О’Брайен, Ларри
Поделись знанием:
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
| Ларри О'Брайен Lawrence Francis "Larry" O'Brien, Jr. | ||
| ||
|---|---|---|
| 3.11.1965 — 10.04.1968 | ||
| Предшественник: | Джон Гроноуски (John A. Gronouski) | |
| Преемник: | Марвин Уотсон (W. Marvin Watson) | |
| ||
| 1968 — 1969 | ||
| Предшественник: | Джон Моран Бейли (John Moran Bailey) | |
| Преемник: | Фред Хэррис (Fred R. Harris) | |
| ||
| 1970 — 1972 | ||
| Предшественник: | Фред Хэррис (Fred R. Harris) | |
| Преемник: | Джин Уэствуд (Jean Westwood) | |
| ||
| 1975 — 1984 | ||
| Предшественник: | Уолтер Кеннеди | |
| Преемник: | Дэвид Стерн | |
| Рождение: | 7 июля 1917 Спрингфилд, Массачусетс, США | |
| Смерть: | 28 сентября 1990 (73 года) Нью-Йорк | |
| Партия: | Демократическая партия | |
| Образование: | Северо-Восточный университет | |
Ло́уренс Фрэ́нсис «Ла́рри» О’Бра́йен мла́дший (англ. Lawrence Francis "Larry" O'Brien, Jr.; 7 июля 1917 — 28 сентября 1990) — один из ведущих политических деятелей Национальной демократической партии. Во время президентства Линдона Джонсона служил Генеральным почтмейстером США[1].
С 1975 по 1984 год работал комиссаром Национальной баскетбольной ассоциации.
О’Брайен, сын ирландских эмигрантов, родился в г. Спрингфилде (штат Массачусетс). Когда О’Брайен не занимался политикой, он управлял финансами семьи и занимался общественной деятельностью.
Политика
Начало политической деятельности у О’Брайена началось еще в возрасте 11 лет, когда его отец, лидер местной ячейки Демократической партии, нанимал его в качестве волонтера во время Президентских выборов в США 1928 года. О’Брайен стал яростным демократом еще, будучи студентом Спрингфилдского отделения Северо-Восточного университета, известного как Western New England College School of Law[1].
В 1946, 1948 и 1950 годах его назначали руководителем предвыборной кампании его друга Фостера Фурколо (англ. Foster Furcolo) в палату представителей США[1].
В 1952 году он был назначен Джоном Ф. Кеннеди руководителем в Массачусетсе его впоследствии успешной избирательной кампании в Сенат США. В 1958 году он вновь управлял в Массачусетсе избирательной кампанией. В избирательной кампании О’Брайен активно использовал волонтеров[1].
В 1959 году О’Брайен был одним из основателей президентской кампании 1950 года сенатора Кеннеди[1].
В 1960 году О’Брайен был назначен общенациональным руководителем президентской кампании Кеннеди.
Комиссар НБА
О’Брайен был назначен комиссаром Национальной баскетбольной ассоциацией в 1975 году[2]. Под его руководством произошло слияние Американской баскетбольной ассоциации в НБА. Он разорвал соглашение с общенациональным каналом CBS Television. Под его руководством посещаемость матчей значительно выросла. В 1984 году О’Брайен ушел в отставку. В этом же году Трофи Финала НБА (англ. NBA Finals Trophy) была переименована в Кубок Ларри О’Брайена (англ. Larry O’Brien Trophy) в знак уважения к его заслугам[2].
О’Брайен был введен в Баскетбольный Зал славы, расположенный в его родном городе Спрингфилд, Массачусетс[2].
Важные события в НБА
- Расширение чемпионата с 18 до 23 команд[2].
- Согласование самого дорого телевизионного контракта (1982).
- Перевод НБА на кабельные телеканалы (ESPN и USA Network) в 1982 году.
- Согласование двух ключевых коллективных договоров (1976, 1983)[2].
- Усовершенствование драфта (1976)[2].
- Согласование слияния ABA-NBA[2] по которому «Денвер Наггетс», «Сан-Антонио Спёрс», «Индиана Пэйсерс», и «Нью-Джерси Нетс» вступили, «Кентукки Колонелс» и «Спиритс оф Сент-Луис» были проданы, а «Вирджиния Сквайерс» расформирована.
- Введение потолка зарплат (1983).
- Урегулирование иска Оскара Робертсона в 1976 году и создание справедливой и равноправной системы свободного агентства для ветеранов[3].
- Ежегодная посещаемость матчей НБА превысила 10 млн человек.
- Посещаемость удвоились, а телевизионные сборы утроились во время его руководства.
- Учреждение стипендиальной программы НБА для учащихся колледжей[2].
- Введение строгого анти-допингового соглашения с Ассоциацией игроков НБА (1983)[2].
- Введение трехочковых бросков (1979)[2].
Напишите отзыв о статье "О’Брайен, Ларри"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 [millercenter.org/academic/americanpresident/lbjohnson/essays/cabinet/597 Lawrence F. O'Brien (1965 - 1968): Postmaster General]. Проверено 30 июля 2010. [www.webcitation.org/67POMoMj6 Архивировано из первоисточника 4 мая 2012].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [www.hoophall.com/hall-of-famers/tag/lawrence-f-larry-obrien Basketball Hall of Fame: Lawrence O'Brien]. Проверено 30 июля 2010. [www.webcitation.org/67PONLkEL Архивировано из первоисточника 4 мая 2012].
- ↑ Pluto, Terry, Loose Balls: The Short, Wild Life of the American Basketball Association (Simon & Schuster, 1990), ISBN 978-1-4165-4061-8, p.427
Ссылки
- [www.hoophall.com/hall-of-famers/tag/lawrence-f-larry-obrien Basketball Hall of Fame: Lawrence O’Brien]
- [www.britannica.com/eb/article?tocId=9001084 Encyclopædia Britannica: Lawrence O’Brien]
- [www.lbjlib.utexas.edu/johnson/archives.hom/oralhistory.hom/obrienl/obrienl.asp Oral History Interviews with Lawrence O’Brien, from the Lyndon Baines Johnson Library]
- [www.jfklibrary.org/fa_obrien_lawrence_wh.html John F. Kennedy Library and Museum: Lawrence O’Brien]
- [millercenter.org/academic/americanpresident/lbjohnson/essays/cabinet/597 University of Virginia Miller Center of Public Affairs: Lawrence O’Brien]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий О’Брайен, Ларри
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
