Павлова, Надежда Васильевна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Надежда Павлова
Имя при рождении:

Надежда Васильевна Павлова

Профессия:

артистка балета, балетный педагог

Театр:

Пермский театр оперы и балета Большой театр

Награды:

Наде́жда Васи́льевна Па́влова (род. 15 мая 1956, Чебоксары) — советская и российская артистка балета и педагог, прима-балерина Большого театра1975 по 2001 год). Народная артистка СССР (1984). Лауреат премии Ленинского комсомола (1975).





Биография

Надежда Павлова родилась в Чебоксарах в многодетной семье. Родители, Василий Павлович и Мария Ильинична, — этнические чуваши. В 7 лет начала заниматься в хореографическом кружке при Доме пионеров.

В 1966 году её заметила комиссия из Пермского хореографического училища, приехавшая в Чебоксары в поисках одарённых детей, и девочке предложили учиться в Перми. Семь лет — со 2-го класса и до выпуска — Надя Павлова училась у Людмилы Павловны Сахаровой. Участвуя в концертах сценической практики, она исполняла номера, поставленными для неё М. Газиевым («Девочка и эхо», «Маленькая балерина», «Озорница»), а также исполняла детские партии в спектаклях Пермского театра оперы и балета. В 1970 году участвовала в гастролях театра в Москве и привлекла внимание рецензентов.

К балерине рано пришли успех и признание. В возрасте 15 лет она становится лауреатом I премии Всесоюзного конкурса балетмейстеров и артистов балета, а год спустя, в 1973 году, завоёвывает Гран-при II Международного конкурса артистов балета в Москве. В эти годы, ещё будучи ученицей, она часто гастролирует по стране и за рубежом, выступает в Италии, Японии, Китае, Австрии, Германии, Франции, США.

По окончании училища в 1974 году — солистка Пермского театра оперы и балета имени П. И. Чайковского, в первый же сезон ей поручают партии Жизели (исполнила её в возрасте 17 лет) и Джульетты.

С сентября 1975 года Надежда Павлова — солистка Большого театра. Она ежедневно занимается в классе Асафа Мессерера и репетирует под руководством Марины Семёновой. Её постоянным партнером становится танцовщик Вячеслав Гордеев, в том же году она выходит за него замуж (развелась в 1986 году). Среди других её партнёров — солисты Большого театра Александр Богатырёв, Валерий Анисимов, позднее — Алексей Фадеечев, Юрий Васюченко, Ирек Мухамедов. Одним из последних танцовщиков, с кем она выступала на сцене Большого театра, был Николай Цискаридзе.

В 1984 году Надежда Павлова окончила балетмейстерское отделение ГИТИСа по специальности «педагог-репетитор». Начав преподавать, она проводит мастер-классы во Франции, Германии, Японии, Финляндии.

В 1992—1994 годах она — художественный руководитель собственного «Театра балета Надежды Павловой», в 1995 году — вновь образовавшейся труппы «Ренессанс-балет», осуществлявшей постановки балетов из классического наследия. Входила в состав жюри международных конкурсов артистов балета в Люксембурге (1995) и Гонконге (1996). В 1999 году приняла участие в открытии Российского культурного центра в Вашингтоне и становится лауреатом фестиваля «Звезды мирового балета» в Донецке.

В 1998—1999 годах выступала в спектаклях труппы «Русский балет» в качестве приглашённой звезды. В 2000 году была педагогом-репетитором балетного театра «ГИТИС» под руководством В. Ахундова. С 2009 года — балетмейстер-репетитор в Государственном театре классического балета под руководством Н. Д. Касаткиной и В. Ю. Василева. Преподаёт в Российской академии театрального искусства (профессор).

В 2016 году была приглашена Владимиром Уриным вернуться в Большой театр в качестве педагога-репетитора[1]

Живёт в Москве.

Репертуар

Пермский театр оперы и балета, сезон 1974/1975
Большой театр
За 7 лет Надежда Павлова подготовила многие ведущие партии репертуара Большого театра, в их числе:
Московский городской балет В. Смирнова-Голованова

Фильмография

Танец Н. Павловой запечатлён в документальном фильме «Асаф Мессерер» (1981, реж. Ф. Слидовкер), «Дочери Отчизны» (1976, реж. Н. Орлов), в телеверсии балета «Дон Кихот» (1978, реж. Е. Мачерет), телефильме-балете Ф. Слидовкера «Поэмы» (на музыку Ф. Листа, 1981), документальном фильме «Поклон учителю».

Балерине посвящены фильмы «Танцует Надя Павлова» (1973 или 1974, реж. В. Баранов, Пермская студия телевидения), «Джульетта» (1974, реж. Б. Галантер), «Дуэт молодых» (1977, реж. В. Граве), «Надежда Павлова» (1992, реж. С. Конончук).

Надежда Павлова также снялась в советско-американском фильме «Синяя птица» (реж. Дж. Кьюкор) и детективной киноленте «Сицилианская защита» (реж. И. Усов).

Образ в искусстве

В разное время портреты артистки создавали скульпторы Игорь Васильев и Любовь Лондон, художники Валерий Косоруков, Евгений Широков, Илья Глазунов.

Награды и звания

Библиография

  • «Танцует Надежда Павлова», фотоальбом, текст А. Авдеенко — Пермь, 1986.
  • М. Железкова «Надежда Павлова», Чебоксары, 1985 и 1988.
  • Э. Бочарникова, Г. Иноземцева «Тем, кто любит балет». М., 1988.
  • С. Коробков «Путь в большой балет. Семь уроков в Пермском хореографическом училище». — Пермь, 1989.
  • S. Montague. The ballerina, N.Y., 1980.
  • J. Gregory. Giselle immortal: the story of Giselle as performed by Nadia Pavlova and Yuri Soloviev; London, 1982 (фотоальбом).
  • A. Demidov. The Russian ballet: past & present. N.Y., 1977; L., 1982.

Напишите отзыв о статье "Павлова, Надежда Васильевна"

Примечания

  1. Интервью телеканалу «Культура», 15 мая 2016.

Ссылки

  • Павлова Надежда Васильевна // Кто есть кто в современной культуре : В 2 вып. / Гл. ред. С. М. Семенов, авт. и сост. Н. И. Шадрина, Р. В. Пигарев и др.. — М.: МК-Периодика, 2006—2007. — ISBN 5-93696-007-3, 5-93696-010-2.
  • [web.archive.org/web/20071213011503/www.biograph.ru/bank/pavlova_nv.htm ПАВЛОВА Надежда Васильевна]
  • [dancers.invisionzone.com/index.php?showtopic=34736 Nadezhda Pavlova — Ballet Talk for Dancers]


Отрывок, характеризующий Павлова, Надежда Васильевна

– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.