Павел (Силаев)
| Епископ Павел | ||
| ||
|---|---|---|
| 23 августа 1912 — 27 ноября 1920 | ||
| Предшественник: | Иона (Александров) | |
| Преемник: | Геронтий (Лакомкин) (в/у) Савва (Ананьев) | |
| Имя при рождении: | Пармен Фёдорович Силаев | |
| Рождение: | 1842 деревня Редково, Козельский уезд, Калужская губерния | |
| Смерть: | 27 ноября 1920 | |
Епископ Павел (в миру Пармен Фёдорович Силаев; 1842, деревня Редково, Козельский уезд, Калужская губерния — 27 ноября 1920[1]) — епископ Древлеправославной Церкви Христовой (старообрядцев, приемлющих белокриницкую иерархию), епископ Калужский и Смоленский.
Биография
Родился в 1842 году в семье зажиточного крестьянина и землевладельца в деревне Редково Козельского уезда Калужской губернии.
В 1883 году рукоположён во священнический сан противоокружническим епископом Тарасием (Москвичёвым). Тогда же переехал в Калугу.
В 1906 году или чуть позже вместе с противоокружническим приходом Калуги примирился с Рогожской архиепископией.
19 сентября 1912 года решением Освященного Собора старообрядческих епископов избран епископом Смоленско—Калужским[2].
23 августа 1912 году рукоположён во епископа Калужского и Смоленского. Хиротонию возглавил архиепископ Московский и всея Руси Иоанн[3].
Перед кончиной успел дать благословение епископу Амфилохию на единоличное рукоположение Иоанникия (Иванов) во епископа Пермско-Тобольского[4].
Скончался 27 ноября 1920 года.
Напишите отзыв о статье "Павел (Силаев)"
Примечания
- ↑ [evharistia.com/sinodik_2.html Страница без названия]
- ↑ [rpsc.ru/misc/other/1912-g-avgust-moskva/ » 1912 г., август, Москва Русская Православная Старообрядческая Церковь]
- ↑ [www.portal-credo.ru/site/?act=lib&id=1714 "Сидят на власти враги Христовой Церкви — Портал-Credo.Ru]
- ↑ [www.portal-credo.ru/site/?act=lib&id=1724 "Сидят на власти враги Христовой Церкви — Портал-Credo.Ru]
Отрывок, характеризующий Павел (Силаев)
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
