Павел Орозий

Павел Орозий

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Павел Орозий (лат. Paulus Orosius, ок. 385—420) — историк и христианский теолог V века.

Биография

О жизни Орозия осталось немного документальной информации. Фактически источники содержат сведения о его жизни лишь в период с 414 по 418 годы. В основном это сообщения Августина Блаженного и некоторых других его современников, а также редкие автобиографические заметки самого Орозия.

Местом его рождения большинством ученых определяется римская провинция Галлеция (совр. Галисия), в частности — окрестности города Брага, однако это делается лишь на основании того, что до поездки к Августину Орозий занимал в Браге епископскую кафедру. С другой стороны вторая часть имени «Орозий» многими признается как имеющая греческое происхождение (от греческого «Όρος» — гора) с добавлением латинского окончания «ius». Наиболее смелую попытку определить родину Орозия предпринял М.-П. Арно-Линде, который на основании некоторых цитат из «Истории против язычников» и отличающегося удивительной подробностью описания Орозием Британских островов, сделал вывод о британском происхождении историка.

Впервые Орозий появляется на исторической сцене, прибыв в 414 году в Гиппон к Августину Блаженному. Целью его поездки является выяснение у «учителя церкви» спорных моментов касающихся учения испанского ересиарха Присциллиана, которые Орозий сформулировал в первом известном своем труде «Наставление относительно заблуждения присциллиан и оригенистов» (лат. Commonitorium de errore Priscillianistarum et Origenistarum). Августин Блаженный поддержал испанского епископа и ответил ему в своей работе «Против присциллиан и оригенистов» (лат. Ad Orosium contra Priscillianistas et Origenistas).

Затем Орозий по совету Августина Блаженного с полученной от него рекомендацией отправляется к Иерониму Блаженному в Вифлеем, где попадает в самую гущу борьбы с Пелагием и его доктриной. Сторонники Пелагия после Карфагенского собора 411 года обосновались в Палестине и имели там значительную поддержку. В 415 году на соборе в Иерусалиме, где рассматривались обвинения против Пелагия, Орозий выступал на стороне обвинителей, в частности зачитав письма Августина Блаженного против пелагианства (на которые был получен известный ответ Пелагия: «А кто мне Августин?» (лат. Et quis est mihi Augustinus?)). Однако позиция ортодоксов не нашла значительной поддержки и обвинения с Пелагия были сняты. Орозий ответил на это написанием сочинения «Апологетика против Пелагиан» (лат. Liber apologeticus contra Pelagianos).

Не добившись осуждения ереси, Орозий возвращается в северную Африку, по пути доставив письма Иоанна, епископа Иерусалима, к папе Иннокентию I. Кроме того Орозий привозит с собой из Палестины письмо Иеронима Августину Блаженному и мощи Святого Стефана Мученика. По возвращении Орозий поселяется в Карфагене, где пишет в течение года основной труд своей жизни «Историю против язычников» (лат. Historiae adversum paganos).

Окончив написание книги осенью 417 года, Павел Орозий направляется на Балеарские острова, где передает епископу острова Менорка Северу мощи Св. Стефана. Пробыв недолго на Менорке, в начале 418 года он вновь направляется в Африку. После этого сообщения Орозий исчезает из упоминаний о современных христианских ученых и не появляются его новые труды, на основании чего делается вывод о том, что Орозий вскоре умер.

Другие сведения

Павел Орозий — один из персонажей «Божественной комедии» Данте Алигьери (раздел «Рай»).

Переводы

• Павел Орозий. История против язычников. / Пер., вступ. ст., комм. и указ. В. М. Тюленева.
  • 1-е изд. В 3 т. Серия: Византийская библиотека. СПб.: Алетейя. 2001—2003.
    • Книги I–III. СПб., 2001. 384 с. ISBN 5-89329-368-1 Тираж: 1600 экз.
    • Книги IV–V. СПб. 2002.
    • Книги VI–VII. СПб., 2003. Твёрдый переплет, 376 с. ISBN 5-89329-574-9 Тираж: 1200 экз.
  • 2-е изд., испр. и доп. (Серия «Библиотека христианской мысли. Источники»). СПб.: Издательство Олега Абышко. 2004. 544 с. 1000 экз. ISBN 5-7435-0214-5 (перевод подвергнут жёсткой критике за многочисленные смысловые искажения и вопиющее несоответствие требованиям стиля; отмечалось также крайне низкое качество комментариев и даже указателя: Короленков А.В. Русский Орозий: заметки на полях // Византийский временник. Т. 67. 2008. C. 270–274; vremennik.biz/sites/all/files/006_%D0%A0%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20%D0%9E%D1%80%D0%BE%D0%B7%D0%B8%D0%B9,%20%D0%B7%D0%B0%D0%BC%D0%B5%D1%82%D0%BA%D0%B8%20%D0%BD%D0%B0%20%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D1%8F%D1%85_0.pdf)
  • Орозий о Митридатовых войнах / Пер. и вступ. ст. А. В. Короленкова, комм. О. Л. Габелко, А. В. Короленкова, Е. В. Смыкова // Аntiquitas aeterna. Вып. 1. Казань; Н. Новгород; Саратов, 2005. С. 218–234.

В серии «Collection Budé» «История» [www.lesbelleslettres.com/recherche/?fa=tags&tag=OROSE издана] в 3 томах: Orose. Histoires (Contre les Païens). Texte établi et traduit par M.-P. Arnaud-Lindet.

• T. I: Livres I—III. CIII, 469 p.
• T. II: Livres IV—VI. VI, 484 p.
• T. III: Livre VII. Index. VI, 325 p.

Ссылки

• [www.vostlit.info/Texts/rus14/Orozij/frametext1.htm Орозий, «История против язычников», книга I на сайте «Восточная литература»]
• [www.vostlit.info/Texts/rus14/Orozij/frametext2.htm Орозий, «История против язычников», книга II на сайте «Восточная литература»]
• [www.vostlit.info/Texts/rus14/Orozij/frametext3.htm Орозий, «История против язычников», книга III на сайте «Восточная литература»]
• [www.attalus.org/latin/orosius.html Orosius, Historiae Adversum Paganos] на сайте [www.attalus.org Attalus]  (лат.)

Отрывок, характеризующий Павел Орозий

Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.