Оясио (1940)
 |
Эта страница требует существенной переработки. Возможно, её необходимо викифицировать, дополнить или переписать.
Пояснение причин и обсуждение — на странице Википедия:К улучшению/28 апреля 2016. |
Ояси́о (яп. 親潮 родительское течение?)[1] — японский эсминец типа «Кагэро». Назван в честь одноимённого холодного течения из Берингова пролива, несущего воды вдоль берегов Японии. Четвёртый по счёту из 19 эсминцев типа «Кагэро», построенных в 1937—1941 годах на японских верфях для Императорского флота Японии в рамках «Третьей программы расширения военно-морских вооружений» (Maru San Keikaku).
Содержание
Предыстория
Эскадренные миноносцы типа «Кагеро» были внешне практически идентичны эсминцам типа «Асасио», но с улучшениями, сделанными японскими конструкторами. Они были разработаны, чтобы сопровождать японские главные силы и отражать нападения ВМС США в дневное и ночное время по мере продвижения через Тихий океан, в соответствии с японскими военно-морскими стратегическими прогнозами.[2] Несмотря на то что эсминцы типа «Кагеро» относились к одним из самых мощных кораблей своего класса в мире в момент их завершения, только один из 19 построенных выжил во время войны на Тихом океане.[3]
История
Заложен в марте 1938 года на верфи Maizuru KK, спущен 29 ноября 1938 года, вошёл в строй 20 августа 1940 года.[4]
Во время нападения на Пёрл-Харбор, «Оясио» был включён в 15-й дивизион эсминцев 2-го флота и базировался на Палау. Использовался как часть эскорта для авианосца «Рюдзё» во время вторжения на Филиппины и минного заградителя «Ицукусима».[5]
В начале 1942 года «Оясио» участвовал во вторжении в Голландскую Ост-Индию, сопровождая силы вторжения в Манадо, Кендари и Амбон в январе, а так же силы вторжения в Макассар, Тимор и Яву в феврале. 8 февраля «Куросио» спас выживших при потоплении «Нацусио». 5 марта при содействии эсминца «Куросио» потопил минный заградитель британского флота. В конце марта сопровождал авианосец «Кага» из залива Staring-baai в Сулавеси на базу в Сасебо.
В конце апреля «Оясио» отправился из Куре для оказания помощи в оккупации островов Кагаян близ Палавана в начале мая, а 17 мая вернулся с повреждённым авианосцем «Сёкаку» из Манилы в Куре. В начале июня «Оясио» вышел из Сайпана для сопровождения транспортов по перевозки войск для участия в битве за Мидуэй.
В середине июня 1942 года «Оясио» был включён в корабли сопровождения крейсеров для участия в планируемом рейде в Индийском океане, но операция была отменена к тому времени он достиг Мергуи в Бирме. После этого он был переназначен в качестве корабля сопровождения крейсеров «Кумано» и «Судзуя», действовавших в районе Баликпапана и Соломоновых островов. Во время битвы за Восточные Соломоновы острова 24 августа «Оясио» был частью передового соединения 2-я флота (вице-адмирал Нобутакэ Кондо), но в бою участия так и не принял. В течение сентября «Оясио» использовался для патрулирования между островами Трук и Гуадалканалом, а в октябре присоединился к «Токио Экспресс», снабжавшему подкреплениями, оружием и боеприпасами армейские силы, действовавшие на островах вокруг Новой Гвинеи и Соломоновых островах. Во время битвы за Санта-Крус 26 октября 1942 года «Оясио» был включён в силы поддержки адмирала Такэо Курита, вернувшись после битвы к острову Шортленд вместе с крейсерами «Мая» и «Судзуя». Во время морского сражения за Гуадалканал 13—15 ноября «Оясио» произвёл торпедные атаки американского линкора USS Washington. После битвы эсминец вернулся с крейсером «Чокай» в Рабаул. 21 ноября «Оясио» совершил вылазку из Рабаула, чтобы помочь эсминцу «Умикадзэ». Во время боя у Тассафаронга 30 ноября «Оясио» торпедировал американский крейсер USS Northampton.
9 февраля «Оясио» вместе с войсковым транспортом «Хакодзаки Мару» вернулся в Военно-морской арсенал Куре для ремонта. 10 апреля он вместе с авианосцами «Чуйо» и «Тайо» прибыл на Трук. В конце апреля «Оясио» был перебазирован на остров Шортленд и переназначен для сопровождения войсковых транспортов.
В ночь с 7 на 8 мая 1943 года «Оясио», сопровождая транспорты с войсками на Коломбангару, подорвался на мины при выходе из Вилы (Коломбангара). Вскоре эсминец подвергся воздушному нападению, в ходе которого от прямого попадания бомбы погибли 91 член экипажа. Корабль затонул у острова Рендова в точке 08°08′ ю. ш. 156°55′ в. д. / 8.133° ю. ш. 156.917° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=-8.133&mlon=156.917&zoom=14 (O)] (Я). Удалён из списков флота 20 июня 1943 года.[6]
Напишите отзыв о статье "Оясио (1940)"
Примечания
- ↑ Nelson. Japanese-English Character Dictionary. Page 993
- ↑ Peattie & Evans, Kaigun.
- ↑ [www.globalsecurity.org/military/world/japan/kagero-dd.htm IJN Kagero class destroyers] (англ.). Globalsecurity.org. Проверено 19 сентября 2016.
- ↑ Hiroshi Nishidah. [homepage2.nifty.com/nishidah/e/stc0427.htm Materials of the Imperial Japanese Navy] (англ.). homepage2.nifty.com (2002). Проверено 19 сентября 2016.
- ↑ Allyn D. Nevitt. [www.combinedfleet.com/oyashi_t.htm IJN Oyashio: Tabular Record of Movement] Long Lancers Page (англ.). combinedfleet.com (1998). Проверено 19 сентября 2016.
- ↑ Brown David. Warship Losses of World War Two. — Naval Institute Press, 1990. — ISBN 1-55750-914-X. (англ.)
Литература
- Brown David. Warship Losses of World War Two. — Naval Institute Press, 1990. — ISBN 1-55750-914-X. (англ.)
- D'Albas Andrieu. Death of a Navy: Japanese Naval Action in World War II. — Devin-Adair Pub, 1965. — ISBN 0-8159-5302-X. (англ.)
- Evans David. Kaigun: Strategy, Tactics, and Technology in the Imperial Japanese Navy, 1887-1941. — US Naval Institute Press, 1979. — ISBN 0-87021-192-7. (англ.)
- Conway's All the World's Fighting Ships 1922-1946 / Roger Chesneau. — Grenwitch: Conway Maritime Press, 1980. — ISBN 0-85177-146-7. (англ.)
- Howarth Stephen. The Fighting Ships of the Rising Sun: The Drama of the Imperial Japanese Navy, 1895–1945. — Atheneum, 1983. — ISBN 0-689-11402-8. (англ.)
- Jentsura Hansgeorg. Warships of the Imperial Japanese Navy, 1869–1945. — US Naval Institute Press, 1976. — ISBN 0-87021-893-X. (англ.)
- Watts, A. J. Japanese Warships of World War II, Ian Allen, London, 1967. (англ.)
- Whitley M. J. Destroyers of World War 2. — Cassell Publishing, 1988. — ISBN 1-85409-521-8. (англ.)
Ссылки
- [www.combinedfleet.com/oyashi_t.htm Боевой путь эсминца Oyashio] (англ.)
| ||||||||
|
Это заготовка статьи об эскадренном миноносце. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Оясио (1940)
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
