О’Брайен, Уильям

Поделись знанием:
(перенаправлено с «О’Бриен, Вильям»)
Перейти к: навигация, поиск
Уильям О’Брайен

Уильям О’Брайен (англ. William O'Brien; 2 октября 1852 — 25 февраля 1928) — британский и ирландский журналист и политический деятель, депутат, издатель, агитатор крестьян, ирландский националист. Более всего известен участием в вопросе принятия аграрной реформы в Ирландии на рубеже XIX—XX веков и примирительным отношением к гомрулю (движению за автономию).





Биография

Родился в Маллоу в семье с древними корнями, несколько членов которой принимали активное участие в ирландском революционном движении; его отец был присяжным поверенным. Начальное образование получил дома под руководством репетитора, среднее — в Клойнском епархиальном колледже, известном своей веротерпимостью. В 1868 году из-за финансовых трудностей его семья был вынуждена переехать в Корк. Спустя год его отец умер, вследствие чего Уильяму пришлось содержать себя, мать и братьев и сестёр. В скором времени он устроился корреспондентом в газету «Cork Daily Herald». Одновременно поступил в юридический колледж Корка, который, однако, так и не смог окончить. В своих журналистских статьях постоянно поднимал тему бедственного положения ирландских крестьян-арендаторов и высказывал убеждение, что проблема может быть решена только путём достижения самоуправления через парламентскую реформу. К концу 1870-х годов был уже известным журналистом.

В 1881 году по предложению и при поддержке Парнелля основал газету «United Ireland»; за статьи в этой газете и связи с Ирландской парламентской партией в октябре того же года был арестован. На свободу вышел в апреле 1882 года. В 1883 году был избран депутатом парламента от Маллоу, представляя округ до его упразднения в 1885 году; затем в Палате общин представлял Тайрон-Саут с 1885 дпо 1886 год, Норт-Ист-Корк в 1887—1892 годах и Корк Сити в 1892—1895 и в 1901—1918 годах. В парламент отсутствовал на протяжении трёх периодов: в 1886—1887, в 1895—1900 годах и восемь месяцев в 1904 году. Неоднократно подвергался преследованиям со стороны полиции, арестам и крупным штрафам. До 1890 года считался одним из наиболее активных сторонников Парнелла. В 1886 году вместе с Диллоном был одним из главных инициаторов «плана кампании» по проведению забастовки крестьян в Митчелстауне и оказался в тюрьме; в качестве протеста продолжал некоторое время носить тюремную робу и после освобождения в 1887 году.

В 1890 году женился на француженке Софи́ Раффалови́ч (Sophie Raffalovich; 1860—1960), сестре финансиста Артура Рафаловича (1853—1921) и поэта Марка Раффаловича (1864—1934), — из семьи еврейских купцов-банкиров Германа и Марии Раффаловичей, переехавших из Одессы во французскую столицу в 1863 году. В том же году был арестован по обвинению в подстрекательстве фермеров к неплатежу арендной платы, но освобождён от ареста под залог и уехал в Америку с целью собирать деньги на ирландское дело. Заочно был присуждён к 6-месячному тюремному заключению. К 1891 году разочаровался в Парнелле как лидере ирландских националистов. Когда через год после смерти Парнелла произошёл раскол в ирландской партии, в 1893 году выехал в Европу и пытался достигнуть примирения, но это ему не удалось. Тогда он вернулся в Англию, отдался в руки властей и, по отбытии тюремного заключения, примкнул к антипарнеллистской группе. В 1895 году по причине накопления множества судебных штрафов был признан судом несостоятельным должником, вследствие чего должен был отказаться от депутатских полномочий и вместе с женой уехал в графство Мейо, поселившись возле Уэстпорта, где жил среди крестьян в большой бедности. В следующем году суд восстановил его в правах, но, несмотря на настойчивые приглашения антипарнеллистской партии, он не пожелал вернуться к политической деятельности, став заниматься исключительно журналистикой.

В 1898 году вернулся к политической деятельности; основал 16 января этого года «United irish League»; в 1900 году, не будучи лидером партии, но став одной из крупнейших фигур в рядах националистов, был вновь избран в Палату общин, в 1906 году переизбран как ирландский националист, играя в рядах своей партии видную роль; по-прежнему придерживался националистических убеждений, но считал, что все вопросы гомруля следует решать только совместно с британскими властями. В первые годы XX века стал фактическим архитектором аграрной реформы (в окончательном виде законопроект был принят в 1909 году, хотя уже в 1903 году ему фактически удалось законодательно ликвидировать институт лендлордства). В 1909 году основал националистическую организацию «All-for-Ireland-League».

После начала Первой мировой войны поддержал Великобританию и призывал ирландских националистов отправляться добровольцами на фронт. После англо-ирландской войны (1919—1921) и признания в 1921 году независимости Ирландии признал создание государства, но считал, что раздел Ирландии, согласно которому Ольстер остался в составе Великобритании, стал слишком высокой ценой за независимость.

Труды

Главные работы: «When we were boys (written in prison)» (Лондон, 1890); «Irish ideas» (Лондон, 1894); «A Queen of Men» (Лондон, 1897), «Evening Memories» (1920) и «The Irish Revolution» (1923).

Источники

Напишите отзыв о статье "О’Брайен, Уильям"

Ссылки

  • [runeberg.org/nfbt/0232.html Статья] в Nordisk Familjebok  (швед.)

Отрывок, характеризующий О’Брайен, Уильям

Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.
Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.


На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.