О спорт, ты — мир!
| О спорт, ты — мир! | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария |
Юрий Озеров |
| Композитор |
Александра Пахмутова |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
120 мин |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«О спорт, ты — мир!» — художественно-документальный фильм 1981 года режиссёров Юрия Озерова, Бориса Рычкова (документальные съёмки) и Фёдора Хитрука (мультипликация). Был снят по заказу Международного олимпийского комитета[1].
Содержание
Название фильма заимствовано из «Оды спорту» основателя Олимпийских игр современности Пьера де Кубертена[2]. Фильм рассказывает о Летних олимпийских играх 1980 года в Москве, в частности подробно освещены в нём церемонии открытия и закрытия игр. Закадровый текст читает Николай Озеров.
Музыка
Произведения Александры Пахмутовой, звучащие в киноленте «О спорт, ты — мир!», в 1981 году были выпущены Фирмой Мелодия на грампластинке «Птица счастья» (С60-16489-90)[3].
- Утро большого города (Оркестр Госкино СССР, дирижёр Сергей Скрипка)
- Птица счастья (ВИА «Здравствуй, песня!»)
- Диалог (Оркестр Госкино СССР, дирижёр С. Скрипка)
- Знойная дорога (Оркестр Госкино СССР, дирижёр С. Скрипка)
- До свиданья, Москва (Лев Лещенко, Татьяна Анциферова)
- Шествие (Оркестр Госкино СССР, дирижёр С. Скрипка)
- Нам не жить друг без друга (Александр Градский, инструментальный ансамбль)
- Миг удачи (Московский камерный хор, художественный руководитель В. Минин; Оркестр Госкино СССР, дирижёр С. Скрипка)
- Элегия (Оркестр Госкино СССР, дирижёр С. Скрипка)
- Утро большого города (Оркестр Госкино СССР, дирижёр С. Скрипка)
- Мне с детства снилась высота (Александр Градский, инструментальный ансамбль)
- Стадион моей мечты (Муслим Магомаев, ВИА «Пламя»)
Отзывы
Картина выражала официальный взгляд на спортивный праздник и являлась в определённом смысле пропагандистской (что в данном случае ничуть не умаляет её художественных достоинств). В ней ярко выражено советское представление о спорте как о «посланце мира и дружбы между народами» и средстве «воспитания здоровой и гармонично развитой личности в эпоху развитого социализма»[4].
Награды
В 1982 году создатели фильма были удостоены Государственной премии СССР.
Интересные факты
В 2008 году На телеканале «Спорт» вышел одноимённый телесериал, посвящённый истории Олимпийских игр с закадровым комментарием Николая Попова.
Напишите отзыв о статье "О спорт, ты — мир!"
Примечания
- ↑ Красников Г. [www.pakhmutova.ru/songs/kr101199.shtml Остаётся в сердце нежность] (рус.). Независимая газета (10.11.1999). Проверено 17 ноября 2012. [www.webcitation.org/6COyNWb0f Архивировано из первоисточника 24 ноября 2012].
- ↑ Суменов Н., Сулькин О. Юрий Озеров. — Искусство, 1986. — 239 с. стр. 194
- ↑ [www.pakhmutova.ru/songs/o_sport.shtml А. Пахмутова в интернете]
- ↑ Иоффе И. [left.ru/2006/10/ioffe144.phtml Эй, спорт, ты — мир?] (рус.). Лефт.ру. Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6COyP90BC Архивировано из первоисточника 24 ноября 2012].
Ссылки
- «О спорт, ты — мир!» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v157177 О спорт, ты — мир!] (англ.) на сайте allmovie
- Фильм «О спорт, ты — мир!» на YouTube — [www.youtube.com/watch?v=ujFCHVYnesA Первая] и [www.youtube.com/watch?v=Blgw8zJ5GOI Вторая] серии
| ||||||
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий О спорт, ты — мир!
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
