ПИДЕ

О турецкой хлебной лепёшке см. статью Пиде (блюдо)

ПИДЕ (русская транслитерация аббревиатуры PIDE (Международная полиция защиты государства, порт. Polícia Internacional e de Defesa do Estado)) — политическая полиция в Португалии, основной инструмент репрессий режима А. Салазара во времена Нового государства. Хотя формально название ПИДЕ относится только к организации, существовавшей с 1945 по 1969 годы, под этим термином обычно подразумевают все органы тайной полиции, существовавшие при режиме Салазара — PVDE, PIDE, DGS.

PVDE (1933—1945)

По указу Салазара 30 августа 1933 была создана PVDE (порт. Polícia de Vigilância e de Defesa do Estado) — «Полиция надзора и защиты государства» с двумя основными подразделениями:

• «Отдел социальной и политической защиты» — для предупреждения и пресечения преступлений политического и социального характера;
• «Международный отдел» — для контроля за иммиграцией и противодействия шпионажу.

В 1936 году в португальской колонии Кабо-Верде была создана специальная тюрьма Таррафал для политических заключённых, находившаяся под непосредственным контролем PVDE. За время Нового государства в этой тюрьме погибло более 32 человек — противников режима Салазара. С началом гражданской войны в Испании и особенно после покушения на жизнь Салазара в 1937 году, организованного боевиками анархистов, PVDE сконцентрировал усилия на борьбе с коммунизмом и Португальской коммунистической партией, находившейся в подполье. Перед Второй мировой войной PVDE консультировали советники из Германии и Италии в целях передачи опыта гестапо.

Наивысшая активность PVDE приходится на период Второй мировой войны, когда Лиссабон, как столица нейтрального государства, был одним из центров шпионажа в Европе (некоторые американские источники называют Лиссабон тех времен «Столицей шпионажа»). При этом PVDE занимала нейтральную позицию по отношению к деятельности иностранных разведок на территории Португалии, при условии их невмешательства во внутренние дела страны.

ПИДЕ (1945—1969)

В 1945 PVDE была распущена и заменена ПИДЕ («Международная полиция защиты государства», порт. Polícia Internacional e de Defesa do Estado). В отличие от своей предшественницы, схожей по методам работы с гестапо, ПИДЕ более схожа с криминальной полицией («модель Скотланд-Ярда») и формально подчинялась министерству юстиции Португалии. Она обладала полномочиями проводить расследования, задерживать и арестовывать всех подозреваемых в заговоре против государства. PIDE имела две основных функции:

• Административные функции (включая регулирование вопросов миграции);
• Предотвращение и пресечение преступлений.

По мнению многих авторов, ПИДЕ была немногочисленной, но одной из наиболее эффективных спецслужб в мире. В своей деятельности ПИДЕ использовала широкую сеть тайной агентуры, которая охватывала всю Португалию и её заморские территории. ПИДЕ в своей работе использовала так называемых «bufos» («стукачей»), которые получали денежные и иные вознаграждения, что позволяло практически полностью контролировать население страны. Агентура ПИДЕ была в рядах Португальской коммунистической партии, а также движений за независимость в Анголе и Мозамбике. Тысячи португальцев были арестованы и подвергнуты пыткам в тюрьмах ПИДЕ.

ПИДЕ активизировала свои действия во время португальской колониальной войны 1960—1970-х годов, создав военизированное подразделение «Стрелы». В это же время Ив Герен-Серак, бывший офицер французской армии и активист OAS, создал в Лиссабоне Aginter Press — формально информационное агентство, реально — международную антикоммунистическую организацию, оперативно взаимодействующую с ПИДЕ.

DGS (1969—1974)

В 1969 году премьер-министр Португалии М.Каэтану переименовал ПИДЕ в DGS (Direcção Geral de Segurança, «Главное управление безопасности»). После смерти Салазара в 1970 году Каэтану предпринял попытки демократизации работы DGS, с тем чтобы снизить уровень протестов против цензуры, продолжающейся колониальной войны и ограничений гражданских прав. Это привело к смягчению методов действий тайной полиции и падению её эффективности.

«Революция гвоздик» и упразднение ПИДЕ

Один из наиболее драматических эпизодов революции гвоздик в 1974 году произошёл возле штаб-квартиры DGS на улице Антонио Мария Кардозу. После того, как здание штаб-квартиры было окружено восставшими воинскими частями и толпой граждан, сотрудники DGS открыли огонь из верхних окон здания, убив четырех демонстрантов. Это были единственные жертвы государственного переворота. В первые дни после революции большинство сотрудников DGS бежали в Испанию или ушли в подполье.

Для ликвидации тайной полиции новыми властями страны была создана специальная комиссия. Архивы DGS c 1990 года находятся в Национальном архиве Архив Торо до Томбо. Эти архивы могут использоваться, но имена агентов и информаторов не разглашаются.

Из числа сотрудников ПИДЕ к уголовной ответственности были привлечены только организаторы убийства в 1965 году лидера оппозиции Умберту Делгаду. Суд над ними проходил заочно, и ни один из виновников убийства не отбывал реального тюремного заключения.

Зловещая репутация ПИДЕ привела к тому, что создание новой гражданской разведки было отложено руководством страны более чем на десятилетие. Португальские власти решились создать новую разведслужбу — SIRP — только в 1984, после захвата посольства Турции армянскими террористами в 1983 году и убийства в том же году представителя Организации освобождения Палестины на международной социалистической конференции.

См. также

• Система информации республики Португалия

Ссылки

• [antt.dgarq.gov.pt/ Документы ПИДЕ/DGS в Национальном Архиве ]  (порт.)

Отрывок, характеризующий ПИДЕ

Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.