Павел (корвет, 1804)
«Павел» — 18-пушечный парусный корвет Черноморского, затем Балтийского флота России. Участник войн с Францией 1804—1807 годов[1][2].
История службы
В 1804 году в Херсоне был куплен транспорт, который после переоборудования в корвет вошёл в состав Черноморского флота. В 1805 году корвет выходил в практическое плавание в Чёрное море, в следующем году совершал учебное плавание по Чёрному морю с гардемаринами и кадетами на борту[1][2].
Принимал участие в участие в войнах с Францией 1804—1807 годов. Перейдя из Севастополя в Корфу, осенью 1806 года присоединился к эскадре вице-адмирала Д. Н. Сенявина. В следующем году, находясь у острова Святой Мавры, выполнял функции по его защите. А в 1808 году после ухода эскадр Д. Н. Сенявина и И. О. Салтанова был оставлен в Корфу[3].
После 27 сентября 1809 года корвет «Павел» был продан французскому правительству, а экипаж вернулся в Россию[1].
Командиры корвета
С 1805 по 1807 год командиром корвета «Павел» служил М. Н. Кумани[1][3].
Напишите отзыв о статье "Павел (корвет, 1804)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 [flot.sevastopol.info/ship/parus/corvet/pavel.htm Корвет «Павел»] (рус.). Sevastopol.info. Проверено 14 октября 2013.
- ↑ 1 2 3 [www.randewy.ru/nk/korvetbf.html Корветы Балтийского флота] (рус.). www.randewy.ru. Проверено 23 июля 2014.
- ↑ 1 2 [sailing.shipmodelsbay.com/05/kps/index.html Корветы, переоборудованные из судов других классов] (рус.). «Военная Россия». Проверено 23 июля 2014.
Литература
- Чернышёв А. А. Российский парусный флот. Справочник. — М.: Воениздат. — (Корабли и суда Российского флота).
- Широкорад А. Б. 200 лет парусного флота России / Под ред. А. Б. Васильева. — 2-е изд. — М.: «Вече», 2007.
|
|||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Павел (корвет, 1804)
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.
В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
