Павлов, Александр Иванович (дипломат)

Александр Иванович Павлов
Исполняющий должность Поверенного в делах Российской империи в Китае
3 октября 1896 — 24 ноября 1898
Глава правительства:	Иван Николаевич Дурново
Монарх:	Николай II
Предшественник:	Артур Павлович Кассини
Преемник:	Михаил Николаевич Гирс
Поверенный в делах и Генеральный консул Российской империи в Корее
1898 — 1902
Глава правительства:	Иван Николаевич Дурново
Монарх:	Николай II
Чрезвычайный Посланник Российской империи и полномочный министр при дворе корейского императора в Сеуле
1902 — 1904
Глава правительства:	Иван Николаевич Дурново (по 1903);Сергей Юльевич Витте (с 1903)
Монарх:	Николай II
Рождение:	Домашово, Российская империя
Смерть:	Ганна, Франция
Отец:	Иван Петрович Павлов
Мать:	Евгения Фёдоровна, урожд. Бальц
Супруга:	Ирина
Образование:	Морской кадетский корпус, морское училище
Деятельность:	офицер, дипломат

Алекса́ндр Ива́нович Па́влов (1 августа 1860, усадьба Домашово — 25 июля 1923, Ганна, Франция) — российский дипломат, действительный статский советник, камергер.

Биография

Родился в семье штабс-капитана гвардейского Семёновского полка Ивана Петровича Павлова в усадьбе Домашово, принадлежавшей его деду генерал-майору в отставке Фридриху Карловичу Бальцу. Крещен 22 августа 1860 года в Георгиевской церкви деревни Ратчино. Крестным отцом маленького Саши в этот день стал брат его матери Евгении прапорщик Бальц, Александр Фёдорович, служивший тогда в лейб-гвардии стрелковом Его Величества батальоне. Окончил Морской кадетский корпус третьим по успеваемости. На основании постановления учебно-воспитательного совета от 20.12.1978 имя и фамилия его вписаны золотыми буквами на мраморной доске. В 1881 году — участник кругосветного плавания на корвете «Варяг». В 1882 году с отличием закончил морское училище. Будучи всесторонне грамотным и эрудированным морским офицером и в совершенстве владея многими иностранными языками обратил на себя внимание императора Александра III. От него же последовало предложение Павлову перейти на дипломатическую службу. В 1886 году уволен в запас флота и приказом по Министерству иностранных дел определён в Азиатский департамент. В 1891—1896 годах работал в российской миссии в Пекине, получил придворное звание камергера Высочайшего Двора и чин статского советника. В 1896—1898 годах руководил миссией в качестве исполняющего должность поверенного в делах. В 1898 году назначен поверенным в делах и генеральным консулом в Корее, а с 1902 года — чрезвычайным посланником и полномочным министром при дворе корейского императора в Сеуле. За относительно короткое время сумел завоевать доверие и авторитет у корейского короля Коджона, содействуя быстрому осуществлению планов России в отношении своего Дальневосточного соседа. Так же всячески поддерживал миссии русской православной церкви в Корее и укрепление влияния православия на этой земле. Перед Русско-японской войной выступал против шагов по нейтрализации Кореи, на чём настаивал министр иностранных дел А. П. Извольский, и был поддержан Николаем II.

Русско-японская война

С началом Русско-японской войны выехал из Кореи: сначала прибыл в Порт-Артур в распоряжение наместника на Дальнем Востоке Е. И. Алексеева, а затем по его распоряжению — в Шанхай, где в кратчайший срок и фактически с нуля создал новую секретную службу, которой предстояло «организовать и объединить» всю разведывательную и контрразведывательную работу на Дальнем Востоке и обеспечить командование манчьжурских армий и флота, а также политическое руководство страны достоверной информацией о положении в регионе, включая Китай, Японию и оккупированную Корею (в дальнейшем подведомственный ему район был значительно расширен). Следует отметить, что сведения, получаемые от А. И. Павлова благодаря хорошо налаженной им агентуре, отличались особой ценностью и интересом. Параллельно с выполнением своих основных задач Павлов занимался негласным «руководительством» китайской и корейской прессы «в благоприятном для России смысле», направлял работу российских консулов и собственной агентуры по слежке за передвижениями японских морских офицеров по всей Юго-Восточной Азии и в Индонезии (тогда — Батавии), закупал для эскадры З. П. Рожественского уголь и вспомогательные суда, трудился над организацией диверсий в тылу японской армии и разрушением подводных телеграфных кабелей Японии, покупал и доставлял продовольствие в блокированный японцами Порт-Артур, а после его сдачи участвовал в эвакуации на родину раненых солдат гарнизона и нескольких тысяч гражданского населения. В ноябре 1910 года был уволен из МИД, согласно прошению для необходимого лечения. За многие заслуги перед Отечеством, Павлову позволено было продолжать носить мундир дипломата Российской империи и назначена пожизненная пенсия в 4 тысячи рублей в год. Последующие годы занимал место главного управляющего имений у видного государственного деятеля графа Шереметева Сергея Дмитриевича, которого давно знал и имел с ним дружеские отношения.

После октябрьского переворота в эмиграции во Франции. Жил в замке Gannat в горах Овернь. Умер 25 июля 1923, регион Овернь, департамент Шер, Франция. Похоронен там же.

Семья

Был женат на Ирине, дочери французского подданного Гавриила Депланк.

Награды

Был награждён российскими орденами до ордена Св. Станислава 1-й степени включительно (1906), китайским орденом Двойного Дракона, корейской серебряной медалью в честь 50-летия императора Кореи, а также многими орденами европейских государств.

Литература

1. Волохова А. А. Русско-японская война 1904—1905 гг. в судьбе российского дипломата А. И. Павлова : (по материалам Архива внешней политики Российской Империи МИД России) // Проблемы Дальнего Востока. — 2005. — № 5.
2. Метрическая запись о рождении Павлова Александра Ивановича за № 27 Георгиевской церкви села Ратчина за 1860 год.
3. Павлов Д. Б. Китай, 1904—1905: русско-японское идейно-пропагандистское противостояние.
4. Павлов Д. Б. Япония и её вооружённые силы в 1905—1905 гг. : Донесения руководителя «шанхайской агентуры» А. И. Павлова в МИД России // Исторический архив. — 2006. – № 3, 5; 2007. – № 1.
5. Формулярный Список о службе состоящего в ведомстве Министерства Иностранных Дел, в звании камергера Высочайшего Двора, действительного статского советника Павлова А. И.
6. Предтеча Рихарда Зорге. [А. Павлов] «Япония сегодня» — 2005. — № 1. — С. 25
7. «Воспоминания дипломата 1893—1922» Ю. Я. Соловьев изд. Харвест 2003 г.
8. «Российское зарубежье во Франции (1919—2000)» Биографический словарь в трех томах.

под общей редакцией Л. Мнухина, М. Авриль, В. Лосской

Ссылки

• [picasaweb.google.com/105216587577974497351/wtHweK# Фотографии дипломата Павлова]
• [www.mid.ru/bdomp/dip_vest.nsf/19c2fdee616f12e54325688e00486a45/bad0e9335598d34ec3256e4c004b2686!OpenDocument Крейсер “Варяг” на службе российской дипломатии]
• Бухерт В. Г. [www.runivers.ru/doc/d2.php?CENTER_ELEMENT_ID=148457&PORTAL_ID=7779&SECTION_ID=6678 Примечания: Туркестанские письма Н. Ф. Петровского] // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ; Рос. Архив, 2003. — Т. 12. — С. 511—517.  (Проверено 9 марта 2012)
• [www.pravoslavie.ru/put/54443.htm Православная духовная миссия в Сеуле]

Отрывок, характеризующий Павлов, Александр Иванович (дипломат)

– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.