемые религии говорят, что секс — это грех, и тантра говорит, что секс — это только священное явление … После того как вы излечились от вашей болезни, вы не продолжаете нести рецепт и пузырёк и лекарство. Вы бросаете это.

Религиовед А. А. Грицанов указывал на то, что сексуальная медитация, относящаяся к направлению тантры, являлась в учении Ошо способом «достижения сверхсознания»[182], а сам Ошо считал, что только через интенсивное «переживание сексуальных эмоций» возможно «понимание их природы» и освобождение от сексуальной «страсти-слабости»[183]. Религиовед С. В. Пахомов указывал, что Ошо «поощрял среди своих адептов и сексуальную раскрепощённость, считая „тантрический“ секс движущей силой, ведущей к „просветлению“»[10]. Религиовед Д. Е. Фурман отмечал, что тантрический секс был одним из методов, которые Ошо давал некоторым ученикам для «постижения абсолюта»[184].

Существуют слухи о том, что Ошо имел сексуальные отношения с последовательницами. Главным источником данных слухов является недостоверная книга Хью Милна. Личный врач Ошо, Г. Мередит, охарактеризовал Милна как «сексуального маньяка», зарабатывающего на порнографических желаниях читателей. Кроме того, несколько женщин говорили, что имели сексуальные отношения с Ошо. Некоторые последовательницы указывали на нереализованные сексуальные фантазии об Ошо. Надёжных доказательств, подтверждающих слухи о сексуальных отношениях Ошо, не существует. Большинство последователей считало, что Ошо соблюдает целибат[185].

В Ошо-движении существовала проблема эмоционального насилия, особенно ярко она была выражена в период функционирования Раджнишпурама. Некоторые люди получили сильные травмы[186]. Социолог религии Айлин Баркер указывала, что некоторые из посетителей Пуны возвращались с рассказами о «сексуальных извращениях, торговле наркотиками, самоубийствах», а также с рассказами о физическом и психическом ущербе от программ Пуны[187]. Но даже среди получивших травмы людей многие положительно оценивали свой опыт, включая тех людей, кто уже покинул движение. В целом, большая часть саньясинов оценивала свой опыт как позитивный и аргументированно защищала его[186].

Религиовед А. А. Грицанов указывал на то, что в критической прессе 70-х годов существовали публикации об оргиях в общинах[188], а также на то, что прозвище «секс-гуру» Ошо получил от журналистов того времени[189]. При этом А. А. Грицанов писал: «Некоторые же исследователи считают, что к практикам Ошо вряд ли применимо слово „оргии“, так как Раджниш подчеркнуто не разделяет разнообразные проявления жизни на положительные и отрицательные: подобно многим индуистским культам в доктрине Ошо понятия „добро“ и „зло“ размыты»[190], также отмечая, что групп с обнажением тела и сексуальными практиками в качестве катарсических процессов в ашраме Пуны было немного, но «именно эти группы привлекли самое большое внимание прессы»[191].

Религиовед Л. И. Григорьева считала, что в общинах Ошо были распространены «сексуальные оргии, преподносимые под вывеской тантризма»[15].

Религиовед и индолог А. А. Ткачёва отмечала, что «динамическая медитация» способствовала «разблокированию» нервной системы последователей Ошо посредством сильных хаотических движений и «выплёскиванию» возникших во время социализации «репрессий» и «комплексов». Здесь использовалось действие полностью противоположное нормальному. Ткачёва отмечает, поскольку Ошо соединил в своей практике тантру с фрейдизмом, то отсюда он был убеждён на 99 %, что все комплексы человека основываются на сексуальной почве. Терапия же в таком случае выражена в групповом сексе. Блокировки и комплексы воспринимались как «кармические следы», которые закрывают путь к достижению просветления, а прыжки и скачки должны были помочь прийти к состоянию «раскрепощённости», «катарсиса».[192]

Религиовед А. С. Тимощук и историк И. В. Федотова в отмечали, что о медитативных лагерях Ошо, которые были устроены в различных частях Индии, «часто рассказывали» как о местах «где можно поучаствовать в оргиях и побаловаться наркотиками». Также они пишут, что в настоящее время «трудно сказать, что там происходило на самом деле», поскольку Ошо не делает различия проявлений жизни на хорошее и плохое, а считает их одним и тем же. Ошо «учил принимать всех людей и самого себя полностью, в том числе и сексуальную энергию».[193]

Дзэн

Из всех традиций Ошо особо выделял традицию дзэн[143]. В поздних беседах Ошо указывал, что дзэн является его «идеалом религиозности»[194]:
Все религии, кроме дзена, уже мертвы. Они давно превратились в слежавшиеся ископаемые теологии, философские системы, сухие доктрины. Они забыли язык деревьев. Они забыли о той тишине, в какой можно услышать и понять даже дерево. Они забыли то счастье, какое приносит сердцу любого живого существа естественность и непосредственность. <…>

Я называю дзен единственной живой религией, потому что это не религия, а сама религиозность. В дзене нет догм, у дзена нет даже основоположников. У него нет прошлого. По правде сказать, он ничему не может научить. Это чуть ли не самое странное, что было в человеческой истории, — странное, потому что дзен радуется пустоте, расцветает, когда нет ничего. Он воплощается не в знании, а в неведении. Он не различает мирское и священное. Для дзена священно все.

Комментируя вэнь-да о смысле прихода первого дзэнского патриарха Бодхидхармы с запада, Ошо указывал, что смысл его прихода состоял в том, чтобы «пробудить тебя», и заявлял, что у него также нет желания «философствовать», а есть намерение «делать в точности то же, что и Бодхидхарма»[195].

Дискурсы Ошо фокусируются исключительно на дзэн с 1988 года[119]. Хотя более ранние лекции Ошо часто описывали тантру и другие темы, но, как отмечает социолог религии Джудит Фокс в части «От тантры к дзэн» своей книги об Ошо, большая часть его лекций была ориентирована на дзэн уже с самого раннего периода. Также Фокс указывала, что хотя внешний вид коммун Ошо связан с дзэнской эстетикой, самого же Ошо нельзя однозначно связать лишь с одним направлением дзэн или одним направлением тантры[196]. Отношение тантры и дзэн Ошо описывал следующим образом: «Тантра — это лекарство. Дзэн — это не лекарство. Дзэн — это состояние, когда болезнь исчезла; и, конечно, вместе с болезнью — и лекарства»[197].

Ошо считал, что только дзэн способен спасти СССР и коммунизм от разрушения, предрекая в 1989 году превращение СССР в «обычную капиталистическую страну», потерявшую «достоинство и силу»[198]. Ошо считал, что в идеальном социально-политическом устройстве второй стадией после коммунизма должна быть дзэнская созерцательность[199].

Ошо часто использовал в своих беседах дзэнскую доктрину не-ума или пустотности всего[200]. Последней беседой Ошо стал «Дзен-манифест»[201].

Доктор философии по философии религии и профессор Бирмингемского университета Джордж Крайссайдс описал Ошо как, прежде всего, буддийского учителя, который способствовал независимому «битническому дзэн». Он назвал неудачной характеристику учения Ошо как «попурри» из различных религиозных учений, потому что, по его мнению, Ошо не был философом-любителем. Рассказывая об образовании Ошо, он отметил: «Вне зависимости от того, принимает ли человек его учения или нет, этого человека трудно было уличить в шарлатанстве, особенно когда дело касалось развития чужих идей»[202]. Крайссайдс рассматривал бессистемные, противоречивые и возмутительные аспекты учения Ошо как часть природы дзэн, отмечая тот факт, что духовное учение стремится вызвать другой вид изменения в аудитории, чем это делают философские лекции, целью которых является улучшение интеллектуального понимания[203].

Доктор философских наук и профессор В. А. Кутырёв охарактеризовал Ошо как мастера дзэн[179].

Книги Ошо о дзэн, как указывал буддолог и профессор Джон Макрей в 2003 году, иногда читаются современными японскими монахами традиции дзэн[204][205].

Отречение и «новый человек»

Неосаньясины Ошо отвергают прошлое и будущее, живя здесь и сейчас, но не отвергают секс и материальный достаток[143]. Раджниш увидел нео-саньясу как новую форму духовной дисциплины, или ту, которая существовала ранее, но была забыта. Он чувствовал, что традиционная индуистская саньяса превратилась в систему социального отречения и имитации. Раджниш акцентировал внимание на внутренней свободе и ответственности перед самим собой, требуя не поверхностных изменений в поведении, но глубокой внутренней трансформации. Желания должны были быть приняты и превзойдены, а не отрицаться. После того, как произойдёт «внутреннее цветение», влечения, например, влечение к сексу, останутся позади[206].

Раджниш называл себя «гуру для богатых»[207] и говорил, что нищета не является подлинной духовной ценностью[208]. Его фотографировали в роскошной одежде и с часами ручной работы[209], а в Орегоне Раджниш водил какой-нибудь из его роллс-ройсов каждый день (как сообщается, его последователи хотели купить ему 365 роллс-ройсов, по одному на каждый день года)[95]. Кадры роллс-ройсов были предоставлены прессе[208][210]; они, возможно, отразили его защиту богатства и его желание спровоцировать американские чувства (поскольку он любил нарушать индийскую чувствительность ранее)[208][211]. Ошо отмечал, что только у того, кто не голодает и материально обеспечен, появляется значительный интерес к литературе, искусству и духовным поискам. Подтверждая, что он гуру для богачей, Ошо говорил своим последователям: «Вы пришли именно потому, что разочаровались в деньгах, <…> в карьере, <…> в своей жизни. Нищий сюда не придёт, он ещё ни в чем не разочаровался»[212]. Религиовед Д. Е. Фурман отмечал, что Ошо обычный человек, «только очень доволь­ный собой и миром», обладающий спокойствием и доброжелательностью, а также находящийся в настоящем и живущий там «в своё удовольствие». «Я просто любящий комфорт и роскошь, ленивый человек»[213][92].

Раджниш стремился создать «нового человека», сочетающего в себе духовность Гаутамы Будды с интересом к жизни Зорбы, воплощенном в романе Грек Зорба греческого писателя Никоса Казандзакиса[4][214]. Под Зорбой Ошо имел в виду человека, который «не боится ада, не стремится в рай, живет полноценно, наслаждаясь мелочами жизни… едой, питьем, женщинами. После трудового дня он берет в руки музыкальный инструмент и часами танцует на пляже»[215]. Зорба-Будда, согласно Раджнишу, «должен быть так же точен, объективен, как учёный … так же чувственен и сердечен, как поэт … так же укоренён в своём существе, как мистик»[4][214]. Его термин «новый человек» относился к мужчинам и женщинам, чьи роли он видел дополняющими друг друга, хотя большинство из руководящих должностей в его движении занимали женщины[196]. Этот новый человек, Зорба-Будда, должен охватывать как науку, так и духовность[4]. Ошо считал, что человечество оказалось перед угрозой исчезновения из-за перенаселения, грядущей ядерной катастрофы и болезней (например, СПИДа) и думал, что многие беды общества могли быть исправлены научными методами[4]. Новый человек, согласно Ошо, больше не будет в ловушке институтов, таких как семья, брак, политические идеологии и религии[171][196]. В этом отношении Раджниш подобен другим гуру контркультуры и, возможно, некоторым постмодернистским и деконструктивистским мыслителям[171].

«Десять заповедей» Ошо

Когда Ошо был известен под именем Ачарья Раджниш, корреспондент как-то спросил Ошо про его «десять заповедей». В ответ Ошо отметил, что это трудный вопрос, потому что он был против каких-либо заповедей, но, просто, шутки ради, определил следующие[216][7]:

  1. Никогда не выполняйте ничью заповедь, пока она не исходит также и от вас.
  2. Нет другого бога, кроме самой жизни.
  3. Истина в вас, не ищите её где-то еще.
  4. Любовь — это молитва.
  5. Стать ничем — это дверь к истине. Ничто само по себе — способ, цель и достижение.
  6. Жизнь здесь и сейчас.
  7. Живите пробуждённо.
  8. Не плавайте — плывите.
  9. Умирайте в каждое мгновение, так чтобы вы могли быть в каждое мгновение новыми.
  10. Не ищите. То что есть — есть. Остановитесь и увидьте.

Он подчеркнул номера 3, 7, 9 и 10. Идеи, высказанные в этих заповедях, остаются неизменным лейтмотивами в его движении[216].

Ошо-движение

В начале 1970-х годов Раджниш начал создавать движение под названием «Неосаньяса», и его последователи позднее стали известны как саньясины или неосаньясины. Исследования учёных показывают, что в течение 1970-х годов рост численности движения происходил преимущественно за счёт жителей Запада, несмотря на то, что центр движения тогда находился ещё в Индии[217]. В 1979 году из 200 членов коммуны в Пуне 80 % составляли иностранцы[218], по преимуществу — представители образованной контркультуры, которую не устраивали «традиционные социальные ценности»[219]. В конце 1970-х годов Ошо-движение стало «самым популярным и модным новым религиозным движением среди контркультуры и интеллигенции», большинство саньясинов имело высшее образование и относилось к представителям среднего класса[12]. По данным некоторых исследоваталей, ко времени образования и работы Раджнишпурама 83 % саньясинов закончили колледж, две трети имели степень бакалавра и 12 % имели степень Ph.D[161].

На пике развития движения в середине 1980-х общая численность жителей коммун Раджниша по всему миру составляла несколько тысяч (преимущественно в Европе и Северной Америке), а численность последователей Раджниша превышала 100 тыс. человек. После изгнания Раджниша из США и его возвращения в Индию коммуна в Пуне была обновлена, и с тех пор она является фактической штаб-квартирой международного Ошо-движения. Академические исследователи Ошо-движения указывают на трудность выявления его численности и характерных черт из-за отсутствия чёткой организационной структуры и идеологии[220][221][222][223]. Религиовед Д. Е. Фурман в 1986 году указывал на то, что число чистых саньясинов Раджниша, по его данным, колебалось на тот момент в диапазоне 200—300 тысяч, но его беседы читало и смотрело «неизмеримо большее число людей»[224].

Движение является децентрализованной структурой горизонтального типа. Отсутствие вертикальной иерархии и института передачи лидерства объясняется желанием Ошо отказаться от любых организаций и любых систем. Центр в Пуне, множество других центров Ошо и слабооформленных групп последователей связаны между собой лишь общим институтом саньясы[225].

В 70-е и 80-е годы последователи кроме ношения новой одежды и малы должны были придерживаться вегетарианства и практиковать медитацию минимум раз в день, позднее правила приобрели большую гибкость[226], в частности, в 1985 году оранжевая одежда и мала стали необязательными и были в основном упразднены[227].

На момент 2005 года по некоторым данным международное Ошо-движение находилось в стагнации[228]. Религиовед Кнорре отмечал в 2006 году в контексте мировой глобализации, что движение Ошо демонстрирует «неуклонный (хотя и не очень быстрый) рост»[142].

Ошо-движение имеет тесную генетическую связь с движением Сахаджа-йога[229].

На начало нового века во всём мире существует около 200 Ошо-центров по данным религиоведа Л. И. Григорьевой[15] и примерно 750 Ошо-центров в более чем 60 странах по данным религиоведа Д. Г. Мелтона в энциклопедии «Британника»[8].

Последователи в России

Заинтересованность некоторого круга людей в учении Ошо возникла в России во второй половине 80-х годов, чему способствовало распространение самиздатовских текстов лекций Ошо. Особую заинтересованность в тот период проявили студенты технических вузов. Также интерес возник и у людей среднего возраста, знакомых с идеями различных эзотериков[142].

С началом Перестройки многие книги Ошо были переведены и изданы на русском языке. Как отмечает Кнорре, данные книги на фоне роста популярности Ошо в России в 90-х годах начали вытеснять другие эзотерические книги[142].

В отличие от других новых религиозных движений движение Ошо в России не стремилось оформлять себя в виде каких-либо институтов, хотя некоторые сообщества последователей являются зарегистрированными. По данным религиоведа Кнорре на 2006 год, «центры Ошо» без формальной регистрации присутствуют практически в любом областном городе России[142].

Одной из причин низкой институциональной активности движения в России является то, что последователи являются сетевым сообществом или субкультурой, в которой не существует никаких иерархий и ступеней. Это связано с тем, что Ошо указывал на необходимость разрушить любой догматизм, чтобы проявить «чистую жизненность». Тем самым считается, что человек должен быть оставлен «один на один с собой», превыше любых идеологий и самоидентификаций. Это является причиной того, что многие последователи Ошо выполняют медитации Ошо без посредников и посещения центров. В такой ситуации российские Ошо-центры играют лишь координационную роль и не имеют «сакрального статуса»[142].

Российские последователи ценят в учении Ошо то, что оно позволяет выполнить «депрограммирование» или «разотождествление от какой-либо религии, нации, социального статуса»[142].

Движение Ошо в России также отличается тем, что в нём отсутствовал спад численности членов движения во второй половине 90-х годов, как в большинстве прочих НРД в России. Число последователей в России по данным Кнорре продолжает «неуклонно расти», а литература Ошо продолжает широко издаваться и распространяться в интернете[142].

Центры Ошо обращают большое внимание на развитие коммерческой деятельности: торговля книгами Раджнеша, аудио- и видеоматериалами, проведением платных курсов массовой и индивидуальной динамической медитации, астрологии и психотренингов[15][230]. Для привлечения молодёжи устраиваются так называемые «Ошо-дискотеки».[15].

Ученик Ошо, американец Свами Вит Мано принимал участие в Битве экстрасенсов-13 на ТНТ.

Критика

Организации последователей Раджниша были классифицированы как деструктивная религиозная организация (тоталитарная секта, деструктивный культ) в Аналитическом вестнике Аналитического управления Государственной Думы РФ[231], написанным кандидатом юридических наук и известным специалистом антикультового движения в России[232] Н. В. Кривелькой, и на сайте ассоциации РАЦИРС, возглавляемой А. Л. Дворкиным[233]. В 1996 году Комиссией Национальной Ассамблеи Франции был составлен список, в котором организация «Centre d’information OSHO» была определена как секта[234], по данным Бертила Перссона в 1999 году список был аннулирован[235].

Организация Ошо причислялась к деструктивным сектам в официальных документах ФРГ[20]. В 2002 году Федеральный конституционный суд Германии вынес решение, согласно которому описание Правительством Германии движения Ошо как «псевдорелигиозного» и «деструктивного», а также обвинение движения в психологической манипуляции без фактического обоснования нарушает конституционные права религиозного объединения[236]. Суд также указал, что описание движения в качестве «секты», «молодёжной религии», «молодёжной секты» и «психо-секты» является допустимым[237] ввиду того, что оно обозначает движение как группу меньшинства или акцентирует внимание на его активности в сфере психологической помощи[238].

После депортации Ошо из США в 1985 году и Греции в феврале 1986 года, 21 страна отказала гуру во въезде на свою территорию[8], либо объявили «персона нон грата».[92][239]. Ещё до высылки Ошо британский социолог религии Айлин Баркер отмечала, что «несмотря на декларированную свободу, Раджнишпурам постепенно превращался в тоталитарную организацию с жесткой системой контроля».[240]

По мнению христианского проповедника Джона Анкерберга (John Ankerberg), отличительная особенность учения Ошо состоит в его полном отрицании моральных норм[241].

По неподтверждённым версиям некоторых критиков, в частности православного активиста антисектантского движения в России А. Л. Дворкина, он предположительно умер от СПИДа[242] или передозировки наркотиков[243].

Российский востоковед и индолог, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра индийских исследований Института востоковедения РАН Б. И. Клюев относит Ошо к «реактивным гуру» (англ. jet-guru)[244], «бизнес-гуру» и «кока-кола-гуру», говоря о несвойственной для традиционного гуру роскоши в которой жил Ошо и подобные ему. И отмечает следующее:
Традиционный индийский гуру был отшельником, доступ к которому имели только ближайшие ученики. Сегодняшние же бизнес-гуру с их агентами по рекламе, пресс-конференциями и даже с периодически раздражающими скандалами выступают в роли звёзд поп-религии.

Достигнув материального процветания, гуру строят в живописных уголках страны роскошные обители ашрамы, которые отличаются изысканной архитектурой, оборудованы по последнему слову техники (кондиционированные «пещеры» для медитации, телевизоры, цветомузыка) и нередко имеют свои собственные взлётно-посадочные площадки.

Подобно типичным нуворишам, процветающие «реактивные» гуру любят выставлять напоказ символы своего богатства. У Бхагавана Раджниша — это кремовые «роллс-ройсы», у Саи Бабы — алые «мерседесы», у Дхирендры Брахмачари — бело-голубой самолёт…[245]

Ответы на критику

Религиовед А. А. Грицанов писал, что в интервью итальянскому телевидению на вопрос «Все, что вас окружает, газеты представляют как некий культ, секту. Так ли это? Если нет, то как можно это назвать?», Ошо ответил следующим образом: «Это просто движение. Не культ, не секта, не религия, а движение за медитацию, попытка создать науку о внутреннем мире. Это учение о сознании. Обычная наука занимается миром объективным, а это движение создает науку о субъективном мире.»[246].

Грицанов привёл в своей книге выдержки из двух интервью Ошо о ситуации с Раджнишпурамом, в которых тот объясняет жёсткую систему контроля Раджнишпурама следующим образом: «Я выбрал Шилу своим секретарем, чтобы вы увидели, что такое фашизм. <…> Если хотите, чтобы Шила вернулась, я позову её, всю её шайку и опять поручу им эту общину. Если же не хотите, чтобы вами помыкали, сами несите ответственность за себя» и в качестве аналогичного примера приводит поддержку интеллигенцией Гитлера, делая вывод о том, что его интеллигентные саньясины «вечно пользуются свободой не так, как надо»[247]. Также Ошо говорил о том, что не видел, что делала Шила, так как «я никогда не выхожу из дому и почти ни с кем не встречаюсь…»[248], а причина, по которой последователи не замечали происходящего состояла в том, что «Шила, при всей уродливости её фашистских поступков, одновременно создавала нашу общину»[249]. Также Ошо соглашался с характеристикой Шилы как, с одной стороны, практической и смекалистой женщины, с другой как деспотичной и мелочной, уточняя: «Если бы делами общины заправляли люди порядочные, политики давно бы её погубили»[250].

Обсуждая мораль, Ошо указывал на её ограниченность: «Мораль — это фальшивая монета, она обманывает людей, это не религия вообще», а также «Человек реального понимания не является ни хорошим ни плохим. Он превосходит обоих»[251]. Грицанов, описывая взгляд Ошо на тантру, указывал, что Ошо «ненавидит мораль, потому что мораль „порождает лицемерие“», к которому Ошо относится в высшей степени отрицательно[252].

Грицанов писал, что рассматривая ситуацию с большим количеством роллс-ройсов, Ошо говорил что «В Индии один „мерседес“ вызывал шум, но в Америке понадобилась почти сотня „роллс-ройсов“, чтобы достичь такого же эффекта». Также добавлял, что «Не было необходимости в девяносто шести „роллс-ройсах“. Я не мог использовать девяносто шесть „роллс-ройсов“ одновременно: та же самая модель, та же самая машина. Но я хотел, чтобы для вас стало ясно, что вы готовы бросить все ваши желания истины, любви, духовного роста для того, чтобы иметь „роллс-ройс“. Я специально создавал ситуацию, при которой вы будете чувствовать ревность». А ещё, что «Функция мастера очень странная. Ему приходится помогать вам прийти к пониманию вашей внутренней структуры сознания: оно полно ревности». И резюмировал всё это Ошо следующим образом «Эти машины выполнили своё предназначение. Они создали ревность во всей Америке, во всех супербогатых людях. Если бы у них было достаточно понимания, тогда вместо того, чтобы быть моими врагами, они бы пришли ко мне, чтобы найти путь освободиться от своей ревности, потому что в этом их проблема. Ревность — это огонь, который жжет вас и жжет сильно»[253].

Наследие

В Индии

Хотя учения Ошо встречалось с сильным сопротивлением в его родной стране, но после смерти Ошо произошло изменение в индийском общественном мнении [254][28]. Ошо стал рассматриваться в Индии в качестве важного учителя[25], а его учение стало частью массовой культуры в Индии и Непале[27][28]. В 1991 году влиятельная индийская газета выбрала Ошо среди десяти человек, которые больше всего изменили судьбу Индии, поставив его в один ряд с Гаутамой Буддой и Махатмой Ганди[255].

К числу поклонников Ошо относится Джани Заил Сингх (президент Индии 1982—1987)[28], премьер-министр Индии Манмохан Сингх и выдающийся индийский писатель, историк и журналист Хушвант Сингх[256]. Актёр и ученик Ошо Винод Кханна, бывший садовником Ошо в Раджнишпураме, в 2002 году занимал должность министра культуры и туризма Индии, а с 2003 по 2004 год должность министра иностранных дел Индии[257][258].

Были приняты меры по сохранению оригинальных записей почти всех его дискурсов. Полное собрание работ Ошо было помещено в Библиотеку Парламента Индии в Нью-Дели[28].

Международный медитационный курорт Ошо

Ашрам Ошо в Пуне стал Международным медитационным курортом Ошо, одним из главных достопримечательностей Индии[259]. На медитационном курорте преподаются различные духовные методы из широкого спектра традиций, поэтому курорт заявляет о себе как о духовном оазисе и «священном пространстве» открытия самого себя, а также как о месте объединения желаний тела и ума[260].

Если в середине 1980-х годов большинство индийцев не хотело как-то связывать себя с коммуной Ошо, то на начало XXI века многие начали посещать медитационный курорт[259]. Среди посетителей есть известные политики и работники средств массовой информации, также медитационный курорт посещал Далай Лама[259] и основатель Facebook Марк Цукерберг[29]. Прежде чем посетить курорт, необходимо сдать тест на СПИД, и тем, у кого обнаруживается болезнь, не позволяют войти[261]. По сообщениям прессы, курорт ежегодно привлекает около 200 тысяч человек со всего мира[262][263].

Во всем мире

Сегодня книги Ошо пользуются большой популярностью и опубликованы 49 международными издательствами на 55 языках (по данным 2007 года)[264]. Книги Ошо продолжают издаваться общим тиражом примерно в 3 000 000 экземпляров ежегодно (по данным «Osho Times» 2006 года)[265]. В России за период с 1994 по 1997 год было продано 500 000 книг Ошо[266].

Во всем мире по состоянию на 2000 год насчитывалось около 300 медитационных и информационных центров в 45 странах мира, основанных его движением[267]. Его активные методы медитации, в частности, динамическая медитация и медитация кундалини, стали известны за пределами движения, которое он основал. Они используются во многих группах, не руководимых саньясинами, а также иногда в школах и университетах[268].

Ошо-терапия получила признание в качестве нового подхода к психотерапии и оказала влияние на другие терапии[12].

Международный фонд Ошо (Osho International Foundation), который проводит семинары управления стрессом для корпоративных клиентов, таких как IBM и BMW, сообщил в 2000 году о доходе в США от 15 до 45 миллионов долларов в год[269][270].

Культурное наследие

Активно сотрудничали с Ошо музыканты Дойтер и Карунеш. Дойтер (Свами Чайтанья) является одним из наиболее известных музыкантов среди саньясинов Ошо. Запись своих альбомов Дойтер производил в Пуне и Раджнишпураме[271]. Карунеш также отмечал, что его пребывание в ашраме Ошо в значительной степени повлияло на его музыку[272]. Также саньясином Ошо стал Майк Эдвардс (англ.) (Дева Прамада), известный английский виолончелист.[273]. Кроме того, можно отметить немецкого музыканта Прем Джошуа, игравшего на флейте, саксофоне и ситаре. Джошуа отмечает, что Ошо вдохновил его, познакомив с искусством «внутренней музыки»[274][275]. Влиянию Ошо также подверглась Дэва Премал, одна из самых известных исполнительниц медитативной музыки направления New Age.[276][277]. Атморави или Иван Новиков (белорусский музыкант, певец, поэт и композитор) стал саньясином Ошо в 1992 году и после пребывания в коммуне Ошо получил своё имя «Атморави»[278].

Немецкий художественный фильм Маркуса Х. Розенмюллерса «Лето в оранжевом» 2011 года рассказывает о саньясин-коммуне, которая двигается из Берлина в верхне-баварскую деревню чтобы открыть терапевтический центр. Фильм базируется на опытах детства режиссёра Урсулы Грубер и продюсера Георга Грубера, которые сами выросли в коммуне Бхагвана к югу от Мюнхена[279].

Пратикша Апурв, являющаяся племянницей и учеником Ошо, также является одним из наиболее хорошо известных индийских художников. Она является автором таких картин как «Отражение»[280], «Ищу», «Новый рассвет» и «Из тьмы к свету»[281]. Встреча с Ошо также сильно повлияла на итальянского художника Николя Стриполли: «Я встретил Ошо в Пуне, и встреча стала поворотным пунктом в моей жизни. Он дал мне имя на санскрите, означающее шаги к сознательному возрождению»[282].

Амрита Притам, написавшая как поэт, прозаик и эссеист более 100 книг на панджабском языке, также была последователем Ошо[283] и написала введение для нескольких его книг.

Профессор социологии и религиоведения Марион Голдман считает, что наиболее ярко культурное влияние Ошо-движения на современность проявляется в поддержке Ошо Леди Гагой, отмечавшей, что она прочитала многие книги Ошо и полюбила их, и что ей очень близки идеи Ошо о восстании, которое проявляется в творчестве как «величайшей форме восстания в жизни», а также идеи Ошо о равенстве и борьбе за него. Голдман указывает, что заявления Леди Гаги не сопровождались критикой СМИ, что указывает на изменение взглядов по отношению к Ошо[284].

Избранные труды

По высказываниям Иисуса:

По Дао:

По Гаутаме Будде:

По дзэну:

  • Книга ни о чём (по Синь-синь-мин Сосана)
  • Ни воды, ни луны
  • Возвращаясь к истокам
  • Трава растет сама
  • Нирвана: Последний кошмар
  • Поиск (по десяти быкам)
  • Эверест дзэн (по Байчжану)
  • Истинный мастер дзэн (по Кёдзану)
  • Дзен: Путь парадокса

По баульским мистикам:

  • Возлюбленные

По суфизму:

  • Пока вы не умерли
  • Просто так
  • Unio Mystica тома I и II (о поэзии Санаи)

По хасидизму:

  • Искусство умирать

По упанишадам:

  • Я есть То — беседы по Иша-упанишаде
  • Высшая доктрина
  • Предельная алхимия том I и II
  • Веданта: Семь шагов к самади

По Гераклиду:

  • Скрытая гармония

По Кабиру:

  • Экстаз: Забытый язык
  • Божественная мелодия
  • Путь любви

По буддистской тантре:

  • Тантра: Высшее понимание
  • Виденье тантры

По Патанджали и йоге:

  • Йога: Альфа и Омега том I—X

(переиздана как Йога — сила духа)

По методам медитации:

  • Книга тайн, том I—V
  • Медитация: Искусство внутреннего экстаза
  • Оранжевая книга
  • Медитация. Первая и последняя свобода

Беседы на общие темы:

  • Я — врата
  • Путь белых облаков
  • Тихий взрыв
  • Корни и крылья

Интервью (даршаны):

  • Удар Молота по Скале
  • Нечего терять
  • Будьте реалистичны: план для чуда
  • Кипарис во дворе
  • Возлюбленные моего сердца
  • Танец — ваш путь к богу
  • Страсть к невозможному
  • Великое Ничто
  • Бог не для продажи
  • Тень кнута
  • Блаженны нищие духом
  • Находясь в любви

Напишите отзыв о статье "Ошо (Бхагван Шри Раджниш)"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Григорьева, 2002, с. 186.
  2. 1 2 3 Тимощук, 2002.
  3. 1 2 3 Aveling, 1999, p. 58.
  4. 1 2 3 4 5 6 7 8 Fox, 2002, p. 6.
  5. 1 2 3 Fox, 2002, p. 3.
  6. [www.taz.de/pt/2006/06/13/a0226.1/text Unter einem helleren Himmel]. «Die Tageszeitung» (13 June 2006)  (нем.)
  7. 1 2 3 Goldman, 2014, p. 186.
  8. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Melton J. G. [www.britannica.com/eb/article-9001180/Bhagwan-Shree-Rajneesh Bhagwan Shree Rajneesh]. Encyclopædia Britannica. Проверено 2011-13-10. [www.webcitation.org/65cNacRyV Архивировано из первоисточника 21 февраля 2012].
  9. 1 2 3 4 5 Тимощук А. С. Глава 5 Статус традиционной культуры в современном мире из книги Ведийская культура: сущность и метаморфозы: Моногр. / Владимир.:ВЮИ Минюста России, 2002. — 148 с. ISBN 5-93035-050-7 Автор — доктор философских наук, профессор кафедры гуманитарных дисциплинВЮИ ФСИН России
  10. 1 2 3 4 5 Пахомов, 2008, с. 1041.
  11. Добин, Иванова, Прошина, 2011, с. 232.
  12. 1 2 3 4 5 Puttick2, 2006, p. 513.
  13. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Грицанов, 2002.
  14. Puttick E. Sannyasin // Encyclopedia of New Religious Movements / ed. Peter B. Clarke. — London, New York: Routledge, 2006. — P. 552. — 794 p. — ISBN 0-203-59897-0.
  15. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Григорьева, 2002, с. 187.
  16. Urban, 2005.
  17. Добин, Иванова, Прошина, 2011, с. 231.
  18. 1 2 Basnet, Chudamani. [ugakr.libs.uga.edu/bitstream/handle/10724/9184/basnet_chudamani_200608_ma.pdf?sequence=1 Stagnation and the growth of the Rajneesh movement in Nepal: the new paradigm in a non-western context]. Tribhuvan University, Nepal, 1999. A Thesis Submitted to the Graduate Faculty of The University of Georgia in Partial Fulfillment of the Requirements for the Degree Master of arts. Athens, Georgia. 2006.
  19. Тимощук, Федотова, Шавкунов, 2011, с. 135.
  20. 1 2 Грицанов, 2011, с. 336.
  21. Baran, 2006, «Dvorkin writes, „that the founders of the most evil totalitarian sects of the twentieth century, beginning with Lenin and Hitler and ending with [Reverend Sun Myung] Moon and [Bagwan Shree] Rajneesh <…>“», p. 647.
  22. Куликов, 1997.
  23. Волков, 1996, с. 87-93.
  24. Tkacheva, 1986.
  25. 1 2 Puttick, 2006, p. 476.
  26. Goldman, 2014, p. 177.
  27. 1 2 Süss, 1996, p. 36.
  28. 1 2 3 4 5 [www.webcitation.org/query?url=http%3A%2F%2Flaw.incometaxindia.gov.in%2FDitTaxmann%2FIncomeTaxActs%2F2007ITAct%2F%255B2005%255D148TAXMAN0396%28BOM%29.htm&date=2012-03-24 Bombay High Court tax judgment], sections 12-14.
  29. 1 2 Goldman, 2014, p. 176.
  30. 1 2 3 4 Süss, 1994, p. 30.
  31. Joshi, 1982, p. 15.
  32. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 F, 22.09.1986, p. 77.
  33. Грицанов, 2011, с. 9.
  34. 1 2 3 4 5 6 Carter, 1990, p. 44.
  35. Goldman, 2014, p. 181.
  36. Urban, 2005, p. 181.
  37. [web.archive.org/web/20071222111312/lexikon.meyers.de/meyers/Osho Meyers Lexikon online]
  38. 1 2 Fox, 2002, p. 35.
  39. 1 2 3 4 5 6 Fox, 2002, p. 9.
  40. 1 2 3 4 5 Fox, 2002, p. 10.
  41. Carter, 1990, p. 42.
  42. 1 2 Грицанов, 2011, с. 30.
  43. Joshi, 1982, p. 11.
  44. 1 2 Süss, 1996, p. 29.
  45. 1 2 3 Carter, 1990, p. 43.
  46. Грицанов, 2011, с. 30—31.
  47. Huth, 1993, p. 259.
  48. Gordon, 1987, p. 25.
  49. Urban, 2005, p. 172.
  50. Storr, 1997, [books.google.ru/books?id=rJxEAAAAMAAJ&q=%22administration+at+Jabalpur%22&dq=%22administration+at+Jabalpur%22&hl=ru&sa=X&ei=ssdsT8umNMKJ4gTFtvy_Ag&redir_esc=y], p. 50.
  51. Basnet, 2002, [books.google.ru/books?ei=woFtT4yLCKfP4QTuppi_Ag&hl=ru&id=SKbXAAAAMAAJ&dq=Osho+1966+Jabalpur+spiritual&q=%22In+1966%2C+he+left%22#search_anchor], p. 27.
  52. Грицанов, 2011, с. 38.
  53. 1 2 3 4 Fox, 2002, p. 11.
  54. 1 2 3 Lewis, 2005, p. 122.
  55. 1 2 Carter, 1990, p. 45.
  56. Carter, 1990, p. 46.
  57. 1 2 3 4 Carter, 1990, p. 47.
  58. 1 2 3 Fox, 2002, p. 12.
  59. Gordon, 1987, pp. 32-33.
  60. Carter, 1990, p. 48.
  61. 1 2 3 4 5 Fox, 2002, p. 13.
  62. 1 2 3 Fox, 2002, p. 14.
  63. Carter, 1990, p. 48-50.
  64. 1 2 3 4 5 6 Fox, 2002, p. 15.
  65. 1 2 3 F, 22.09.1986, p. 80.
  66. 1 2 3 4 5 Fox, 2002, p. 16.
  67. Carter, 1990, p. 50,114.
  68. Fox, 2002, Joe Morrell, Growing up within the Family of Love, p. 16.
  69. F, 22.09.1986, p. 78,80.
  70. Fox, 2002, Vasant Joshi (1982), p. 16.
  71. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Fox, 2002, p. 17.
  72. 1 2 Elten, 2000, pp. 186–191.
  73. Maslin, 13.11.1981, p. 17.
  74. F, 22.09.1986, p. 83.
  75. Carter, 1990, p. 62.
  76. Süss, 1994, pp. 48–49.
  77. 1 2 3 4 5 6 7 Fox, 2002, p. 18.
  78. Bharti, 2002, p. 18.
  79. 1 2 3 4 5 Fox, 2002, p. 19.
  80. 1 2 3 4 Fox, 2002, p. 20.
  81. 1 2 3 4 F, 22.09.1986, p. 85.
  82. 1 2 3 4 5 6 Fox, 2002, p. 21.
  83. Carter, 1990, p. 70.
  84. [timesofindia.indiatimes.com/articleshow/28605046.cms Artikel in der Times of India vom 18. November 2002]
  85. Carter, 1990, p. 63.
  86. Carter, 1990, p. 64.
  87. Goldman, 1991.
  88. 1 2 3 Fox, 2002, p. 22.
  89. F, 22.09.1986, p. 86.
  90. Frances FitzGerald, The New Yorker 22. Sept. 1986, S. 85  (англ.)
  91. 1 2 3 4 Тимощук, Федотова, Шавкунов, 2011, В 1981 г. Раджниш переехал в США, там был возведен город, называемый Раджнишапурам, который просуществовал несколько лет. Через четыре года Раджниша арестовали, предъявив ему серьёзные обвинения, а затем выслали из страны, а 21 страна запретила ему въезд без всяких обвинений. Призыв к полной свободе, дополненный весьма либеральными взглядами на брак и сексуальные взаимоотношения, вызвал общественное негодование во всем мире и возможно сыграл свою зловещую роль., с. 135.
  92. 1 2 3 4 5 6 Статья «Ошо»//Грицанов А. А. Эзотеризм. Энциклопедия./Сост. Грицанов А. А. — Минск: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2002. — 1040 с. — (Мир энциклопедий). — 5030 экз. — ISBN 985-6656-73-7; ISBN 985-428-548-0.
  93. Urban, 2005, p. 180.
  94. Грицанов, 2011, с. 57.
  95. 1 2 Ranjit Lal, (16 May 2004). [www.webcitation.org/query?url=http%3A%2F%2Fwww.hindu.com%2Fmag%2F2004%2F05%2F16%2Fstories%2F2004051600330800.htm&date=2012-03-24 A hundred years of solitude]. The Hindu. Retrieved 10 July 2011.
  96. Lewis F. Carter «Charisma and Control in Rajneeshpuram: A Community without Shared Values (American Sociological Association Rose Monographs)» (1990), S. 143, ISBN 978-0-521-38554-1
  97. 1 2 3 Lewis F. Carter «Charisma and Control in Rajneeshpuram: A Community without Shared Values (American Sociological Association Rose Monographs)» (1990), ISBN 978-0-521-38554-1, S. 203ff.
  98. Грицанов, 2011, с. 61.
  99. Frances FitzGerald, The New Yorker 29. Sept. 1986, S. 116
  100. Frances FitzGerald, The New Yorker 29. Sept. 1986, S. 119
  101. Lewis F. Carter «Charisma and Control in Rajneeshpuram: A Community without Shared Values (American Sociological Association Rose Monographs)» (1990), S. 202, ISBN 978-0-521-38554-1
  102. [www.ashe-prem.org/two/davisson.shtml Статья в журнале Ashé]
  103. Lewis F. Carter (1990), S. 234—240
  104. 1 2 Carter, 1990, с. 233—238. Ошибка в сносках?: Неверный тег <ref>: название «Carter.E2.80.941990.E2.80.94.E2.80.94233.E2.80.94238» определено несколько раз для различного содержимого
  105. [publishingtrends.com/copy/01/0105/0105osho.htm PublishingTrends.com]
  106. Frances FitzGerald, The New Yorker 29. Sept. 1986, S. 110
  107. Привалов, 1987, с. 44.
  108. Грицанов, 2011, с. 69.
  109. Дворкин, 2006, с. 427-428.
  110. 1 2 Sally, 1.10.1985, с. 8A.
  111. 1 2 AssP, 2.10.1985, p. D6.
  112. [www.oregonlive.com/rajneesh/index.ssf/1985/12/a_failed_vision_chronology_of.html A failed vision: Chronology of major events in the Rajneeshees' Oregon history]. The Oregonian, 30 декабря 1985.
  113. Грицанов, 2011, с. 70.
  114. 1 2 3 4 5 6 Грицанов, 2011, с. 70—73.
  115. 1 2 3 4 Carter, 1990, p. 241.
  116. Соколов Н. В. [www.orient.rsl.ru/assets/files/food/102-osho.pdf Ошо: по ту сторону морали] // Журнал «Восточная коллекция» (Российская государственная библиотека) № 1 (8) 2002. — С. 135
  117. Дворкин, 2006, с. 428.
  118. Грицанов, 2011, с. 73.
  119. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Fox, 2002, p. 34.
  120. 1 2 3 4 5 6 Aveling, 1994, pp. 197-198.
  121. Fox, 2002, p. 34-35.
  122. 1 2 3 Fox, 2002, pp. 35-36.
  123. Palmer&Sh, 1993, p. 148.
  124. Fox, 2002, pp. 35–36.
  125. Akre B. S.: [www.skepticfiles.org/cultinfo/gurupois.htm Rajneesh Conspiracy], Associated Press Writer, Portland (APwa 12/15 1455)
  126. 1 2 Aveling, 1994, p. 198.
  127. Süss, 1996, p. 30.
  128. [www.osho.info/trademark_information.asp OSHO: Background Information]. [www.webcitation.org/65cNbci1B Архивировано из первоисточника 21 февраля 2012].
  129. 1 2 Shunyo, 1993, pp. 252–253.
  130. 1 2 3 Fox, 2002, p. 37.
  131. Тимощук, Федотова, Шавкунов, 2011, Вернувшись в Индию, Раджниш продолжил там организацию своих медитативных программ. В 1990 г. он умер., с. 135.
  132. [news.google.co.uk/newspapers?id=k4AiAAAAIBAJ&sjid=wakFAAAAIBAJ&pg=2100,3636170&dq=rajneesh+heart-failure&hl=en «Rajneesh Mourned in India»]// The Sumter Daily Item/Associated Press,20 January 1990
  133. Puttick, 2006, p. 477.
  134. 1 2 3 4 5 6 Тимощук, Федотова, Шавкунов, 2011, Учение Раджниша включало в себя все сферы человеческих интересов, оно состояло из отдельных частей суфизма, даосизма, греческих философов, учения сикхов и буддистов и т.д., с. 135.
  135. 1 2 3 Воробьёва, 2008, с. 928.
  136. Ошо. Психология эзотерического. М., 1992. С. 265. Цит. по Тимощук А. С. Глава 5 Статус традиционной культуры в современном мире из книги Ведийская культура: сущность и метаморфозы: Моногр. / Владимир.:ВЮИ Минюста России, 2002. — 148 с. ISBN 5-93035-050-7
  137. Ошо. Психология эзотерического. М., 1992. С. 230. Цит. по Тимощук А. С. Глава 5 Статус традиционной культуры в современном мире из книги Ведийская культура: сущность и метаморфозы: Моногр. / Владимир.:ВЮИ Минюста России, 2002. — 148 с. ISBN 5-93035-050-7
  138. Ошо. Психология эзотерического. М., 1992. С. 47. Цит. по Тимощук А. С. Глава 5 Статус традиционной культуры в современном мире из книги Ведийская культура: сущность и метаморфозы: Моногр. / Владимир.:ВЮИ Минюста России, 2002. — 148 с. ISBN 5-93035-050-7
  139. 1 2 Грицанов, 2011, с. 263.
  140. Fox, 2002, p. 1.
  141. Селиванов, 2012, с. 144—147.
  142. 1 2 3 4 5 6 7 8 Кнорре, 2006.
  143. 1 2 3 Goldman2, 2005.
  144. Carter, 1987, p. 148—172.
  145. Mullan, Bob (1983), p. 33, Life as Laughter: Following Bhagwan Shree Rajneesh, London, Boston, Melbourne and Henley: Routledge & Kegan Paul Books Ltd, ISBN 0-7102-0043-9
  146. Fox, Judith M. (2002) Osho Rajneesh — Studies in Contemporary Religion Series, No. 4, Salt Lake City: Signature Books, ISBN 1-56085-156-2
  147. Urban, Hugh B. (1996), «Zorba The Buddha: Capitalism, Charisma and the Cult of Bhagwan Shree Rajneesh», Religion 26 (2): P. 169
  148. Carter, Lewis F. (1987), «The „New Renunciates“ of Bhagwan Shree Rajneesh: Observations and Identification of Problems of Interpreting New Religious Movements», Journal for the Scientific Study of Religion 26 (2): Pages 148—172, reprinted in Aveling 1999, p. 209
  149. Carter, Lewis F. (1990), p. 50. Charisma and Control in Rajneeshpuram: A Community without Shared Values, Cambridge: Cambridge University Press, ISBN 0-521-38554-7
  150. Clarke, Peter B. (2006), p. 433. Encyclopedia of New Religious Movements, Routledge, ISBN 978-0-415-45383-7
  151. Ошо. Дао: путь без пути. Т.1. 2000. ISBN 5-7135-0495-8 (ошибоч.)
  152. Тимощук, Федотова, Шавкунов, 2011, Своеобразна философия тела Раджниша. Вместо аскетики, изложенной в «Йога-сутре» Патанджали (ахимса – воздержание от насилия, сатья –правдивость, астейа – воздержание от посягательств на чужую собственность, апариграха – нестяжательство, брахмачарья – сексуальное воздержание), Раджниш утверждает, что «тяга к насилию, сексу, стяжательству, лицемерию – есть свойство сознания»., с. 135.
  153. Грицанов, 2011, с. 132.
  154. Тимощук, Федотова, Шавкунов, 2011, Поэтому во время «медитаций» адепты входят в высшее состояние йогического транса, которое у Раджниша заключалось в конвульсивных содроганиях, истерическом поведении. Он побуждал последователей извлекать свои низменные желания и выплескивать их наружу в любой форме., с. 135.
  155. Баркер А. Новые религиозные движения. — М.:РХГИ, 1997. — С. 40
  156. Basnet, 2006, p. 6.
  157. Fox, 2002, pp. 18—19.
  158. Basnet, 2006, p. 5.
  159. 1 2 Трофимчук, 1998, p. 204.
  160. Wilson, Cresswell, 1999, p. 151.
  161. 1 2 3 4 5 Levering, Schireson, 2006.
  162. 1 2 3 Storr, 1997, p. 56.
  163. Carter, 1990, p. 65.
  164. Тимощук, Федотова, Шавкунов, 2011, Раджниш утверждал, что все религии прошлого антижизненны, его учение первым рассматривает человека во всей его полноте, как он есть. Идеал личности Ошо видит в человеке, способном жить не ущемленной физической жизнью, и в то же время быть духовном., с. 136.
  165. Puttick, 1995, «It presents a moral dilemma which is probably insoluble: behaviour that could be condemned as abusive on the part of the perpetrators and masochistic on the part of the recipients can still be legitimated spiritually. Yet anti-cultists who condemn it in new religions will revere it in Christianity; while Osho was continuously berating Christianity for its masochistic practices», p. 37.
  166. Григорьева, 2002, с. 186-187.
  167. Глава 12. Восточные религии. // Мартин, Уолтер. Царство культов. — СПб.: Логос, 1992. — С. 288
  168. Грицанов, 2011, с. 195—196.
  169. Fox, 2002, pp. 1—2.
  170. Mullan, 1983, p. 1.
  171. 1 2 3 Urban, 1996, p. 169.
  172. Urban, 1996, p. 171.
  173. 1 2 3 4 5 Aveling, 1999, pp. 130–133.
  174. 1 2 Fox, 2002, pp. 3—4.
  175. 1 2 3 4 Fox, 2002, p. 4.
  176. 1 2 3 4 5 6 Fox, 2002, p. 5.
  177. 1 2 3 Urban, 1996, p. 172.
  178. 1 2 Грицанов, 2011, с. 40—41.
  179. 1 2 Кутырёв, 2010, с. 102.
  180. 1 2 Puttick, 1995, p. 33.
  181. Puttick, 1995, p. 33—34.
  182. Грицанов, 2011, с. 200.
  183. Грицанов, 2011, с. 15.
  184. Фурман, 1986, с. 119.
  185. Puttick, 1995, p. 34.
  186. 1 2 Puttick, 1995, p. 37.
  187. Баркер, 1997, с. 244.
  188. Грицанов, 2011, «Как сообщалось в критических публикациях прессы времен основания центра в Пуне, некоторые посетители коммуны, созданной Ошо, возвращались с рассказами о сексуальных оргиях и употреблении в его общинах наркотиков», с. 298—299.
  189. Грицанов, 2011, с. 10.
  190. Грицанов, 2011, с. 299.
  191. Грицанов, 2011, с. 46.
  192. Ткачёва, 1991, с. 194.
  193. Тимощук, Федотова, Шавкунов, 2011, «В разных частях Индии были организованы медитативные лагеря. О лагерях Ошо часто рассказывали как о местах, где можно поучаствовать в оргиях и побаловаться наркотиками. Сейчас трудно сказать, что там происходило на самом деле. Ошо не разделяет проявления жизни на положительное и отрицательное, для него все одно. Он учил принимать всех людей и самого себя полностью, в том числе и сексуальную энергию.», с. 135.
  194. Грицанов, 2011, с. 164.
  195. Пивоев, 2013, с. 80.
  196. 1 2 3 Fox, 2002, p. 7.
  197. Грицанов, 2011, с. 218.
  198. Курганова2, 2012, с. 81.
  199. Курганова2, 2012, с. 83.
  200. Mullan, 1983, p. 39.
  201. Грицанов, 2011, с. 165.
  202. Chryssides, 1999, «Whether or not one accepts his teachings, he was no charlatan when it came to expounding the ideas of others», p. 207—208.
  203. Chryssides, 1999, p. 207—208.
  204. Joo, 2011, «For instance, according to John R. McRae, Osho Rajneesh’s Zen Buddhism books are read by contemporary Japanese Zen monastics», p. 623.
  205. McRae, 2003, p. 168—169.
  206. Aveling, 1994, p. 86.
  207. Грицанов, 2011, с. 111.
  208. 1 2 3 Gordon, 1987, p. 114.
  209. [www.webcitation.org/query?url=http%3A%2F%2Ftimesofindia.indiatimes.com%2Farticleshow%2F403145.cms&date=2012-03-24 Celluloid Osho, quite a hit], Neil Pate, Times of India (3 January 2004). Проверено 11 июля 2011.
  210. F, 22.09.1986, p. 47.
  211. Lewis, 2005, p. 129.
  212. Курганова2, 2012, с. 75.
  213. Фурман, 1986, с. 117—118.
  214. 1 2 Urban, 1996, p. 175.
  215. Грицанов, 2011, с. 11.
  216. 1 2 Lewis, 2005, pp. 128—129.
  217. Mann, Ted. 1993. «The Crazies-Who Follows Rajneesh and Why.» In The Rajneesh Papers edited by Susan J. Palmer and Arvind Sharma. New Delhi: Motilal Banarasidas Publishers.
  218. Sharma, Arvind. 1985. «The Rajneesh Movement.» Pp. 115—128. In Religious Movements: Genesis, Exodus, and Numbers, edited by Rodney Stark. New York: Paragon House Publishers.
  219. Urban, 1996, p. 166.
  220. Goldman, Marion S. 2005. «When Leaders Dissolve: Considering Controversy and Stagnation in the Osho Rajneesh Movement.» In Controversial New Religions, edited by James R. Lewis and Jesper Aagaard Petersen. New York: Oxford University Press.
  221. Palmer, Susan J. 1993. «Rajneesh Women: Lovers and Leaders in a Utopian Commune.» In The Rajneesh Papers, edited by Susan J. Palmer and Arvind Sharma. New Delhi: Motilal Banarasidas Publishers.
  222. Urban, Huge B. 2000. «The Cult of Ecstasy: Tantrism, the New Age, and the Spiritual Logic of Late Capitalism.» History of Religions Vol. 39(3): 268—304
  223. Palmer, Susan J. 1988. «Charisma and Abdication: A Study of the Leadership of Bhagwan Shree Rajneesh.» Sociological Analysis Vol. 49 (2): 119—135.
  224. Фурман, 1986, с. 118.
  225. Эгильский, 2011, с. 108—109.
  226. Goldman, 2005, p. 130.
  227. Aveling, 1994, pp. 197—198.
  228. Basnet, 2006, p. 7.
  229. [www.philtar.ac.uk/encyclopedia/hindu/devot/index.html Overview Of World Religions.] // Division of Religion and Philosophy University of Cumbria.
  230. Щетинина, 2013, На втором месте по распространению интернет-ресурсов стоят культы неовосточного направления – 13 организаций. К их услугам относятся сеансы массовой и индивидуальной медитации14, йога15, дыхательные гимнастики16. В качестве маркетинговой тактики на данных сайтах предоставляется информация о туристических поездках (паломничествах) в Индию к духовным учителям, бесплатные вводные курсы по йоге, летние медитативные семинары на свежем воздухе и др. 14 Пример: Ошо-центр: медитация ОШО [Электронный ресурс]. URL: www.oshogid.ru/page_128.html., с. 111.
  231. Религиозная экспансия против России. Аналитический вестник Аналитического управления Государственной Думы РФ. Выпуск 4. — М.: Государственная Дума РФ, 1998. — 36 с. — (Серия «Оборона и безопасность-16»
  232. Смирнов М. Ю. [uars.info/wp-content/uploads/2012/12/2011_60.pdf Будущее новых религиозных движений в России: неопределённость перспективы] // Українське релігієзнавство / гл. ред. А. Колодний. — Українська асоціація релігієзнавців, Інститут філософії ім. Г.С.Сковороди відділення релігієзнавства НАН України, 2011. — № 60. — С. 173. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=2306-3548&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 2306-3548].
  233. [anticekta.ru/Menu-02/Posledstviya/01-posledstviya.html Наиболее известные преступления деструктивных сект против общества, личности и самоубийства адептов] // Официальный сайт РАЦИРС
  234. [www.assemblee-nationale.fr/rap-enq/r2468.asp Отчёт] № 2468 комиссии Национальной Ассамблеи Франции по расследованию сект (допущен к распространению 10 января 1996 г.
  235. Перссон Б. Секта // [books.google.ru/books?id=h6sU5ZYxxIwC&printsec=frontcover Борьба против сект]. — М.: Древо жизни, 2012. — С. 12. — 190 с. — ISBN 978-5-91470-034-5.
  236. Albers, 2002, [34].
  237. hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx#{%22dmdocnumber%22:[%22842891%22],%22itemid%22:[%22001-89420%22]} — Case of Leela Forderkreis E.V. and Others v. Germany «ЕСПЧ», 2008-11-06, 20-21
  238. Albers, 2002, [26].
  239. Дворкин А. Л. Сектоведение. Тоталитарные секты. Опыт систематического исследования. — Нижний Новгород.:Христианская библиотека, 2006. — 816 с. ISBN 5-88213-050-6 (С.428)
  240. Баркер, 1997, с. 246.
  241. Ankerberg, John; Weldon, John[books.google.ru/books?id=SghdYBbMds0C&pg=PA246&lpg=PA246&dq=rajneesh+totally+amoral&source=bl&ots=nZJjg6i5eR&sig=frF9qRjnH7owPjNFHJStauqfVD8&hl=ru&ei=wTglTue7IdCD-waypsSADA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=6&ved=0CD4Q6AEwBQ Encyclopedia of new age beliefs]. — Oregon:Harvest House Publishers Eugene, 1996. — p. 246. ISBN 1-56507-160-3, ISBN 1-84227-033-8
  242. Дворкин, 2006, с. 431.
  243. Дмитрий Мишенин [www.krestyanka.ru/archive/year2008/nov/nov_334.html Опиум для народа]//журнал Крестьянка, № 11 Ноябрь, 2008 (недоступная ссылка с 09-05-2014 (3612 дней))
  244. [iph.ras.ru/page51177532.htm Глава III. Тибетский буддизм датчанина Оле Нидала] // Балагушкин Е. Г. [iph.ras.ru/page49849618.htm Нетрадиционные религии в современной России. Морфологический анализ.] — Ч. 2 /РАН. Ин-т философии. — М.: ИФ РАН, 2002. — 248 с. — ISBN 5-201-02094-1. (С.231)
  245. Клюев, 1985, с. 216-217.
  246. Грицанов, 2011, с. 175—176.
  247. Грицанов, 2011, с. 65.
  248. Грицанов, 2011, с. 64.
  249. Грицанов, 2011, с. 67.
  250. Грицанов, 2011, с. 63.
  251. Urban, 1996, «‘Morality is a false coin, it deceives people, it is not religion at all’. ‘A man of real understanding is neither good nor bad. He transcends both’»., p. 169.
  252. Грицанов, 2011, с. 202.
  253. Грицанов, 2011, с. 57—58.
  254. Forsthoefel, 2005, pp. 181–183.
  255. Fox, 2002, p. 42.
  256. [sfgate.com/cgi-bin/article.cgi?file=/chronicle/archive/2004/08/29/ING9G8DKC31.DTL San Francisco Chronicle, Artikel vom 29. August 2004]
  257. [www.tribuneindia.com/2002/20020725/ncr.htm Artikel vom 25. Juli 2002 in The Tribune (8. Artikel von oben)]
  258. Jaideep Sarin. [www.hindustantimes.com/news-feed/nm2/unfulfilled-promises-await-vinod-khanna/article1-13444.aspx Unfulfilled promises await Vinod Khanna] (англ.). «Hindustan Times» (21 April 2004). Проверено 16 мая 2013.
  259. 1 2 3 Fox, 2002, p. 41.
  260. Forsthoefel, 2005, pp. 182–183.
  261. [www.osho.com/medresort/faqmedresort/faqmedresort.cfm#memo16 Osho Meditation Resort Website FAQ]
  262. [web.archive.org/web/20080225122637/wweek.com/___ALL_OLD_HTML/urbanpulse020200.html «Osho? Oh No!»]. Rachel Graham. Willamette Week. February 2, 2000
  263. [www.sfgate.com/cgi-bin/article.cgi?file=/chronicle/archive/2004/08/29/ING9G8DKC31.DTL «Mystic’s burial site at commune is reincarnated as posh resort»]. Mike McPhate (San Francisco Chronicle). 29 August 2004.
  264. Ray, 30.06.2007.
  265. [web.archive.org/web/20070929014751/garmond.pl/nowyhoryzont/files/oshoip.pdf Thirty Years of OSHO International Publishing] // Osho Times. — Puna, Janiary 2006. — pp. 34-41
  266. Evald, 2001.
  267. Fox, 2002, p. 43.
  268. Süss, 1996, p. 123.
  269. Carrette&King, 2004, p. 154.
  270. Heelas, 1996, p. 63.
  271. Newport, 1998, p. 478.
  272. [www.telegraphindia.com/1080726/jsp/personaltt/story_9599468.jsp Tuned to the world] (англ.). «The Telegraph» (26 July 2008). Проверено 11 февраля 2013. [www.webcitation.org/6ES4FhsfT Архивировано из первоисточника 15 февраля 2013].
  273. Sterling Whitaker. [www.spinner.com/2010/09/08/elo-cellist-mike-edwards-cancer/ Mike Edwards — Killed by a Hay Bale]. Ultimate Classic Rock. Проверено 15 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EVWhu1iq Архивировано из первоисточника 17 февраля 2013].
  274. [www.indianexpress.com/news/prem-joshua---band-in-concert/405768 Prem Joshua & Band in concert] (англ.). «The Indian Express» (2 January 2009). Проверено 11 февраля 2013. [www.webcitation.org/6ES4GNFRa Архивировано из первоисточника 15 февраля 2013].
  275. [www.indianexpress.com/news/sound-synthesis/745756 Sound Synthesis] (англ.). «The Indian Express» (4 February 2011). Проверено 11 февраля 2013. [www.webcitation.org/6ES4HdNH7 Архивировано из первоисточника 15 февраля 2013].
  276. Steven H. Propp. [books.google.ru/books?id=eM0ygChaVYoC&pg=PA468&dq=Osho+Rajneesh+Deva+Premal&hl=ru&sa=X&ei=xuodUcnuHqSI4ASGqoDQBQ&ved=0CDQQ6AEwAQ#v=onepage&q=%20Deva%20Premal&f=false After the New Age: A Novel About Alternative Spiritualities]. — iUniverse, 2008. — P. 468. — 596 p. — ISBN 978-1-4401-1070-2.
  277. Linda Johnsen, Maggie Jacobus. [books.google.ru/books?id=foPda1W9Gd0C&pg=PA28&dq=Osho+Rajneesh+Deva+Premal&hl=ru&sa=X&ei=xuodUcnuHqSI4ASGqoDQBQ&ved=0CC4Q6AEwAA#v=onepage&q=Osho%20Rajneesh%20Deva%20Premal&f=false Kirtan!: Chanting As a Spiritual Path]. — Yes International Publishers, 2007. — P. 28. — 126 p. — ISBN 978-0-936663-43-2.
  278. Шостак Г.В. [www.zvuki.ru/M/P/30625/ Атморави — Альбом: Чертополох]. «Звуки.ру» (16 марта 2006). Проверено 9 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EM2GJJH5 Архивировано из первоисточника 11 февраля 2013]. Автор — кандидат педагогических наук, доцент кафедры теории и методики эстетического образования Брестского государственном университете им. А. С. Пушкина.
  279. [www.sueddeutsche.de/muenchen/muenchen/oberbiberg-der-rosi-die-baghwans-und-ein-neuer-kinofilm-1.957350 Der Rosi, die Baghwans und ein neuer Kinofilm.] Süddeutsche Zeitung vom 12. Juni 2010
  280. Madhur Tankha [www.thehindu.com/todays-paper/tp-national/tp-newdelhi/article924739.ece Reflecting the Journey in Solitude]. The Hindu (01 December 2010)
  281. Priyadarshini [www.hindu.com/mp/2009/01/07/stories/2009010750320500.htm Art as Meditation]. The Hindu (07 January 2010)
  282. [www.dailypioneer.com/vivacity/13345-a-meeting-with-osho-changed-my-life.html A meeting with Osho changed my life]//The Pioneer, Friday, 14 October 2011
  283. Reginald Massey. [www.guardian.co.uk/news/2005/nov/04/guardianobituaries.india Amrita Pritam: A poet passionate about the suffering of her Punjabi people] (англ.). «The Guardian» (4 November 2005). Проверено 4 марта 2013. [www.webcitation.org/6F0GZ0uPb Архивировано из первоисточника 10 марта 2013].
  284. Goldman, 2014, p. 176—177.

Литература

  • Балагушкин Е. Г. Критика современных нетрадиционных религий (истоки, сущность, влияние на молодёжь Запада) / Рец. д. ф. н. Д. М. Угринович, к. и. н. В. Ф. Миловидов. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. — 288 с. — 12 300 экз.
  • Балагушкин Е. Г. [iph.ras.ru/page51177532.htm Глава III. Тибетский буддизм датчанина Оле Нидала] // [iph.ras.ru/page49849618.htm Нетрадиционные религии в современной России. Морфологический анализ. — Ч. 2]. — М.: Ин-т философии РАН, 2002. — 248 с. — ISBN 5-201-02094-1.
  • Баркер А. Новые религиозные движения. — М.: РХГИ, 1997.
  • Вандерхилл Э. Мистики XX века: Энциклопедия [пер. с англ.]. — М.: Миф-Локид, 1997.
  • Волков Е. Н. [magazine.mospsy.ru/nomer2/nasil02.shtml Преступный вызов практической психологии: феномен деструктивных культов и контроля сознания (введение в проблему)] // Журнал практического психолога. — М.: Фолиум, 1996. — № 2. — С. 87-93.
  • Воробьёва М. В. Ошо Раджниша движение // Энциклопедия религий / Под ред. А. П. Забияко, А. Н. Красникова, Е. С. Элбакян. — М.: Академический проект, 2008. — С. 928. — 1520 с. — ISBN 978-5-8291-1084-0 ISBN 978-5-98426-067-1.
  • Григорьева Л.И. Культ Ошо (Раджнеша) // [books.google.com/books?ei=5cuXTLS3K4yBOInwnYgJ&ct=result&id=w3LXAAAAMAAJ Религии народов современной России: Словарь] / М.П.Мчедлов (отв. ред.), Аверьянов Ю.И., Басилов В. Н. и др. / 2-е изд., испр. и доп.. — М: Республика, 2002. — С. 186 — 187. — 624 с. — 4000 экз. — ISBN 5-250-01818-1.
  • Грицанов А. А. Раджниш Ошо. — Мн.: Книжный Дом, 2011. — 384 с. — (Тайны Посвящённых). — ISBN 978-985-17-0253-0.
  • Грицанов А. А. Ошо // Эзотеризм. Энциклопедия / Сост. Грицанов А. А. — Минск: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2002. — 1040 с. — (Мир энциклопедий). — 5030 экз. — ISBN 985-6656-73-7 ISBN 985-428-548-0.
  • Дворкин А. Л. Глава 11. Остальные псевдоиндуистские секты: Культ Шри Чинмоя; "Брахма Кумарис"; культ Сатьи Саи Бабы; культ Ошо Раджниша; "Сахаджа йога"; "Ананда марга"; псевдотантристы: "Ашрам Шамбалы", А. Лапин и другие; прочие // Сектоведение. Тоталитарные секты. Опыт систематического исследования. — Нижний Новгород: Христианская библиотека, 2006. — 816 с. — ISBN 5-88213-050-6.
  • Добин А. В., Иванова А. С., Прошина Е. М. [elibrary.ru/download/25395638.pdf Проблема человека в политической философии Шри Раджниша] // Личность. Культура. Общество. — М.: АНО "Независимый институт гражданского общества", 2011. — Т. 13, № 4. — С. 231-236. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1606-951X&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1606-951X].
  • Добин А. В. Просветленность и культура: Раджниш // Человек как творец и творение культуры. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2009. — 539 с. — ISBN 978-5-288-04890-6.
  • Добин А. В. Раджниш: «эгография просветлённого» // Проблемы развития человека и общества. Сборник научных трудов. — Санкт-Петербургская гос. инженерно-экон. академия, 2000. — С. 129—143. — 192 с. — ISBN 5889961608.
  • Добин А. В. [mir.spbu.ru/docs/conf/sovmu/man-nat-soc/1998/06.pdf Теория «меритократии» Шри Раджниша] // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы - 9 / отв. ред. Р. В. Светлов, А. В. Цыб. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1998.
  • Добин А. В. Шри Раджниш о культуре детства // Личность в глобальном мире: пути социокультурной идентификации: материалы межд. конф. «Культурная идентификация молодежи в условиях глобализации» / ред. К. В. Султанов. — СПб.: Изд-во Политех. ун-та, 2010. — 483 с. — ISBN 978-5-7422-2569-0.
  • Иванова А. С. Проблема человека и культуры в философии Шри Раджниша. — Красноярск: ООО "Научно-инновационный центр", 2012. — С. 115-123. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=2072-0831&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 2072-0831].
  • Иванова А. С. Неоиндуизм в современной культуре России: из истории «российской неосаньясы» // Социально-политические и культурные проблемы современности: сборник статей. Выпуск №2 / под ред. А. В. Головинова, Д. С. Петрова. — Алейск, Барнаул: Изд-во «Сизиф» Д. С. Петрова, 2011. — С. 18—25. — 116 с. — ISBN 978-5-905177-07-1.
  • Иванова А. С. Шри Раджниш о традиции классического даосизма // Идеалы. Ценности. Нормы: VI международная научная конференция по востоковедению (Торчиновские чтения). 3—6 февраля 2010 года / Сост. и отв. ред. С. В. Пахомов. — СПб., 2010. — С. 174—180. — 522 с. — ISBN 978-5-288-05148-7.
  • Клюев Б. И. Кундалини-йога (от психотерапии к политическим спекуляциям) // Индуизм: традиции и современность : Сб. ст. / АН СССР, Ин-т востоковедения ; Отв. ред. А. Д. Литман, Р. Б. Рыбаков. — М.: Наука Главная редакция восточной литературы, 1985. — 284 с.
  • Кнорре Б. К. Движение последователей Ошо Раджниша // Современная религиозная жизнь России. Опыт систематического описания / Отв. ред. М. Бурдо, С. Б. Филатов. — М.: Логос, 2005. — Т. III. — С. 442—454. — 464 с. — ISBN 5-98704-044-2.
  • Кнорре Б. К. [www.keston.org.uk/russia/articles/feb2006/02Osho.html Раджнишизм — религия глобализации] // Русское ревью / ред. С. Б. Филатов. — Кестонский институт, 2006. — № 8. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1467-9434&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1467-9434].
  • Куликов И. Культ Раджниша (Ошо) // [lib.eparhia-saratov.ru/books/noauthor/destruction/destruction.pdf Новые религиозные организации России деструктивного и оккультного характера]. — Белгород: Миссионерский отдел РПЦ, 1997. — 469 с.
  • Курганова И. Г. Отражение идеалов и норм постмодернистской пардигмы в религиозно-философском учении Раджниша Ошо // Философия и культура. — М.: ООО «НБ-Медиа», 2012. — № 7. — С. 130-137. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1999-2793&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1999-2793].
  • Курганова И. Г. Социально-политическая мысль Раджниша (Ошо) // [philosophy.spbu.ru/userfiles/east/Asiatica/Asiatica-6.pdf Asiatica. Труды по философии и культурам Востока. Выпуск 6] / отв. редактор С. В. Пахомов. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2012. — С. 75—83. — 167 с.
  • Кутырёв В. А. Глава 5. Конструкция постчеловека: концептуальный персонаж в персональном компьютере // [iph.ras.ru/uplfile/root/biblio/spectr/spectr_3.pdf Спектр антропологических учений. Вып. 3] / Отв. ред. П. С. Гуревич. — М.: ИФ РАН, 2010. — С. 93—113. — 194 с. — ISBN 978-5-9540-0173-0.
  • Лебедева Е. А. [elibrary.ru/download/47408120.pdf Творчество, как высвобождение внутренних сил: учение Бхагавана Шри Раджниша (Ошо) и дзэн-буддизм] // Ученые записки Комсомольского-на-Амуре государственного технического университета. — Комсомольск-на-Амуре: КнАГТУ, 2010. — Т. 2, № 2. — С. 111-116. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=2076-4359&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 2076-4359].
  • Мартин У. Глава 12. Восточные религии // Царство культов. — СПб.: Логос, 1992. — 351 с.
  • Пахомов С. В. Раджниш // Энциклопедия религий / Под ред. А. П. Забияко, А. Н. Красникова, Е. С. Элбакян. — М.: Академический проект, 2008. — С. 1041. — 1520 с. — ISBN 978-5-8291-1084-0 ISBN 978-5-98426-067-1.
  • Пивоев В. М. [books.google.ru/books?id=kaaPAwAAQBAJ&printsec=frontcover&dq=%D0%B4%D0%B7%D1%8D%D0%BD&hl=ru&sa=X&ei=p0QfVJu2PPHisATQ24LQBA&ved=0CDMQ6AEwBA#v=onepage&q&f=false Философия: Учебное пособие для гуманитарных факультетов. Часть I. История философии]. — 2-е изд.. — М.: Директ-Медиа, 2013. — 359 с. — ISBN 978-5-4458-3483-0.
  • Привалов К. Б. Секты: досье страха. — М.: Политиздат, 1987. — 191 с.
  • Рязанова С. В. [elibrary.ru/download/56129891.pdf Новые религии и политические модели: выбор идеального будущего]. — Пермь: ПГНИУ, 2009. — № 4. — С. 34-39. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1994-3563&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1994-3563].
  • Селиванов С. А. [elibrary.ru/item.asp?id=20364216 Культура Нью-Эйдж и альтернативная духовность Ошо] // Культура. Духовность. Общество. — Новосибирск: Центр развития научного сотрудничества, 2012. — № 1. — С. 142—148.
  • Сиргия А. С. [elibrary.ru/download/49095895.pdf Проблема человека в антропологии Шри Раджниша] // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики.. — Тамбов: ООО «Издательство "Грамота" », 2012. — № 4 (1). — С. 174-176. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1997-292X&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1997-292X]. — Bibcode: [adsabs.harvard.edu/abs/Сиргия Сиргия].
  • Сиргия А. С. [elibrary.ru/download/31454598.pdf Проблема просветления в антропологии Шри Раджниша] // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики.. — Тамбов: ООО «Издательство "Грамота" », 2012. — № 6 (1). — С. 170-173. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1997-292X&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1997-292X]. — Bibcode: [adsabs.harvard.edu/abs/Сиргия Сиргия].
  • Соколов Н. В. [www.orient.rsl.ru/assets/files/food/102-osho.pdf Ошо: по ту сторону морали] // Восточная коллекция. — 2002. — № 1 (8). — С. 133—136.
  • Тимощук А. С. Глава 5. Статус традиционной культуры в современном мире // Ведийская культура: сущность и метаморфозы: Моногр. — Владимир: ВЮИ Минюста России, 2002. — 148 с. — ISBN 5-93035-050-7.
  • Тимощук А. С., Федотова И. Н., Шавкунов И. В. § 9. Общество божественной жизни Раджниша (ОШО) // [www.elcom.ru/~human/rel.pdf Введение в религиоведение: Учеб. пособие.]. — Владимир: ВЮИ ФСИН России, 2011. — С. 134-136. — 153 с. — 500 экз.
  • Ткачёва А. А. «Новые религии» Востока. — М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. — 216 с. — 5000 экз. — ISBN 5-02-016913-7.
  • Фурман Д. Е. Дела и учение гуру Раджнеша // Вопросы философии. — 1986. — № 8. — С. 110-120.
  • Щетинина Е. В. [elibrary.ru/download/83884103.pdf Интернет-маркетинг новых религиозных движений (на примере анализа интернет-ресурсов Челябинска)] // Вестник Челябинского государственного университета. — Челябинск: ЧелГУ, 2013. — № 6. — С. 110-113. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1994-2796&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1994-2796].
  • Эгильский Е. Э., Матецкая А. В., Самыгин С. И. Новые религиозные движения. Современные нетрадиционные религии и эзотерические учения. — М.: КНОРУС, 2011. — 224 с. — ISBN 978-5-406-00282-7.
  • Albers M. [www.germanlawjournal.com/index.php?pageID=11&artID=203 Rethinking the Doctrinal System of Fundamental Rights: New Decisions of the Federal Constitutional Court] // German Law Journal. — 2002. — Vol. 3, № 11. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=2071-8322&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 2071-8322].
  • Ankerberg, John; Weldon, John. [books.google.ru/books?id=SghdYBbMds0C&pg=PA246&lpg=PA246&dq=rajneesh+totally+amoral&source=bl&ots=nZJjg6i5eR&sig=frF9qRjnH7owPjNFHJStauqfVD8&hl=ru&ei=wTglTue7IdCD-waypsSADA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=6&ved=0CD4Q6AEwBQ Encyclopedia of new age beliefs]. — Oregon: Harvest House Publishers Eugene, 1996. — ISBN 1-5650-7106-3, ISBN 1-84227-033-8.
  • Associated Press. Guru's arrest not imminent // Spokane Chronicle. — 2.10.1985.
  • Aveling H. The Laughing Swamis. — Delhi: Motilal Banarsidass Publishers, 1994. — ISBN 81-208-1118-6.
  • Aveling H. Osho Rajaneesh and his disciples: some western perceptions. — Delhi: Motilal Banarsidass Publishers, 1999. — 441 с. — ISBN 9788120815988.
  • Baran E. B. Negotiating the Limits of Religious Pluralism in Post-Soviet Russia: The Anticult Movement in the Russian Orthodox Church, 1990–2004 // The Russian Review. — Wiley-Blackwell, 2006. — Vol. 65. — P. 637—656. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0036-0341&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0036-0341].
  • Bharti. Death Comes Dancing // Osho Rajneesh. Studies in Contemporary Religion / Judith M. Fox. — Salt Lake City: Signature Books, 2002. — ISBN 1-56085-156-2.
  • Basnet, Chudamani. [ugakr.libs.uga.edu/bitstream/handle/10724/9184/basnet_chudamani_200608_ma.pdf?sequence=1 Stagnation and the growth of the Rajneesh movement in Nepal: the new paradigm in a non-western context]. — Nepal: Tribhuvan University, 2006.
  • Basnet, Chudamani. The way of Neo-Sannyas: sociological perspective on a new religious movement in Nepal. — Kathmandu: Udaya Books, 2002. — ISBN 9993330086, ISBN 9789993330080.
  • Carrette, Jeremy; King, Richard. Selling Spirituality: The Silent Takeover of Religion. — New York: Routledge, 2004. — ISBN 0-415-30209-9.
  • Carter, Lewis F. Charisma and Control in Rajneeshpuram.. — Cambridge: Cambridge University Press, 1990. — ISBN 9780521385541, ISBN 0-521-38554-7.
  • Carter, Lewis F. The „New Renunciates“ of Bhagwan Shree Rajneesh: Observations and Identification of Problems of Interpreting New Religious Movements // Journal for the Scientific Study of Religion. — 1987. — № 26 (2). — P. 148—172. — DOI:10.2307/1385791.
  • Clarke, Peter B. Encyclopedia of New Religious Movements. — Routledge, 2006. — ISBN 978-0-415-45383-7.
  • Chryssides, George D. Exploring New Religions. — Continuum International Publishing Group, 1999. — 405 p. — ISBN 978-0-8264-5959-6.
  • Davisson, Sven. [www.ashe-prem.org/two/davisson.shtml The Rise & Fall of Rajneeshpuram] // Ashé. — 2003. — № 2.
  • Elten, Jörg Andrees. Ganz entspannt im Hier und Jetzt. — Köln, 2000.
  • Evald, Pierre. [web.archive.org/web/20071125164842/www2.db.dk/pe/bookman.htm And Another Thing... India's greatest bookman] // LOGOS - The Journal of the World Book Community. — 2001. — Vol. 12, № 1. — P. 49-51. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0957-9656&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0957-9656].
  • FitzGerald, Frances. [www.newyorker.com/archive/1986/09/22/1986_09_22_046_TNY_CARDS_000347358 A reporter at large — Rajneeshpuram] // The New Yorker. — 22.09.1986.
  • FitzGerald, Frances. [www.newyorker.com/archive/1986/09/29/1986_09_29_083_TNY_CARDS_000345867 A reporter at large — Rajneeshpuram] // The New Yorker. — 29.09.1986.
  • Forsthoefel, Thomas A. Gurus in America / Humes, Cynthia Ann (eds.). — Albany, NY: State University of New York Press, 2005. — ISBN 0-7914-6574-8.
  • Fox, Judith M. Osho Rajneesh. Studies in Contemporary Religion. — Salt Lake City: Signature Books, 2002. — ISBN 1-56085-156-2.
  • Galanter, Marc (ed.). Cults and New Religious Movements: A Report of the American Psychiatric Association,. — American Psychiatric Publishers, 1989. — ISBN 0890422125.
  • Goldman, Marion S. [www.google.ru/books?hl=ru&lr=&id=GNzHAwAAQBAJ&oi=fnd&pg=PA176&dq=osho+rajneesh&ots=pN7xpIRsDC&sig=EcHF_xU-vxZRglgHn_S0aecXSmA&redir_esc=y#v=onepage&q=osho%20rajneesh&f=false Controversy, Cultural Influence, and the Osho/Rajneesh Movement] // Controversial new religions / edited by James R. Lewis and Jesper Aa. Petersen. — 2nd Edition. — New York: Oxford University Press, 2014. — P. 176—194. — 480 p. — ISBN 978-0-19-931531-4.
  • Goldman, Marion S. Rajneesh // Encyclopedia of religion / Lindsay Jones, editor in chief. — Second edition. — Macmillan Reference USA, 2005. — С. 7608—7609. — 11000 с. — ISBN 9780028659800.
  • Goldman, Marion S. Reviewed Work(s): Charisma and Control in Rajneeshpuram: The Role of Shared Values in the Creation of a Community by Lewis F. Carter // Journal for the Scientific Study of Religion. — 1991. — № 30 (4). — С. 557–558.
  • Goldman, Marion S. «When Leaders Dissolve: Considering Controversy and Stagnation in the Osho Rajneesh Movement». In Controversial New Religions / edited by James R. Lewis and Jesper Aagaard Petersen. — New York: Oxford University Press, 2005.
  • Gordon, James S. The Golden Guru, Lexington. — MA: The Stephen Greene Press, 1987. — ISBN 0-8289-0630-0.
  • Heelas P. The New Age Movement: Religion, Culture and Society in the Age of Postmodernity. — Oxford: Wiley-Blackwell, 1996. — ISBN 0-631-19332-4.
  • Huth, Fritz-Reinhold. Das Selbstverständnis des Bhagwan Shree Rajneesh in seinen Reden über Jesus, Frankfurt am Main: Verlag Peter Lang GmbH // Frankfurt am Main: Verlag Peter Lang GmbH. — Studia Irenica, 1993. — Vol. 36. — ISBN 3-631-45987-4.
  • Joo, Ryan Bongseok. [jaar.oxfordjournals.org/content/early/2011/03/21/jaarel.lfr006.full Countercurrents from the West: “Blue-Eyed” Zen Masters, Vipassanā Meditation, and Buddhist Psychotherapy in Contemporary Korea] // Journal of the American Academy of Religion. — 2011. — № 79(3). — P. 614-638.
  • Joshi, Vasant. The Awakened One: The Life and Work of Bhagwan Shree Rajneesh. — Harper & Row, 1982. — ISBN 0-06-064205-X.
  • Levering M., Schireson G. S. The Rajneesh Movement/Osho Commune // Encyclopedia of Women and Religion in North America. — Bloomington and Indianapolis: Indiana University Press, 2006. — P. 791—792. — 1394 p. — ISBN 025334686X, ISBN 978-0-253-34686-5.
  • Lewis, James R.; Petersen, Jesper Aagaard (eds.). Controversial New Religions. — New York: Oxford University Press, 2005. — ISBN 019515682X.
  • Mann, Ted. The Crazies-Who Follows Rajneesh and Why // In The Rajneesh Papers / edited by Susan J. Palmer and Arvind Sharma. — New Delhi: Motilal Banarsidass Publishers, 1993.
  • Maslin, Janet. [movies.nytimes.com/movie/157300/Ashram/overview Ashram (1981) Life at an Ashram, Search for Inner Peace. Film-Review] // New York Times. — 13.11.1981.
  • McPhate, Mike. [www.sfgate.com/cgi-bin/article.cgi?file=/chronicle/archive/2004/08/29/ING9G8DKC31.DTL Mystic's burial site at commune is reincarnated as posh resort] // San Francisco Chronicle. — 29.08.2004. — P. E-3. — DOI:10.2307/1385791.
  • McRae, John R. Seeing Through Zen: Encounter, Transformation and Genealogy in Chinese Chan Buddhism. — Berkeley: University of California Press, 2003. — 204 p. — ISBN 978-0-520-23797-1, ISBN 978-0-520-23798-8.
  • Mullan, Bob. Life as Laughter: Following Bhagwan Shree Rajneesh, London, Boston, Melbourne and Henley. — Routledge & Kegan Paul Books Ltd, 1983. — ISBN 0-7102-0043-9.
  • New Religious Movements: Challenge and Response / Bryan R. Wilson, Jamie Cresswell. — Routledge Chapman & Hall, 1999. — 284 с. — ISBN 978-0-415-20050-9.
  • Newport, John P. [www.google.by/books?id=Rxss1cqHWYIC&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false The New Age movement and the biblical worldview: conflict and dialogue]. — Wm. B. Eerdmans Publishing, 1998. — ISBN 978-0-8028-4430-9.
  • Palmer, Susan J. Charisma and Abdication: A Study of the Leadership of Bhagwan Shree Rajneesh // Sociological Analysis. — 1988. — Vol. 49 (2). — P. 119—135.
  • Palmer, Susan J. Rajneesh Women: Lovers and Leaders in a Utopian Commune // In The Rajneesh Papers / edited by Susan J. Palmer and Arvind Sharma. — New Delhi: Motilal Banarasidas Publishers, 1993.
  • Palmer, Susan J.; Sharma, Arvind (eds.). The Rajneesh Papers: Studies in a New Religious Movement. — Delhi: Motilal Banarsidass, 1993. — ISBN 81-208-1080-5.
  • Puttick E. Osho (Bhagwan Shree Rajneesh) // Encyclopedia of New Religious Movements / ed. Peter B. Clarke. — London, New York: Routledge, 2006. — P. 476—477. — 794 p. — ISBN 0-203-59897-0.
  • Puttick E. Rajneesh movement // Encyclopedia of New Religious Movements / ed. Peter B. Clarke. — London, New York: Routledge, 2006. — P. 512—514. — 794 p. — ISBN 0-203-59897-0.
  • Puttick E. Sexuality, gender and the abuse of power in the master‐disciple relationship: The case of the Rajneesh movement // Journal of Contemporary Religion. — London: Routledge, 1995. — Vol. 10. — Вып. 1. — P. 29—40. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1353-7903&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1353-7903].
  • Ray, Shantanu Guha. [www.tehelka.com/story_main31.asp?filename=Ne300607Business_Of_the.asp Business of the goods] // Tehelka Magazine. — 30.06.2007.
  • Sally Carpenter Hale, Associated Press. Rajneesh renouncing his cult's religion // The Ledger. — 1.10.1985.
  • Seiwert, Hubert. Freedom and Control in the Unified Germany: Governmental Approaches to Alternative Religions Since 1989 // Sociology of Religion. — 2003. — № 64 (3). — P. 367–375.
  • Sharma, Arvind. The Rajneesh Movement // In Religious Movements: Genesis, Exodus, and Numbers / edited by Rodney Stark. — New York: Paragon House Publishers, 1985.
  • Shunyo, Ma Prem. My Diamond Days with Osho: The New Diamond Sutra. — Delhi: Motilal Banarsidass, 1993. — ISBN 81-208-1111-9.
  • Storr A. Feet of Clay – A Study of Gurus. — London: Harper Collins, 1997. — ISBN 000-255563-8.
  • Süss, Joachim. Zur Erleuchtung unterwegs. Neo-Sannyasin in Deutschland und ihre Religion. Reimer. — Berlin: Marburger Studien zur Afrika- und Asienkunde 2, 1994. — ISBN 3-496-02531-X.
  • Süss, Joachim. Bhagwans Erbe. — Claudius, München, 1996. — ISBN 3-532-64010-4.
  • Tkacheva A. A. Counter-culture Slogans in the System of Right Wing Radicalism in India. — 1986. — P. 31-40.
  • Urban, Hugh B. «Osho, From Sex Guru to Guru of the Rich: The Spiritual Logic of Late Capitalism // Forsthoefel; Cynthia Ann Humes, Gurus in America / Thomas A. — SUNY Press, 2005. — ISBN 9780791465738.
  • Urban, Huge B. The Cult of Ecstasy: Tantrism, the New Age, and the Spiritual Logic of Late Capitalism // History of Religions. — 2000. — Vol. 39(3). — P. 268—304.
  • Urban, Hugh B. Zorba The Buddha: Capitalism, Charisma and the Cult of Bhagwan Shree Rajneesh // Religion. — 1996. — Vol. 26 (2). — P. 161—182. — DOI:10.1006/reli.1996.0013
  • Wallis, Roy. Religion as Fun? The Rajneesh Movement // Sociological Theory, Religion and Collective Action. — Belfast: Queen’s University, 1986. — P. 191—224.

Ссылки

  • [www.sannyas.net Friends of Osho]  (англ.)
  • [pritchi.ru/part_10 Притчи в изложении Ошо на Притчи.ру]
  • [www.ashe-prem.org/two/davisson.shtml The Rise and Fall of Rajneeshpuram]
Критика
  • [ansobor.ru/articles.php?id=58 Культ Раджниша (Ошо)] в справочнике Новосибирского центра по вопросам сектантства во имя св. Александра Невского.
  • [archive.is/20130202042237/www.rickross.com/groups/rajneesh.html Материалы об Ошо Раджнише] на сайте Рика Росса  (англ.)

Отрывок, характеризующий Ошо (Бхагван Шри Раджниш)

– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.