Павел (Дмитровский)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Павел и фамилией Дмитровский.

Архиепископ Павел<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Архиепископ Таллинский и Эстонский
март 1945 — 1 февраля 1946
Предшественник:	Сергий (Воскресенский)
Преемник:	Исидор (Богоявленский)
Архиепископ Нарвский
3 октября 1937 — март 1945
Предшественник:	Иоанн (Булин)
Преемник:	Лазарь (Гуркин)
Имя при рождении:	Павел Григорьевич Дмитровский
Рождение:	15 (27) января 1872(1872-01-27) село Большая Белозерка, Мелитопольский уезд, Таврическая губерния
Смерть:	2 февраля 1946(1946-02-02) (74 года) Таллин

Архиепископ Павел (в миру Павел Григорьевич Дмитровский; 15 (27) января 1872, село Большая Белозерка, Мелитопольский уезд, Таврическая губерния — 2 февраля 1946, Таллин) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Таллинский и Эстонский.

Биография

Родился 15 (27) января 1872 года в селе Большая Белозерка Мелитопольского уезда Таврической губернии в семье псаломщика.

По окончании начальной школы поступил в Симферопольское Духовное училище. Затам обучался в Таврической Духовной семинарии, закончив её в 1894 году по первому разряду.

В сентябре 1895 года переведён заведующим училища в селе Большая Белозерка Мелитопольского уезда.

В апреле 1896 года женился и 5 мая того же года рукоположён во диакона, 6 мая — во священника и назначен на должность настоятеля Борисоглебской церкви села Астраханка.

В 1899 году из-за болезни жены перевёлся в Крым, в село Зуя Симферопольского уезда, где занимал также должность члена Симферопольского училищного Совета и был законоучителем нескольких школ. В 1901 году овдовел.

После этого служил на приходах Таврической и Петербургской епархий, был следователем консистории.

С 1908 по 1911 год состоял вольнослушателем Санкт-Петербургской Духовной академии.

9 марта 1909 года назначен для совершения богослужений в Иоанно-Богословскую церковь, находившуюся в селе Ивановском Ямбургского уезда Санкт-Петербургской губернии. Здесь он священствовал и исполнял обязанности законоучителя земского училища до 1917 года.

С началом Первой мировой предложению протопресвитера военно-морского духовенства войны подал прошение о переводе в военное ведомство. С 25 апреля 1915 года по 8 августа 1918 года служил в Кронштадте судовым священником Балтийского флота на госпитальном судне «Николаев», одновременно состоял законоучителем Кронштадтской школы юнг и двух гимназий в городе. Ушёл с военного флота по собственному желанию ввиду предстоящей ликвидации корабля.

С августа 1918 года до июля 1919 года исполнял обязанности приходского священника в Успенской церкви, находившейся на станции Струги Белые Варшавской железной дороги, недалеко от города Луги.

В июле-августе 1919 года он служил приходским священником в Кренгольмской Воскресенской церкви (Эстония).

С 1 сентября 1919 года начал службу в Нарвском Спасо-Преображенском соборе сверхштатным священником.

Был законоучителем Нарвских гимназий и член Нарвского Епархиального Совета (Эстонская апостольская православная церковь).

В начале 1921 года вторую священническую вакансию в соборе закрыли. И только 1 июня 1922 года отец Павел был восстановлен в должности второго священника по вольному найму. Спустя два года, 22 февраля 1925 года, он был утвержден Митрополитом Таллинским и всея Эстонии Александром (Паулусом) на штатную должность второго священника собора.

В 1926 году возведён в сан протоиерея.

Преподавал Закон Божий в Нарвской частной объединенной средней школе Комитета русских эмигрантов.

Летом 1937 года общецерковным собранием избран, а 3 октября 1937 года рукоположен во епископа Нарвского.

В начале 1941 года воссоединился с Московской Патриархией и сохранил верность ей в условиях немецко-фашистской оккупации Эстонии.

Во время Второй мировой войны служил на оккупированных территориях. По доносу дважды вызывался в гестапо.

21 декабря 1942 года указом экзарха Прибалтики митрополита Сергия (Воскресенского) за большие заслуги возведён в сан архиепископа.

Участник Поместного собора Русской православной церкви 31 января — 4 февраля 1945 года. Был на соборе единственным архиереем из числа служивших на оккупированной территории.

16 апреля 1945 года указом Патриарха Московского и всея Руси Алексия I назначен архиепископом Эстонским и Таллинским.

Скончался 2 февраля 1946 года. Похоронен на Александро-Невском кладбище Таллина.

Ссылки

• [www.vidania.ru/temple/temple_estoniya/arhiepiskop_tallinskii_pavel.html Архиепископ Павел]
• [zarubezhje.narod.ru/mp/p_043.htm Архиепископ Павел (Дмитровский Павел Григорьевич) (1872 - 1946)] // РЕЛИГИОЗНЫЕ ДЕЯТЕЛИ И ПИСАТЕЛИ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ
• [ricolor.org/history/pv/17/ Проповедь Архиепископ Павел (Дмитровский) БОДРСТВУЙТЕ, СТОЙТЕ В ВЕРЕ (Обращение к православной пастве Нарвской епархии)]

Отрывок, характеризующий Павел (Дмитровский)

– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.