О граде Божьем

О граде Божьем
De Civitate Dei
Манускрипт «О граде Божьем», ок. 1470 года
Жанр:	богословие и философия
Автор:	Аврелий Августин
Язык оригинала:	латинский
Дата написания:	413—427
Текст произведения в Викитеке

«О граде Божьем» (лат. De Civitate Dei) — один из основных трудов философа и богослова Аврелия Августина, в котором он представил развёрнутую концепцию философии истории. Труд «О Граде Божьем» был написан в 413—427 годах, через несколько лет после взятия Рима вестготами. Это событие оказало большое влияние на Августина, который писал, что земные государства нестабильны и недолговечны по сравнению с общностями, созданными на основе духовного единения. В то же время он считал, что светская государственная власть дана людям свыше, чтобы в мире был хоть какой-то порядок, поэтому в соответствии с принципом «Богу — богово, кесарю — кесарево» люди должны подчиняться законному правителю.

Другой важной темой книги является борьба против ересей. Августин оправдывает репрессивные меры против еретиков и принудительное обращение в ортодоксальное христианство, описывая это формулировкой «Принудь войти [в лоно Церкви]!» (лат. Coge intrare!).

Содержание

Критика язычества

Августин начинает с критики Римских обычаев и языческих религиозно-философских представлений. Он подчеркивает, что языческие боги не особо благоприятствовали римлянам. Например, они не спасли их от Эфесской вечерни (3:22) или от гражданской войны Мария и Суллы (3:29). Кроме того, языческие боги совсем не заботились о нравственности (2:6). В христианском Боге Августин отмечает «божественное милосердие» (лат. diuina misericordia — 1:8).

Отношение к Платону

Далее он замечает, что Платон в наибольшей степени приближен к христианству (8:5). При этом, платоники (Апулей), чтя Бога Создателя, приносили жертвы и демонам как посредникам. Эти заблуждение Августин решительно отвергает.

Критика стоицизма

Августин утверждает добродетель любви и осуждает апатию стоиков (14:9). Началом греха (лат. peccati) он называет не плоть, но злую волю, которая руководствуется гордостью (лат. superbia) (14:13-14).

Политическая философия

Вслед за Платоном Августин утверждает, что государство основано на идее справедливости (лат. iustitia), без которой оно превращается в «разбойничью шайку» (лат. latrocinia — 4:4). Отсюда Августин выводит понятие «справедливой войны» (лат. iusta bella — 4:15; 19:7). Примечательно, что убийства, грабежи и пожары он относит к обычаям войны (лат. consuetudo bellorum; 1:7). Размышляя о заповеди "не убей", Августин подчеркивает, что она не распространяется на воинов и палачей, так как те убивают не по собственной воле, а по необходимости выполнить свое служение (1:21)

В политике Августин различает триаду: семья — город — государство (19:7). Причиной межчеловеческой розни он называет разницу языков. Однако истинного покоя в земном мире нет, поскольку даже праведные цари вынуждены вести справедливые войны. Римской республики как дела народа никогда не существовало (19:21). Рабство Августин объясняет следствием греха (19:15). Истинная добродетель происходит не от государственного воспитания, а от истинной религии (19:25).

Град Божий и Град Земной

Августин описывает историю человечества как сосуществование двух общностей — Града Божьего (лат. civitas Dei) и Града Земного (лат. civitas terrena). Одним предназначено «вечно царствовать с Богом», а другим «подвергаться вечному наказанию с дьяволом» (15:1). Сам термин "град Божий" (1:21) Августин заимствует из Псалмов (Пс. 86:3). Первым гражданином земного града был Каин. Граждан высшего града рождает благодать, а низшего — испорченная грехом природа (15:2). Ковчег Ноя Августин сравнивает с Иисусом Христом, а отверстие первого с раной второго (15:26). Однако он отвергает крайности как буквального, так и аллегорического понимания Писания (15:27). В числе граждан Града Божьего Августин называет идумеянина Иова (18:47), жившего на три поколения позже патриарха Иакова.

История

Августин полагает, что со времени Адама до упадка Римской империи прошло не более 6 тыс. лет (12:10). Также он решительно отвергает «совечность» творения Творцу (12:16)

Августин связывает время Авраама с эпохой Ассирии времен Семирамиды (18:2) и Египта времен Исиды (18:3). Далее описан Моисей (18:8), получивший на горе Синай Ветхий Завет (18:11). Эпоху Троянской войны Августин связывает с периодом израильских Судей (18:19). Основание Рима как второго Вавилона относится к времени правления царя Езекии (18:22). Августин полагает, что и сивиллы предсказывали приход Иисуса Христа (18:23). Вавилонский плен относится к временам Ромула и Фалеса Милетского (18:24). Упоминает Августин и о переводе 70 толковников на греческий язык (18:42-43) и о рождении Иисуса Христа (18:47).

Экклезиология

В теологии Августин осуждает хилиастов (20:7). Царство Христово (лат. regnum Christi) и есть нынешняя Церковь (лат. ecclesia — 20:9). Первое воскресение мертвых, о котором говорится в Апокалипсисе, есть не что иное как воскресение духовное (20:10). Антихрист воссядет для совращения людей либо в Церкви, либо в Храме Соломона (20:19). Августин настаивает на реальности вечных мучений в огне для грешников (21:2) и обосновывает их ссылкой на Библию (Исх. 66:24). Природа была создана доброй, но была извращена грехом (22:1). Много места Августин посвящает опровержению невозможности воскресения мертвых (22:12) и вознесения их на небеса. Это, по его мнению, возможно даже для нерождённых младенцев (22:13). Женщины воскреснут в женских телах, хотя и не для плотских утех (22:17)

Ссылки

• [azbyka.ru/otechnik/Avrelij_Avgustin/o-grade-bozhem/ О граде Божьем]
• [www.thelatinlibrary.com/august.html AUGUSTINE OF HIPPO] (Latin Texts)

Литература

• Майоров, Г. Г. [russianway.rchgi.spb.ru/Augustin/17_Mayorov.pdf Аврелий Августин] (недоступная ссылка с 26-05-2013 (3978 дней)), с. 129—138.
• Бычков, В. В. Эстетика Аврелия Августина. М., 1984. С.23-29
• Армстронг А. X. Истоки христианского богословия. Введение в античную философию. СПб., 2006. С. 241—242

Отрывок, характеризующий О граде Божьем

После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.