О’Киф, Джонни

Джонни О’Киф Johnny O'Keefe
Полное имя	John Michael O’Keefe
Место рождения	Сидней, Австралия
Место смерти	Сидней, Австралия
Годы активности	1953—1978
Профессии	певец, автор песен
Жанры	рок-н-ролл
Псевдонимы	JOK The Wild One
Коллективы	The Dee Jays
Лейблы	Festival Records Liberty Records Canetoad Records
[johnnyokeefe.com keefe.com]

Джон Майкл О’Киф (англ. John Michael O’Keefe; 19 января 1935 года, Сидней, Австралия — 6 октября 1978 года, там же), более известный как Джонни О’Киф (Johnny O’Keefe) — австралийский певец, которого относят к числу пионеров рок-н-ролла. Музыкальная карьера О’Кифа, которого часто называли «JOK» (по инициалам) и «Бешеный» («The Wild One») — началась весной 1953 года. О’Киф, считается величайшей австралийской звездой рок-н-ролла; он стал первым местным исполнителем этого жанра, который провел турне по США и вошел в американский хит-парад.

Карьера

Свои первые и лучшие вещи О’Киф записал с группой The Dee Jays, куда входили также Дэйв Оуэн (саксофон), Джон Болкинс (саксофон), Кевин Нортон (гитара) и Джонни Персер (ударные). В 1960—1963 годах на вершину австралийского хит-парада выходили его синглы: «She’s My Baby», «Don’t You Know», «I’m Counting On You», "Sing (And Tell The Blues So Long)"и «Move Baby Move». За двадцать лет в музыкальном бизнесе он выпустил более 50 синглов, столько же EP и около 100 альбомов. Достижения О’Кифа в австралийских чартах остаются непревзойденными: 29 его хитов вошли в Top 40 в период с 1959 по 1974 годы.

Джонни O’Киф скончался 6 октября 1978 года в больнице в от сердечного приступа, который, как стало ясно, был вызван лекарственной передозировкой (в последние годы он страдал от депрессии). После смерти музыканта его слава продолжала расти. В 1982 году вышла первая биография О’Кифа, за которой последовали многие другие: самыми известными остаются «The Wild One» (Дэмьен Джонстон) и «Johnny O’Keefe — The Facts» (Лонни Ди, 2008). Большой успех имел биографический телесериал «Shout! The Story of Johnny O'Keefe», снятый в 1986 году компанией Seven Network в рамках проекта сценариста Роберта Касвелла.

В 1987 году один из почитателей «Дикаря» Игги Поп записал кавер-версию песни «Wild One» под новым заголовком «Real Wild Child», включив её в альбом Blah Blah Blah и выпустив синглом. В 1988 году Джонни О’Киф был посмертно введен в ARIA Hall of Fame. В 1994 году сиднейский музей Powerhouse в знак признания заслуг О’Кифа перед национальной культурой грандиозную выставку, посвященную австралийской рок- и поп- музыке, назвал в его честь, Real Wild Child. В 1998 году австралийское почтовое ведомство выпустило серию марок, посвященных раннему рок-н-роллу: Джонни О’Киф был изображен на первой из них.

Дискография

Хит-синглы

• «Wild One»
• «She’s My Baby»
• «Shout»
• «She Wears My Ring»
• «Move Baby Move» / «You’ll Never Cherish A Love So True»
• «Don’t You Know»
• «Why Do They Doubt Our Love»
• «Come On And Take My Hand»
• «Sing, Sing, Sing»
• «So Tough»
• «Ready For You»
• «Mocking Bird»
• «I’m Counting on you»
• «It’s too late»
• «Just a closer walk with Thee»
• «Mountain of Love»
• «Ooh Poo Pah Doo»
• «Right now»
• «Save the last dance for me»
• «Rock time»
• «Six O’clock Rock»
• «Since I met you baby»

Альбомы (избранное)

• Last Concert (live, 1998), Canetoad
• Wild One (Festival/ Mushroom, 2000)
• Rockin With Johnny O’Keefe & the Dee Jays (Festival, 2000)

Библиография (избранное)

• B. Rogers (with D. O’Brien) Rock’n’Roll Australia (Syd, 1975)
• J. Bryden-Brown, JO’K (Syd, 1982)
• N. McGrath, Noel McGrath’s Australian Encyclopaedia of Rock and Pop (Adel, 1984)
• M. Sturma, Australian Rock’n’Roll (Syd, 1991)

Ссылки

• [www.adb.online.anu.edu.au/biogs/A150610b.htm Australian Dictionary of Biographies Online Edition]
• [www.johnnyokeefe.com/ Johnny O’Keefe]
• [cust.idl.com.au/powercd/jok/ Неофициальный сайт]
• [www.whiteroom.com.au/howlspace/en/okeefejohnny/okeefejohnny.htm Howlspace. Johnny O’Keefe]
• [www.screensound.gov.au/movies/homepage/johnny.htm Фрагмент The Johnny O’Keefe Show]
• [www.dcms.mq.edu.au/perfectbeat/PDFs/2.4/2.4%20Cox.pdf "The Ambonese Connection: Lou Casch, Johnny O’Keefe and the Development of early Australian rock and roll. Peter Cox]
• [www.vicrock.com.au/others/JOKassoc/ Трибьют Джонни О’Кифу]

Отрывок, характеризующий О’Киф, Джонни

– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.