Павел V

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Павел и фамилией Боргезе.

Его Святейшество папа римский Павел V Paulus PP. V<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Павел V, худ. Караваджо</td></tr>
233-й папа римский
16 мая 1605 года — 28 января 1621 года
Избрание:	16 мая 1605 года
Интронизация:	29 мая 1605 года
Церковь:	Римско-католическая церковь
Предшественник:	Лев XI
Преемник:	Григорий XV
Имя при рождении:	Камилло Боргезе
Оригинал имени при рождении:	Camillo Borghese
Рождение:	17 сентября 1552(1552-09-17) Рим, Папская область
Смерть:	28 января 1621(1621-01-28) (68 лет) Рим, Папская область
Принятие священного сана:	неизвестно
Епископская хиротония:	27 мая 1597 года
Кардинал с:	5 июня 1596 года

Павел V (лат. Paulus PP. V; в миру Камилло Боргезе, итал. Camillo Borghese; 17 сентября 1552 — 28 января 1621) — папа римский с 16 мая 1605 по 28 января 1621.

Ранние годы

Семья Боргезе происходила из Сиены, но переехала в Рим. Здесь 17 сентября 1552 родился Камилло. Он начал свою карьеру как юрист и получил образование в Перудже, а затем в Падуе.

Кардинал

В 1596 году Климент VIII послал его с дипломатической миссией к Филиппу II. Когда он вернулся, то получил кардинальскую шапку, епископство и был назначен викарием Рима.

Папство

Избрание

Когда папа Лев XI умер в 1605 году, кардинал Боргезе стал одним из трех кандидатов в его преемники, наряду с Цезарем Баронием и Робертом Беллармином. Его нейтралитет во фракционных спорах сделал его идеальным компромиссным кандидатом.

По характеру Боргезе был очень строгим и непреклонным, юристом, а не дипломатом, который защищал привилегии Церкви и единство её структуры.

После получения тиары Павел V назначил своего двадцатисемилетнего племянника кардиналом-непотом и сменил его фамилию Каффарелли на Боргезе. Карьера рода Боргезе была, таким образом, обеспечена.

Теология

В 1616 декрет папской Конгрегации «Индекса запрещённых книг» осудил труд Николая Коперника «Об обращениях небесных сфер». По инициативе папы был начат также инквизиционный процесс против Галилео Галилея (1564—1642), самого выдающегося физика и астронома того периода, пропагандиста идей Николая Коперника. Запрещено было, в частности, пропагандировать тезис, что «Солнце не движется вокруг Земли и Земля не является центром Вселенной».

Канонизация и беатификация

Павел причислил к лику святых Карло Борромео (1 ноября 1610) и Франциску Римскую, причислил к лику блаженных ряд лиц, в том числе Игнатия Лойолу, Филиппа Нери, Терезу Авильскую и Франциска Ксаверия.

Внешняя политика

Конфликт с Венецией

В первые годы понтификата Павла V возник конфликт между ним и Венецианской республикой. Папа решил наказать Венецию за попытку сохранить свою независимость от папства.

Венеция приняла два закона, неприятные для папы: один запрещал отчуждение недвижимого имущества в пользу духовенства, а второй переводил в ведение светских властей строительство новых храмов (в сущности, Венеция декларировала отделение церкви от государства). Наконец, два священника, обвиняемые в попытках отравления, убийствах и распущенности, были арестованы и отправлены в тюрьму для судебного разбирательства, что еще больше разозлило папу. Павел V настоял, чтобы священников выпустили из заключения, так как они не подпадали под светскую юрисдикцию.

Когда власти Венеции отказались выполнить это требование, папа пригрозил интердиктом. Угрозы не подействовали, и в апреле 1606 года папа подверг Венецию интердикту. Известный венецианский юрист Паоло Сарпи настоятельно рекомендовал своему правительству пойти на компромисс с папским престолом. Венецианский сенат неохотно принял эту рекомендацию, и Сарпи встретился с Павлом V и изложил позицию венецианцев. Правительство поддержала значительная часть венецианского духовенства, поэтому литургии по-прежнему проходили, а праздник Тела Христова был отмечен с помпой, вопреки запрету папы. В течение года (к марту 1607) разногласия были сглажены при посредничестве Франции и Испании. Венецианская Республика отказалась отменить неугодные папе законы, но заявила, что будет вести себя «со своим привычным благочестием». Павел снял интердикт. Это был последний случай провозглашения папского интердикта по отношению к суверенному государству. В то время наступило также сближение папства с Францией, доминирующая роль которой в Европе проступала все более явственно.

Отношения с Англией

Неудачным было вмешательство Павла V в дела протестантской Англии, в результате которого наступило ухудшение положения католиков, особенно в Ирландии. Папу подозревали в причастности к Пороховому заговору 1605 года. В письме от 9 июля 1606 года папа просил короля Якова I воспрепятствовать гонениям на католиков, организовавший этот заговор.

Миссионерство

Во времена Павла V развивались миссии — капуцинов в королевстве Конго, иезуитов — в Парагвае. В ноябре 1615 года Павел V приветствовал посольство японских самураев Хасэкура Цунэнага в Риме. Хасэкура передал папе письмо от Датэ Масамунэ, который просил заключении торгового договора между Японией и Новой Испанией. В письме также содержалась просьба прислать христианских миссионеров в Японию. Папа согласился на отправку миссионеров, но вопрос о торговом соглашении переадресовал королю Испании.

Наследие

В Риме папа финансировал завершение базилики Святого Петра, а также украшение Ватиканской библиотеки. Он восстановил Акведук Траяна, чем улучшил водоснабжение города. Он покровительствовал Гвидо Рени.

Смерть

Павел V умер 28 января 1621 года от инсульта в Квиринальском дворце и был похоронен в Паолинской капелле, называемой также капеллой Боргезе, находящейся в Санта-Мария-Маджоре.

Ссылки

• Павел, папы римские // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [allvatican.ru/publ/rimskie_papy/pavel_v/pavel_v_kamillo_borgeze/46-1-0-95 Павел V (Камилло Боргезе) на allvatican.ru]
• Stephen A. Coston, King James VI & I and Papal Opposition, 1998.

Отрывок, характеризующий Павел V

– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.