Шарлотта Оу-Си

Шарлотта Оу-Си Charlotte OC
Имя при рождении	Шарлотта Мари О’Коннор
Дата рождения	1989/1990
Место рождения	Блэкберн, Ланкашир, Англия
Годы активности	2008 — н. в.
Страна	Великобритания Великобритания
Профессии	певица, автор песен
Инструменты	Гитара
Жанры	Электронная музыка, поп, соул
Лейблы	Columbia Harvest Polydor Stranger
[facebook.com/CharlotteOCOfficial k.com/CharlotteOCOfficial]

Шарлотта Мари О’Коннор (англ. Charlotte Mary O'Connor), наиболее известна под псевдонимом Шарлотта Оу-Си (англ. Charlotte OC) — британская певица.

Биография

О’Коннор является дочерью матери малавийско-индийского происхождения и отца-ирландца. Выросла в Блэкберне. Посещала Westholme School</span>^ru_en, где училась вместе с Дианой Уикерс. Начала играть на гитаре в возрасте 15 лет и посещала на выходных занятия в Ливерпульском институте театрального искусства</span>^ru_en. В возрасте 16 лет стала глобальным послом бренда Quiksilver.

Музыка О’Коннор привлекла внимание агента Сэма Буша, который подписал с ней контракт и устроил гастроли по Соединённым штатам. В конце 2008 года в возрасте 18 лет она подписал контракт с лейблом Columbia Records на запись четырёх альбомов. В сентябре 2011 года вышел дебютный сингл певицы «Treasure Island». Спустя месяц увидел свет дебютный альбом For Kenny, продюсером которого выступил Марио Калдато-младший. После истечения контракта с Columbia О’Коннор устроилась работать в парикмахерской своей матери.

В 2013 году О’Коннор подписала контракт с лейблом Stranger Records. В ноябре того же 2013 года под сценическим псевдонимом Шарлотта Оу-Си она выпустила первый мини-альбом Colour My Heart; в том же месяце BBC охарактеризовал её как «обречённую на успех в 2014 году», а Digital Spy написал, что к ней «сто́ит присмотреться». Её второй мини-альбом Strange был выпущен на лейбле Polydor Records в сентябре 2014 года, трек «Hangover» с этого релиза попал в плей-лист BBC Radio 1. Colour My Heart и Strange были записаны и спродюсированы Тимом Андерсоном в Лос-Анджелесе. В марте 2015 года О’Коннор выпустила свой третий мини-альбом Burning, отдельно от которого вышел сингл «If My House Was Burning». На конец 2016 года запланирован выход второго сольного альбома певицы.

Артистизм

О’Коннор утверждала, что на становление её музыки оказали влияние госпел, соул и хаус, а также электронная музыка, которую она слышала в немецком ночном клубе Berghain. Выросшая, благодаря родителям, в окружении фолк- и соул-музыки, она называет главными источниками вдохновения Алишу Киз, Леонарда Коэна, Лу Рида, Джони Митчелл, Арету Франклин, Билли Холидэй и Марвина Гэя. По мнению портала Noisey, О’Коннор «совмещает космически-мистический поп Bat for Lashes и бездыханную ранимость Стиви Никс, а в плане вокала может посоперничать с Адель» , тогда как журнал Hunger писал, что её работы «кажутся духовными и почти оккультными».

Дискография

Альбом

• For Kenny (2011)

Мини-альбомы

• Colour My Heart (2013)
• Strange (2014)
• Burning (2015)

Синглы

• «Treasure Island» (сентябрь 2011)
• «Colour My Heart» (октябрь 2013)
• «Hangover» (ноябрь 2013)
• «Strange» (август 2014)
• «If My House Was Burning» (март 2015)
• «On & On» (июнь 2015)

Отрывок, характеризующий Шарлотта Оу-Си

– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.