Мешик, Павел Яковлевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Павел Яковлевич Мешик»)
Перейти к: навигация, поиск
Павел Яковлевич Мешик<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр внутренних дел Украинской ССР
19 марта 1953 года — 3 июля 1953 года
Предшественник: Строкач, Тимофей Амвросиевич
Преемник: Строкач, Тимофей Амвросиевич
 
Рождение: 1910(1910)
Конотоп, Черниговская губерния, Российская империя
Смерть: 23 декабря 1953(1953-12-23)
Москва,
РСФСР, СССР
Партия: ВКП(б)
Образование: Высшая школа ОГПУ
 
Военная служба
Годы службы: 19321953
Принадлежность: СССР СССР
Род войск: НКВД
Звание:

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Командовал: зам. командующего 1-м Украинским фронтом (1944—1945)
Сражения: Великая Отечественная война
 
Награды:
(Лишён в 1953 году)

Па́вел Я́ковлевич Ме́шик (1910, Конотоп — 23 декабря 1953, Москва), деятель органов государственной безопасности СССР, генерал-лейтенант. Соратник Л. П. Берия[1].





Биография

Родился в семье служащих. В 19251930 гг. работал слесарем. Член ВКП(б) с 1930 года.

В 19311932 гг. учился в Самарском энергетическом институте, но не окончил его. Образование получил в Высшей школе ОГПУ (1933).

В марте 1932 г. принят на работу в ОГПУ, работал помощником уполномоченного, оперативным уполномоченным в Экономическом управлении. В 1937 г. переведен в 3-й (контрразведывательный) отдел Главного управления государственной безопасности (ГУГБ). С 1939 г. помощник начальника Следственной части НКВД. С сентября — начальник Следственной части Главного экономического управления (ГЭУ) НКВД. С марта 1940 г. начальник 1-го (промышленные и пищевые наркоматы) отдела ГЭУ НКВД.

При разделении НКВД в феврале 1941 г. стал наркомом государственной безопасности Украинской ССР, а после прошедшего в июле 1941 объединения возглавил Экономическое управление НКВД СССР.

В сентябре — ноябре 1941 г. одновременно был и нач. 7-го спецотдела (обеспечение производства минометного вооружения).

С апреля 1943 г. по декабрь 1945 г. — заместитель начальника Главного управления контрразведки (СМЕРШ), одновременно в 19441945 г. заместитель командующего 1-м Украинским фронтом по делам гражданской администрации.

В марте 1945 г. направлен в Польшу, где в ранге советника при Министерстве общественной администрации Временного правительства Польши руководил созданием органов госбезопасности Польши.

С августа 1945 года по март 1953 года — заместитель начальника 1-го Главного управления при Совете Министров СССР Б. Л. Ванникова по режиму секретности (управление занималось строительством предприятий для создания ядерного оружия)[2], обеспечивал секретность работ, охрану объектов и формирование кадров. В 1946—1953 годах стал организатором создания закрытых зон, городов и посёлков с особым режимом проживающих на этих территориях работников атомной промышленности и привлечённых специалистов из других ведомств. Другим направлением его работы стало руководство пожарной охраной объектов — все объекты и службы строились и укомплектовывались оборудованием и эксплуатационным персоналом[3].

С марта 1953 г. — министр внутренних дел Украинской ССР.

Летом 1953 г. арестован в Киеве после ареста в Москве Берия.

Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР 23 декабря 1953 приговорен вместе с первым заместителем Берии Богданом Кобуловым, бывшим наркомом госбезопасности СССР Меркуловым, министром госбезопасности Грузии Деканозовым, начальником Следственной части по особо важным делам МВД Влодзимирским, начальником военной контрразведки Гоглидзе к смертной казни с конфискацией лично им принадлежащего имущества, лишением воинских званий и наград. Расстрелян.

Определение Военной коллегии Верховного Суда РФ 2000 года

29 мая 2000 года, рассмотрев обращение родственников осуждённых Специальным Судебным Присутствием Верховного Суда СССР с просьбой о реабилитации, Военная коллегия Верховного Суда РФ вынесла Определение № бн-00164/2000, в котором, в частности говорится:

Оценивая действия Деканозова, Мешика и Влодзимирского, Военная коллегия исходит из следующего. Будучи ответственными должностными лицами в органах госбезопасности и внутренних дел государства, они хотя и выполняли распоряжения Берии, Кобулова, Меркулова, но и сами систематически злоупотребляли властью, что выражалось в арестах невиновных людей, фальсификации материалов уголовных дел, применении пыток, то есть совершили деяния при наличии особо отягчающих обстоятельств в виде незаконного лишения свободы и гибели многих граждан. Поэтому в содеянном Деканозовым, Мешиком, Влодзимирским суд усматривает состав преступления, предусмотренного ст. 193 — 17"б" УК РСФСР (в редакции 1926 года).

— Цит. по: Александр Север. Маршал с Лубянки. Берия и НКВД в годы войны. — Алгоритм, 2008. — (Щит и меч). — ISBN 978-5-9265-0376-7.

Награды

Лишен всех наград в соответствии с приговором суда.

См. также

Напишите отзыв о статье "Мешик, Павел Яковлевич"

Примечания

  1. [istmat.info/node/22148 Протоколы допросов Людвигова Б. А. и Мамулова С. С. от 8 июля 1953 г. | Проект «Исторические Материалы»]
  2. документа Распоряжение ГКО СССР от 20 августа 1945 года № 9887сс/ов «О специальном комитете [по использованию атомной энергии] при ГКО» в Викитеке
  3. [pratom.ru/indust/sozid136.html История создания атомного и термоядерного оружия. 10 декабря 1945 постановлением СМ СССР при Специальном комитете].

Литература

  • [www.memo.ru/history/NKVD/kto/biogr/gb322.htm Мешик П. Я.] // Петров Н. В., Скоркин К. В. [www.memo.ru/history/NKVD/kto/index.htm Кто руководил НКВД, 1934—1941 : справочник] / Под ред. Н. Г. Охотина и А. Б. Рогинского. — М.: Звенья, 1999. — 502 с. — 3000 экз. — ISBN 5-7870-0032-3.

Ссылки

  • [istmat.info/node/27144 Заявление Т. А. Строкача Н. С. Хрущёву о Министре внутренних дел Белоруссии Мешике. 30 июня 1953 г.]
  • [memory.irk.ru/pub/fr2.htm Приговор Специального Судебного Присутствия Верховного Суда СССР Берия Л. П., Меркулову В. Н., Деканозову В. Г., Кобулову Б. З., Гоглидзе С. А., Мешику П. Я., Влодзимирскому Л. Е.]
  • [www.zerkalo-nedeli.com/nn/show/349/31490/ Был ли Лаврентий Берия украинским националистом?]

Отрывок, характеризующий Мешик, Павел Яковлевич

Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.