Павлин (Крошечкин)

Архиепископ Павлин

Архиепи́скоп Павли́н (в миру Пётр Кузьми́ч Кро́шечкин; 19 декабря 1879, село Керенково, Мокшанский уезд, Пензенская губерния — 3 ноября 1937, Кемеровская область) — епископ Русской православной церкви, с 16 июня 1933 года — архиепископ Могилёвский.

Причислен к лику святых Русской православной церкви в 2000 году.

Биография

Родился 19 декабря 1879 года в крестьянской семье. Рано лишился отца, Кузьмы Ивановича, его воспитывала мать — Евдокия. Уже будучи епископом, трогательно заботился о своей матери, всегда советовался с ней в повседневных делах.

Первоначальное образование получил в приходской школе и Мокшанском городском училище.

В 1895 году поступил в Саровскую обитель, с 1898 года — послушник Николо-Бабаевского монастыря, затем в течение 2,5 лет был послушником Ростовского Спасо-Яковлевского монастыря, затем вернулся в Николо-Бабаевский монастырь. Занимался самообразованием под руководством жившего на покое епископа.

В 1904 году был принят послушником в московский ставропигиальный Новоспасский монастырь, проходил послушание пономаря, продолжал заниматься самообразованием, учился у частных учителей.

С 1909 года преподавал в послушнической школе Новоспасского монастыря.

27 февраля 1910 года был пострижен в монашество с именем Павлин в честь святителя Павлина Ноланского.

Священнослужитель

14 марта 1910 года рукоположён в сан иеродиакона, затем — иеромонаха.

В 1912 году окончил Московскую духовную семинарию, завершив её курс за два года вместо четырёх, и поступил в Московскую духовную академию, которую окончил в 1916 году со степенью кандидата богословия.

С 16 августа 1916 года — преподаватель Пастырско-миссионерской семинарии при Григорие-Бизюковом монастыре Херсонской епархии.

В 1920—1921 годах — наместник московского Новоспасского монастыря в сане архимандрита.

Епископ Рыльский

С 2 мая 1921 года — епископ Рыльский, викарий Курской епархии.

Часто посещал приходы и монастыри, составил несколько акафистов, в том числе службу с акафистом св. Павлину Ноланскому — своему небесному покровителю. Много проповедовал. Хотя не был выдающимся оратором, но его простые проповеди легко воспламеняли сердца слушателей, возбуждая в них стремление к праведной жизни и покаянию.

В 1922 году был арестован и приговорён (5 декабря 1922 года) к пяти годам заключения. Около года провёл в одиночной камере одной из московских тюрем. Слепил из хлебного мякиша крест, перед которым молился. За это был подвергнут тюремщиками оскорблениям и побоям. Был досрочно освобождён и поселился в Москве под надзором. Жил недалеко от Новоспасского монастыря.

Епископ Полоцкий

С 14 октября 1926 года — епископ Полоцкий и Витебский.

Был инициатором и организатором тайных выборов Патриарха путём сбора подписей среди архиереев (большинство подписавшихся высказались за избрание митрополита Казанского Кирилла (Смирнова)).

За это, как и другие иерархи, участвовавшие в данном избрании, включая заместителя патриаршего местоблюстителя Сергия (Страгородского), был арестован, и с декабря 1926 года по находился в тюрьме. Не выдал своих помощников, арестовали только одного из курьеров Иоанна Кувшинова, которого расстреляли.

В апреле 1927 года был освобождён, скорее всего, по ходатайству митрополита Сергия (Страгородского).

Епископ Пермский

С 1 декабря 1927 года — епископ Пермский и Соликамский.

Часто посещал приходы, в том числе предпринял поездку в самую отдалённую часть своей епархии — город Чердынь, который редко посещали архиереи.

Служение в Калужской епархии

С 2 декабря 1930 года — епископ Боровский и управляющий Калужской епархией.

С 30 сентября 1931 года — епископ Калужский.

Большинство священнослужителей епархии поначалу отнеслись к нему прохладно за его крестьянское происхождение, простоту, непринуждённое общение с народом, скромный монашеский вид. Очень много читал, был владельцем библиотеки, насчитывавшей около 2000 книг. Ввёл в епархии особо торжественные вечерние воскресные богослужения, которые укрепляли дух верующих в период гонений.

Любил петь церковные песнопения вместе с народом, приучая паству к сознательному произношению молитв. Был незлобив и кроток, любим детьми. Очень любил животных, в своём садике построил мостик через дорожку, по которой проложили тропу муравьи, чтобы случайно не наступить на них. Раздавал бедным значительную часть своего имущества — деньги, продукты — несмотря на то, что сам очень нуждался.

Во время его управления Калужской епархией в Калуге были взорваны: Благовещенский Кафедральный собор, Никольско-Слободская, Спасо-Слободская и Воскресенская церкви. Тогда же были расстреляны или сосланы 83 священнослужителя, 14 церковнослужителей, 8 церковных старост, 61 монахиня.

Архиепископ Могилёвский

С 16 июня 1933 года — архиепископ Могилёвский.

В Белоруссии в то время существовало автокефальная церковная группа, немало было и обновленцев. Архиепископ Павлин немало сил приложил к устранению церковного раскола в своей епархии: беседовал со священниками и присоединял их к Церкви, ему удалось наставить на истинный путь немало обновленцев и автокефалистов. Были проведены переговоры с возглавлявшим автокефальную церковь епископом Бобруйским Филаретом (Раменским) и ему удалось договориться об упразднении автокефалии, о чём позже отправлена в Москву докладная записка заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородскому).

Арест и заключение в лагере и кончина

Об этой записке стало известно НКВД, 2 октября 1935 года владыку арестовали и предъявили ему обвинение в создании «единого церковного контрреволюционного блока». Виновным себя не признал. Содержался в Минской тюрьме, приговорён к 10 годам лагерей.

Находился в заключении в Мариинских лагерях Кемеровской области, был бригадиром на сельскохозяйственной ферме. Вместе с другими содержавшимися в лагере священнослужителями проводил тайные утренние богослужения. Один из доносчиков сообщил лагерному начальству, что архиепископ Павлин говорил: «Издевательства и гонения советской власти над верующими только укрепляют нашу силу верующих в Бога, а потому мы должны неустанно поддерживать дух религии не только в себе, но и в других людях».

28 сентября 1937 года против архиепископа было возбуждено уголовное дело по обвинению в создании контрреволюционной группы и руководстве ею. Виновным себя не признал, показав лишь, что устраивал молебны: «В этом нет состава преступления, так как в Сталинской Конституции сказано, что даётся право свободного отправления религиозного культа всем».

28 октября 1937 года Тройка УНКВД Запсибкрая приговорила его к расстрелу. 3 ноября приговор был приведён в исполнение.

Вместе с ними погибли: епископ Екатеринбургский Аркадий (Ершов) (1878—1937), священник Анатолий Левицкий (1894—1937), священник Никандр Чернелевский (1880—1937), псаломщик Киприан Анников (1875—1937).

Канонизация

Архиепископ Павлин и расстрелянные вместе с ним были причислены к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском соборе Русской православной церкви в августе 2000 году для общецерковного почитания.

Библиография

• Жизнеописания настоятелей Новоспасского монастыря с 1906 по 1926 гг. М., 2002.

Ссылки

• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_905 Павлин (Крошечкин)] на сайте «Русское православие»
• [karizha.ru/kaluga/a_pavl.htm Епископ Павлин (Крошечкин)] на сайте Малоярославского благочиния
• [rylsk-obitel.ru/index.php/svyatye/svshch-pavlin-kroshechkin Сщмч. Павлин (Крошечкин)]

Отрывок, характеризующий Павлин (Крошечкин)

«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.