Павел (Леднев)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Архимандрит Павел
Имя при рождении:

Петр Иванович Леднев

Род деятельности:

настоятель Никольского единоверческого монастыря, миссионер, писатель, публицист

Дата рождения:

16 января 1821(1821-01-16)

Место рождения:

Сызрань

Гражданство:

Российская империя

Дата смерти:

27 апреля 1895(1895-04-27) (74 года)

Место смерти:

Москва

Архимандрит Павел (также известен как Павел Прусский, в миру — Пётр Иванович Леднев; 16 января (29 января1821, Сызрань — 27 апреля (10 мая1895, Москва) — настоятель Московского Никольского единоверческого монастыря. Известный миссионер, писатель и публицист, работы которого в основном посвящены опровержению старообрядческого раскола.





Биография

Петр Иванович Леднев родился 16 января 1821 года в городе Сызрани в старообрядческой семье и сам в первую половину жизни принадлежал к старообрядцам-федосеевцам, занимая среди них весьма видное положение как хороший начётчик.

Деятельность в старообрядчестве

Строгие меры императора Николая I против старообрядчества заставили руководителей Преображенского кладбища в Москве подумать о создании нового центра где-либо в более безопасном месте. И в начале 1848 года на средства кладбища Петр (еще до принятия иночества) был отправлен в Пруссию (отсюда его прозвание «Прусский») и там устроил в Гумбиненской области недалеко от города Гумбиннен в Восточной Пруссии (ныне город Гусев в Калининградской области России), где жило человек до тысячи русских, старообрядческий Войновский монастырь в пос. Экертсдорфе (быв. Восточная Пруссия, ныне пос. Войново на Мазурских озерах, на северо-востоке Польши).

Вскоре после этого Петром было осуществлено давнее желание — принять монашество, для этого он поехал в Черниговские слободы, в Злынский беспоповщинский монастырь, где и был пострижен в иноки с именем Павел.

В 1851 году, вследствие раздоров в своем монастыре, он удалился на время в Климоуцы (близ Белой Криницы), где познакомился и стал одним из оппонентов Павла Белокриницкого, а также основал немногочисленную поморскую (беспоповскую) общину, но в 1852 году возвратился в свой монастырь, которым и управлял 15 лет (до 1867), стоя во главе федосеевщины и пользуясь громкой известностью во всей России в качестве вождя старообрядчества.

Во главе с иноком Павлом Прусским Войновский монастырь пережил свой расцвет. В 1847—1867 Свято-Троицкий монастырь — важный центр духовной жизни федосеевцев Восточной Пруссии, имевший большое влияние и среди федосеевцев западных губерний Российской империи. Павел Прусский увеличил монастырь, построив несколько новых зданий, основал библиотеку; иноки в монастыре воспитывали и обучали церковной грамоте детей, нередко присланных из России. Кроме того, он основал женский монастырь в Пупах (ныне Спыхово, Польша) близ Войнова. По его инициативе возникло немало молелен в России, где настоятелями были бывшие ученики Войновского монастыря.

Около 1856 года изменил федосеевским воззрениям на брак и стал допускать новоженов на исповедь и общее моление, почему и был вызван в 1858 году на Преображенское кладбище для объяснений, закончившихся разрывом.

В 1861 году установил в монастыре моление за возвращение священства. Войновский монастырь стал центром оживлённой религиозной полемики. Поэтому в 1859 году мазурские старообрядцы разделились на две части: одни — во главе с Павлом Прусским, примкнувшим к брачным поморцам (новожёнам), и другие — под руководством Алексея Михеева, твёрдо отстаивавшего федосеевские взгляды на безбрачие. Многократные попытки игумена Павла привлечь на свою сторону Алексея Михеева и признать бессвященнословные браки не увенчались успехом.

В 1868 году основал в Йоханнесбурге (ныне Пиш, Польша) типографию, в чьей обильной продукции преобладала литература в защиту бессвященнословного брака. Издавал религиозно-полемическую литературу и позже способствовал появлению особых «листков» (непериодического издания) «Истины» (в 1863—1866 годах — редактор-издатель Константин Голубов).

Деятельность после присоединения к РПЦ

Перейдя вместе с пятнадцатью монахами своего монастыря в единоверие, в 1867 году Павел Прусский был вынужден покинуть Войновский монастырь. Вскоре уехал в Москву и сумел сблизиться и завоевать доверие митрополита Московского Филарета (Дроздова), оценившего его познания вероучения старообрядцев, их методов апологетики и тонкостей аргументации и увидевшего в Павле способного миссионера. Но в ноябре 1867 года митрополит Филарет (Дроздов) скончался.

25 февраля 1868 года, в воскресенье второй недели Великого поста, было совершено торжественное присоединение Павла Прусского и некоторых из братий пришедших вместе с ним из Пруссии к Православной Церкви епископом Леонидом (Краснопевковым), викарием Московской епархии. После этого он вместе со своим братством состоящем из 15 человек вселился в Московском Никольском единоверческом монастыре. И с этого времени все свои немалые знания и большую энергию он посвятил проповеди единоверия.

11 июня 1868 года митрополитом Московским Иннокентием (Вениаминовым), инок Павел поставлен настоятелем Никольского единоверческого монастыря в Москве.

15 декабря 1868 года рукоположен в священный сан, а через некоторое время был возведён в чин игумена.

В 1880 году за миссионерские труды на благо Церкви отмечен возведением в сан архимандрита.

Без преувеличения можно сказать, что он стал одним из самым известных миссионеров Русской Церкви. Маршрут передвижения миссионера характеризует его последовательность и трудоспособность: Перелазы — Петербург — Вильна — Петербург — Динабург — Новоалександровск — Каролишки — Вилькомир — Яново — Рымки — Ковна — Вильна — Динабург — Рубелишки — Данышевка — Режица — Псков — Петербург — Москва — Рубелишки — Новоалександровск — Вильна — Ковна — Страшуны — Свенцяны — Апидомы — Данышевка — Витебск — Динабург — Рубенишки — Василёво — Динабург — Режица — Динабург — Вильна — Климуцы (Буковина) — Варшава — Черновцы — Сучава — Драгомирна — Климуцы — Черновцы — Львов — Варшава — Вильна — Псков — Петербург — Москва[1].

Приведённый перечень общин, где в 1869—1871 годах сеял и взращивал семена истинной веры отец Павел Прусский свидетельствует о ревности с которой он взялся проповедовать в среде старообрядцев, желая их соединения с Матерью-Церковью.

Находясь в зените славы, он вспомнил об оставленных им в Климоуцах (близ Белой Криницы) поморцах и явился, чтобы просветить их единоверием. Ему с трудом удалось убедить малое число бывших своих последователей подчиниться синодальной власти — так был основан единственный единоверческий приход за границей.

Как относился отец Павел к единоверию, насколько глубоко понимал его сущность (в особенности по сравнению со своими современниками) и как горячо желал сохранить его в надлежащей чистоте, видно из следующего случая:

В январе 1885 года обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев выдвинул предложение оказать честь архимандриту Павлу возведением его в епископский сан[2], о чём сообщил в письме отцу Павлу его друг — профессор Николай Субботин.

И отец Павел отвечал проф. Н. И. Субботину: «Присланное вами письмо К. П. прочитал и силу его уразумел, и по поводу его честь имею ответствовать вам.

Я чувствительно благодарю К. П. и Киевского владыку[3] и всех членов святейшего Синода за внимание ко мне, убогому человеку; но вот мое мнение по этому предмету:

  • Во-первых, силы мои стали слишком слабы, чтобы мне быть викарием коей-либо епархии. Если бы отец Филарет не нёс мои тяготы, то я ещё в прошлом году был бы должен отказаться и от управления монастырём: коль паче не могу исполнять обязанности викария.
  • Второе, занимаясь по силе моей своим делом, я нахожу себя несколько полезным Святой Церкви; а принявши обязанности викария, едва ли уже смогу принести какую пользу; да и обязанностям викария, кажется, уже поздно мне учиться.

А принять сан епископа, оставаясь в том же Никольском единоверческом монастыре, опасаюсь, чтобы не проложить дорогу для единоверцев стужать правительству об учреждении единоверческих архиереев и тем не подать повода к разделению иерархической власти, что я не нахожу полезным и даже считаю вредным. Об этой опасности вы сами знаете не хуже меня. А потому быть первым единоверческим архиереем я не имею желания, особенно, когда это делается, чтобы почтить меня.

По всем вышеизложенным причинам я нахожу, что едва ли будет какая польза для Церкви, если я приму епископский сан. А посему покорнейше вас прошу сообщить К. П., чтобы уволили меня от столь великого сана, как человека немощного; а за внимание ко мне, убогому человеку, прошу вас его поблагодарить».

[4]

Скончался архимандрит Павел 27 апреля 1895 года, в четверг 4-й седмицы по Пасхе.

Накануне отпевания Божественную литургию, у гроба почившего, совершал преосвященный Тихон (Никаноров), епископ Можайский, викарий Московской епархии. Отпевание возглавил сам митрополит Московский Сергий (Ляпидевский).

Похоронили незабвенного старца в понедельник 1-го мая напротив алтаря Никольского придела, главной церкви Никольского единоверческого монастыре.

О литературной деятельности

Кроме устной проповеди архимандрит Павел снискал известность как писатель. Его трудам давали такую характеристику:

Даровитый самоучка и знаток древнерусской и святоотеческой литературы, он писал легко, просто и доказательно, опровергая все пункты учения раскола.

Павел Прусский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Большая часть его сочинений печаталось в регулярно издававшихся журналах «Братское Слово» и «Душеполезное Чтение», и др., а также выходило отдельными изданиями, сделанными отчасти Святейшим Синодом. Особенно ценятся его подробные опровержения «Поморских ответов» Андрея Денисова и «Вопросов Никодима»; «Беседа с поповцем о 69 правиле Карфагенского собора»; «Беседа с поморцем о Пирре»; «Размышления при чтении апокалипсиса, изложенные в ответах на вопросы собеседника» и другие.

Он оставил обширное публицистическое и научное наследие, которое помещается примерно в шести объемных томах. Большая часть его статей и книг помещена в четырёхтомном посмертном собрании сочинений, изданном в 18971899 годах.

Сочинения

  • Краткое описание путешествия во св. град Иерусалим и прочие св. места. -М.: Братство св. Петра митр., 1884. −111 с.
  • Краткие известия о существующих в расколе сектах об их происхождении, учении и обрядах, с краткими о каждой замечаниями, архимандрита Павла. -М.: тип. Э.Лисснера и Ю.Романа, 1885. −88 с.
  • Замечания на книгу, известную под именем «Вопросов Никодима». -М.: тип. Э.Лисснера и Ю.Романа, 1887. −187 с.
  • Замечания на книгу поморских ответов: С прил. замечаний на 21-й ответ в книге «Щит веры». -М.: Братство св. Петра митр., 1891. −518 с.
  • Краткое руководство к познанию правоты святой церкви и неправоты раскола, изложенное в разговорах между старообрядцем и православным: [С прил. разговора о том, погрешают или не погрешают именуемые старообрядцы в догмах веры]. -М.: Синод. тип., 1894. −191 с.
  • Размышления при чтении апокалипсиса, изложенные в ответах на вопросы собеседника. -М.: тип. Э.Лисснера и Ю.Романа, 1894. −234 с.
  • Собрание сочинений Никольского единоверческого монастыря настоятеля архимандрита Павла. Ч.1. −4-е изд., -М.: Синодальная тип., 1883.
  • [commons.wikimedia.org/wiki/File:%D0%9F%D0%B0%D0%B2%D0%B5%D0%BB_%D0%9F%D1%80%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_(%D0%9B%D0%B5%D0%B4%D0%BD%D0%B5%D0%B2),_%D0%B0%D1%80%D1%85%D0%B8%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%B8%D1%82_-_%D0%A1%D0%BE%D0%B1%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B5_%D1%81%D0%BE%D1%87%D0%B8%D0%BD%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B9._%D0%A7._2_-_1883.pdf Собрание сочинений Никольского единоверческого монастыря настоятеля архимандрита Павла. Ч.2. −4-е изд., -М.: Синодальная тип., 1883.]
  • Собрание сочинений Никольского единоверческого монастыря настоятеля архимандрита Павла. Ч.3. −4-е изд., -М.: Синодальная тип., 1888. −519 с.
  • [commons.wikimedia.org/wiki/File:%D0%9F%D0%B0%D0%B2%D0%B5%D0%BB_%D0%9F%D1%80%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_(%D0%9B%D0%B5%D0%B4%D0%BD%D0%B5%D0%B2),_%D0%B0%D1%80%D1%85%D0%B8%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%B8%D1%82_-_%D0%9F%D0%BE%D0%BB%D0%BD%D0%BE%D0%B5_%D1%81%D0%BE%D0%B1%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B5_%D1%81%D0%BE%D1%87%D0%B8%D0%BD%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B9._%D0%A2._1_-_1897.pdf Полное собрание сочинений Никольского единоверческого монастыря настоятеля архимандрита Павла. Т.1. −1-е посмерт. изд., -М.: Братство св. Петра митр., 1897. −631 с.]
  • Полное собрание сочинений Никольского единоверческого монастыря настоятеля архимандрита Павла. Т.2. −1-е посмерт. изд., -М.: Братство св. Петра митр., 1897. −576 с.
  • Полное собрание сочинений Никольского единоверческого монастыря настоятеля архимандрита Павла. Т.4. −1-е посмерт. изд., -М.: Братство св. Петра митр., 1899. −605 с.
  • [dlib.rsl.ru/01003595631 Никольского единоверческого монастыря архимандрита Павла беседа с одним из православных о том, как следует смотреть на именуемое старообрядчество Москва : Братство св. Петра митрополита, 1896]
  • [dlib.rsl.ru/01003606882 Две беседы с старообрядцами (о трех свещах и о поклонах) настоятеля Никольского монастыря игумена Павла Москва : тип. Т. Рис, 1876]
  • [commons.wikimedia.org/wiki/File:Pavel_Prussky_Lednev_arkhimandrit_-_Besedy_o.pdf Беседы о свидетельствах и святоподобиях, приводимых поповцами, в защиту их глаголемаго священства -М.: тип. Э.Лисснера и Ю.Романа, 1896]

Напишите отзыв о статье "Павел (Леднев)"

Примечания

  1. Топонимы приводятся здесь по сочинениям архимандрита Павла (Леднева).
  2. См. письмо № 84 в книге: Марков В. С. [relig-library.pstu.ru/modules.php?name=2162 «К истории раскола старообрядчества второй половины XIX столетия. Переписка проф. Н. И. Субботина, преимущественно неизданная, как материал для истории раскола и отношений к нему правительства. (1865—1904)»]. — М.: Тип. Г. Лисснера и Д. Собко, 1914.
  3. Высокопреосвященный Платон (Городецкий) — в 1885 году Киевский митрополит.
  4. Субботин Н. И. Ещё 15 лет служения Церкви борьбою с расколом. — М.: 1904. — Вып. I. — С. 337—338.

Литература

  1. Беренский Н. Архимандрит о. Павел (Прусский) и его противораскольничья деятельность. -Киев: Журн. «Миссионерское обозрение», 1899. −177 с.
  2. Барановский В., Поташенко Г. [kopajglubze.ucoz.ru/publ/19-1-0-67 Староверие Балтии и Польши: Краткий исторический и биографический словарь]. Aidai (Вильнюс), 2005.
  3. Вургафт С. Г., Ушаков И. А. [www.semeyskie.ru/en_p.html Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря]. -М.: 1996. Стр. 212—213.
  4. Головкова Д. С. [www.pavel-prusskiy.ru/lib/portrait_pavel.html «К вопросу об авторстве портрета архимандрита Павла Прусского из Государственного исторического музея»] // «Искусство Христианского Мира». Сборник статей. Выпуск 6. -М.: Издательство Православного Свято-Тихоновского Богословского Института. 2002. −392 с.
  5. Григорий (Борисоглебский), архиман. Отец архимандрит Павел Прусский и значение его сочинений для полемики с расколом. // -М.: Журнал «Странник», 1892.
  6. Зыкунов Б. В., диак. [www.blagogon.ru/digest/201/ Архимандрит Павел (Леднев) Прусский — незаслуженно забытый миссионер] // Журнал «Благодатный Огонь», № 20. Июнь 2010.
  7. Ивановский Н. И., проф. Памяти отца архимандрита Павла, настоятеля Московского единоверческого монастыря. -Казань: Типо-лит. Имп. ун-та, 1895. −16 с.
  8. Колосов Н. А., свящ. [www.pavel-prusskiy.ru/lib/nekrolog_pavel.html «Архимандрит Павел (Прусский): Некролог»]. -М.: Унив. тип., 1895. −20 с.
  9. Колосов Н. А., свящ. Статья Н.Колосова в журналах «Братское Слово» и «Душеполезное Чтение» за 1895 год.
  10. Прокопий, иером. Иеромонаха Прокопия воспоминание о переходе о. Павла из раскола в православие и о своем присоединении к церкви. -М.: Братство св. Петра митр., 1886. −39 с.
  11. Смирнов П. С., доц. История русского раскола старообрядчества. -СПб., 1895.
  12. Смолич И. К. История Русской Церкви 1700—1917. Часть вторая. -М.: Издательство Спасо-Преображенского Валамского монастыря, 1997. Стр.144.
  13. Субботин Н. И., проф. Ко дню первого годичного поминовения в бозе почившего архимандрита Павла [Прусского]: (Наша переписка за 1867—1879 гг.). -М.: Тип. Э.Лисснера и Ю.Романа, 1896.
  14. Субботин Н. И., проф. Празднование двадцатипятилетия со дня присоединения к православной церкви архимандрита Павла. -М.: тип. Э.Лисснера и Ю.Романа, 1893.
  15. Филиппов Т. И. Три замечательных старообрядца: Иеромонах Пафнутий, Павел Прусский, Иларион Егорович Ксенос. -СПб.: Тип. М.Стасюлевича, 1899. −36 с.
  16. Павел Прусский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

  • Павел Прусский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • [www.pavel-prusskiy.ru/life/pavelprus.html Жизнеописание архимандрита Павла (Леднева) Прусского]
  • [www.pavel-prusskiy.ru/life/about_pavelprus.html Воспоминания об архимандрите Павле (Ледневе) Прусском]
  • [www.pavel-prusskiy.ru/lib/soch_pavelprus.html Полный список трудов архим. Павла (Леднева)]
  • [news.yandex.ru/people/prusskij_pavel.html Пресс-портрет: Павел Прусский, архимандрит] — составленный порталом «Яндекс» из сообщений СМИ.

Отрывок, характеризующий Павел (Леднев)

В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.