О’Шонесси, Уильям
| Уильям Брук О'Шонесси | |
| William Brooke O’Shaughnessy | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Альма-матер: | |
| Известен как: |
исследователь холеры, медицинских свойств конопли, телеграфии |
| Награды и премии: | |
Уильям Брук О'Шонесси (англ. William Brooke O’Shaughnessy, октябрь 1808—январь 1889) — ирландский хирург и химик, доктор медицины, член Лондонского королевского общества, известный в связи со своими работами в области фармакологии и изобретениями в области телеграфии.
Родился в Ирландии, обучался судебной токсикологии и химии в Шотландии, закончив в 1829 году медицинский колледж при Эдинбургском университете. На основе его исследований крови зараженных холерой доктор Томас Латта Лейтский (англ. Thomas Latta of Leith) предложил использовать внутривенное вливание при лечении холеры[1].
С 1833 г. имел медицинскую практику в Индии, впоследствии стал профессором Калькуттского университета. С середины 1830-х гг. исследовал свойства спиртовой настойки конопли — сначала на собаках, затем на добровольцах. В труде, опубликованном в 1839 году[2], О'Шонесси отмечал, что настойка зарекомендовала себя как эффективное обезболивающее средство. Профессора весьма впечатлила и её способность к расслаблению мышц[3], благодаря которой он назвал коноплю «наиценнейшим противосудорожным средством».
В 1842 году О'Шонесси вернулся в Англию привезя с собой значительное количество конопли. Новое лекарственное средство быстро завоевало популярность у британских медиков и фармакологов. В 1842 году была написана книга «Бенгальская фармакопея», подробно описывающая медицинское применение препаратов конопли индийской. Однако сам О'Шонесси после публикации «Бенгальской фармакопеи» оставил медицину и занялся распространением в Индии электрического телеграфа. За успехи в этой работе он был произведен королевой Викторией в рыцарское звание (1856) и получил пожизненную пенсию.
Напишите отзыв о статье "О’Шонесси, Уильям"
Примечания
- ↑ Tod Hiro Mikuriya, Marijuana Medical Papers, 1839—1972
- ↑ O'Shaughnessy, W.B. (1839) [users.lycaeum.org/~sputnik/Ludlow/Texts/gunjah.html Case of Tetanus, Cured by a Preparation of Hemp (the Cannabis indica.)], Transactions of the Medical and Physical Society of Bengal 8, 1838—40, 462—469
- ↑ Conrad, Chris. Hemp for Health стр.20—21
Ссылки
- [ccrmg.org/wbos/index.html Архив Уильяма О'Шонесси]
- antiquecannabisbook.com/chap2B/Shaughnessy/Shaughnessy.htm
- www.examiner.com/x-7002-Pittsburgh-Neighborhood-History-Examiner~y2009m6d27-William-B-OShaughnessy-hemp-gunjah-history-of-medical-marijuana-research-evidence-case-studies
Отрывок, характеризующий О’Шонесси, Уильям
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
