Павильон Вердюрье

Достопримечательность
Павильон Вердюрье фр. Pavillon du Verdurier
Вид на павильон
Страна	Франция
Город	Лимож
Автор проекта	Роже Гонтье
Дата постройки	1919 год
Статус	Записан (1975)

Павильон Вердюрье (фр. pavillon du Verdurier) — исторический памятник в центральной части французского города Лимож, расположенный рядом с лицеем Гей-Люссака. Название в дословном переводе означает павильон зеленщика.

Общее описание

Павильон Вердюрье был сооружён в 1919 году по проекту молодого французского архитектора Роже Гонтье, который также является автором проектов лиможского Вокзала бенедиктинцев (известного образца стиля ар-нуво) и здания Центрального рынка, построенного на площади Лиможа, где раньше находился Дворец виконтов. Здание павильона имеет в плане восьмиугольную форму, сооружено из железобетонных конструкций и декорировано мозаикой и керамогранитом работы мастерской Gentil & Bourdet из парижского пригорода Булонь-Бийанкур. Внутренний декор павильона был выполнен лиможским художником Леонаром Шиго.

Изначально этот павильон сооружался как холодильная камера, предназначенная для хранения мясных продуктов, импортированных из Аргентины. Во Франции, по окончании Первой мировой войны, ощущался большой недостаток мяса.

Спустя два года после его строительства, в 1921 году, павильон был передан в муниципальную собственность и городские власти перепрофилировали его в крытый продовольственный рынок.

Начиная с 1942 года, во время оккупации немецкими войсками, павильон стал выполнять функции городского автовокзала, и это его назначение оставалось неизменным на протяжении более 30 лет.

Получив статус национального исторического памятника, внесённого в дополнительный список, павильон был реставрирован в 1978 году за счёт муниципального бюджета. После этой реставрации, и вплоть до наших дней, павильон выполняет функцию городского выставочного центра.

Туристическая информация

В непосредственной близости от павильона Вердюрье находятся остановки троллейбусов маршрута 4 (остановка Saint-Pierre) и маршрута 2 (остановка Place Wilson).

См. также

• Лимож

Отрывок, характеризующий Павильон Вердюрье

– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.